Академия Космического Флота: Дежурные

Флаер, громко тарахтя, приближался и вообще не собирался останавливаться.

Ивес рванул со всей мочи, в несколько гигантских прыжков оказался рядом с непутёвым мальчишкой, схватил его, сопротивляющегося, за шкирку — О, Вселенная! Он ещё и упирался! — секунду потратил, чтобы хвостом подцепить костыль, и рванул на тротуар. Часть фигурок осталась лежать на земле рядом со сломанной доской.

Машина пронеслась мимо ровно через три удара сердца Ивеса.

— Отпусти, урод, отпусти! — заорал мальчик, тщетно пытаясь выкрутиться из жёсткого захвата офицера. — Нет, там шахматы! Не-е-ет!

Ивес доволок мальчика до ближайшей скамейки, опустил его туда вместе с костылём и отошёл на шаг в сторону. Только сейчас он заметил, как слёзы ручьём текут по его маленькому веснушчатому личику.

Цварг изумлённо обернулся, оглядывая щепки на асфальте позади, а затем вновь на мальчика, у которого началась форменная истерика.

— Ты, проклятый фио… фиолетовый ур-род! Там! Шах-маты!

Он рыдал, худенькое тельце сотрясалось, и по эмоциональному фону Ивеса шарахнуло так, что стало понятно: мальчик ничуточки не играет. Это былинастоящиечувства. Они хлестали по резонаторам лейтенанта как электрическая плеть.

Каждый судорожный вздох, каждый всхлип.

— Ненавижу! Ты! Вы все… вы! Ур-роды! И моя сестра… бросила… чтобы быть среди таких же… Как же теперь… кредиты заработать…

Надо было уходить.

С самого начала в ситуацию правильнее было бы не вмешиваться, так как, во-первых, Ивес не заступил на дежурство, а во-вторых, предполагаемая жертва видела и осознавала степень опасности, но не хотела убраться с той проклятой дороги с заскорузлым асфальтом. То естьосознанносделала такой выбор, но Ир’сан не мог не спасти мальчика. И сейчас, попав под лавину болезненно-жгучих бета-колебаний, Ивес вновь не мог уйти и оставить всё как есть.

Воздействовать на гуманоидов нельзя. Ни при каких обстоятельствах.

Можно было бы списать на острую медицинскую необходимость, но у Ивеса даже такого разрешения не имелось. И медицинской необходимости, по сути, тоже не было. Если кто-то узнает, что он делает, да ещё и без согласия предполагаемой жертвы… Это не только нарушение статьи Межгалактического Гражданского Кодекса, но ещё и более серьёзное — закона Цварга. Если всё вскроется, то его лишат мундира и, с учётом потери рассудка Ир’сана-старшего, отправят на астероид. Юный возраст лишь отяготит наказание: у большинства цваргов резонаторы к тридцати только-только «просыпаются». С точки зрения любого непредвзятого представителя его расы, Ивес с большей вероятностью нанесёт вред, чем пользу.

Тело мальчишки сотрясалось от рыданий, а резонаторы подсказывали, что он ничуть не притворяется, для захухри случившееся — горе.

Девятикурсник Академии обречённо вздохнул, присел на корточки, чтобы быть одного роста с мальцом, и незаметно положил кончик хвоста на замусоленный кроссовок. Цварги постарше и поопытнее могли вмешиваться в чужие бета-колебания и на расстоянии, а Ивесу для этого требовался какой-никакой контакт. Ив сосредоточился. Успокаивать надо мягко, а со стороны пускай кажется, что он не касается мальчишки, хвост — это же ведь всего лишь хвост…

Минута за минутой, душераздирающие рыдания превратились в сдавленные всхлипы, а нечёткие бормотания и вовсе сошли на нет. Бета-колебания захухри перестали хлестать молодого цварга наотмашь.

— Как тебя зовут? — тихо спросил Ив, чтобы со стороны его действия не казались совсем уж подозрительными.

— Лёва. — Мальчик хлюпнул носом и добавил: — Лёва Кузнецов.

— А сколько тебе лет?

— Двенадцать.

«Как я и думал».

— Почему ты плакал? Ты разве не понимаешь, что шахматы ничуть не ценнее тебя, Лёва? Никакая вещь не стоит жизни.

Видимо, Ивес задал не тот вопрос, потому что бета-фон вновь заставил резонаторы загудеть. Цваргу пришлось уже откровенно воздействовать на подопечного, чтобы тот вновь не сорвался в рыдания.

— В смысле «не ценнее», рогатый?! Ты посмотри на меня! Я инвалид, еле хожу! Единственная моя ценность для семьи — это умение играть в шахматы. Я должен был попасть на турнир… я зарабатывал этим! А теперь я буду обузой… Эх, лучше бы меня переехала эта машина! Сестра вон и та… — Его взгляд скользнул по иномирянину, выхватил синий мундир Космофлота, блестящие магнитные застёжки, золотой аксельбант и шеврон лейтенанта. Захухря резко замолчал.

Нет, не испугался — Ивес это чётко почувствовал, так как всё ещё касался кроссовка мальчишки, — именно замолчал.

— Купишь новые шахматы и будешь снова играть, — возразил офицер, не понимая, как всё это связано друг с другом, но остро ощущая, что Лёва говорил искренне про возможную смерть.

На фразу Ива мальчик никак не отреагировал, лишь утёр сопли рукавом.

— Послушай… — Ир’сан понятия не имел, как разговаривать с детьми, но ему тоже было двенадцать лет, когда мама бросила их семью, и боль от её предательства и перестройки организма была такой адской, что он тогда страстно желал умереть. Сейчас-то он понимал, что всё это детские кризисы, и если бы он тогда рассказал докам о том, как себя чувствует, вероятно, они бы облегчили его боль.

— Послушай, — он вновь повторился, — самое важное, что ты есть у себя. А ещё у тебя есть сестра. Она, наверное, тебя любит?

— Очень. — Мальчишка невольно улыбнулся.

«Отлично».

— Вот. Подумай, как бы она расстроилась, если бы узнала о твоём поступке.

Лёва помрачнел.

— Да, но… шахматы разбились. У меня больше нет доски…

— Если я подарю новую, ты обещаешь перестать думать о том, что было бы лучше глупо погибнуть?

— А ты подаришь?! — Захухря недоверчиво распахнул огромные серые глазища. В бета-волнах прозвучало неподдельное изумление, надежда и... страх. Страх, что всё это жестокая шутка фиолетового иномирянина.

— Подарю. — Ивес серьёзно кивнул. Стянул коммуникатор с руки, предварительно его разблокировав и открыв приложение для заметок. — Пиши сюда адрес.

Лёва проворно вбил несколько строчек, всё так же исподлобья поглядывая на высокого цварга в роскошном тёмно-синем мундире, и, когда передавал браслет обратно, внезапно дёрнулся.

— Лё-ё-ёвка, вот ты где! А мы тебя потеряли!

Крошечная девочка лет пяти с вёрткостью лисички взобралась на скамейку и буквально врезалась в туловище мальчика, обнимая его крошечными ручонками. Лёва побледнел, — в эмоциональном отклике цварг почувствовал боль от потревоженной ноги, — но не стал одёргивать или ссаживать с колен малышку.

— А это, видимо, и есть твоя сестра? — хмыкнул Ивес, рассматривая рыжую мелочь.

Удивительно просто, как много на Захране гуманоидов с оттенком волос, который во всей Федерации считается редкостью — Кристина Соколова, Лёва Кузнецов, теперь вот эта девочка. С приходом последней цварг на всякий случай убрал хвост за спину.

— Иринья. — Малышка важно обернулась и посмотрела на офицера. — Ух ты, а ты красивый! — заявила она со всей детской непосредственностью.

Лицо Лёвы перекосило, он точно не считал рогатого собеседника хоть сколько-то симпатичным, но девочка явно была другого мнения.