Академия тишины

На этот раз тёплая мягкая рука совершенно точно была женская. Я открыла глаза, испытывая совершенно детское желание пролепетать: "Мама!" и прижаться покрепче, то есть сделать и сказать то, чего мне ещё ни разу в жизни делать и говорить не доводилось, но спустя секунду всё же пришло осознание, где я и кто. Общежитие Академии безмолвия, ночь, я сплю, а рядом со мной сидит, глядя невидящим взором куда-то в темноту, Мэй — и лунный свет из незашторенного окна нежно окутывает её тонкий силуэт.

Луна скрылась за облаком, и я инстинктивно зажгла огонь на ладони, чтобы не сидеть в полной темноте. Пару мгновений Мэй не шевелилась, а потом она протянула ко мне свою ладонь — и огонь погас.

Немота ощущалась в горле, как кляп, нечто инородное, лишнее. Слюна скапливалась во рту.

Я схватила чёрную деревянную доску и кусочек мела с тумбочки у кровати, те, которые чуть смущённо в первый день нашего знакомства показала мне Мэй. Я так и не смогла понять, почему, но письменное общение у студентов Академии было решительно не в ходу. А вот Мэй его не избегала.

"Зачем ты это делаешь?"

Против воли меня переполнила беспомощная злость. Такая способность Мэй раздражала, нервировала, даже пугала, хотя я понимала, что сейчас она скорее всего вообще не отдаёт себе отчёта в собственных действиях. Что в подобном даре нет вины носителя. И всё же…

Я была уверена, что девушка не ответит. Слишком далёкой она сейчас была, а по сути — просто спала с открытыми глазами. Огненные буквы стали одна за другой вспыхивать на ладони, а Мэй тут же гасила их, глядя в сторону, но после знака вопроса вдруг нашарила пальцами мелок и написала на доске прямо поверх моих букв:

"Сильный огонь"

А потом добавила:

"Сопротивляется"

Ещё бы не сопротивлялся!

"Иди спать!"

Я сердито проделала фокус с горящими в воздухе буквами снова. Луна опять выглянула, тени полосами колебались на бледном лице Мэй. Девушка не шелохнулась, и я, привстав, тихонько потрясла её за плечо.

"Иди!"

Губы Мэй задрожали, и она перехватила мою руку. Но я всё-таки вырвалась и стёрла ладонью надписи — иначе понять ответ Мэй было бы уже затруднительно.

"Мне страшно"

"Сон плохой приснился?!" — мысленно проворчала я и мысленно же осеклась. Кто знает, что там снится моей соседке, раз она то и дело предпочитает бродить во сне.

"Не хочу"

"Что?"

"Ехать в Тарол"

Я с трудом вчитывалась в неровные, падающие друг на друга буквы.

Она тоже едет?! В столицу, утром? Со мной или одна? Почему, зачем, как?!

Я затрясла Мэй сильнее, надо мной запылали уже не буквы — непроизнесённые, рвущиеся наружу слова, фразы. И в ту же секунду глаза Мэй закатились, подбородок упал на грудь, девушка осела, завалилась на меня. Я осторожно уложила её на подушку, понаблюдала какое-то время, но моя странная соседка, кажется, просто крепко спала самым обычным сном.

Я не знала, сколько сейчас времени, но сонливость пропала безвозвратно. Встала, подошла к окну. Тьма ночи потихоньку светлела, в жемчужную серость утра начал примешиваться розовый оттенок, неуклонно приближая момент, когда экипаж таинственного господина в маске повезёт меня в Тарол, столицу, в которой я ещё ни разу в своей жизни не была.

"С днём рождения, Джейма", — одними губами шепнула я самой себе.

Вот мне и исполнилось восемнадцать.

Глава 20. Прошлое

/прошлое/

Вот мне и исполнилось восемнадцать.

Но на самом деле это не имеет никого значения, по сути дела, самый обычный день, ничуть не отличающийся от других, и означающий только то, что восемнадцать лет и девять месяцев назад глубокоуважаемые леди и сэр Менелы…

Ох, нет. Не буду я об этом думать.

Снова увидеть Тарол было так же волнительно, как встретить в неожиданном месте старого друга. Когда-то давным-давно это древний город-крепость создавался жителями другого государства, завоёванного нашими доблестными предками, однако на многие сотни лет умудрившийся сохранить свою особенную атмосферу, дух и внешний вид, совершенно отличный от других городов страны. Узкие извилистые улочки, по многим из которых даже не мог проехать экипаж, а приходилось идти исключительно пешком, чередовались с широкими проспектами и квадратными просторными площадями, приземистые добротные двухэтажные дома почтенных горожан — с высокими острыми шпилями легкомысленно-романтичных башен, наводящих на мысли о заключённых внутри них прекрасных принцессах и зубастых демонических грифонах. С некоторым удивлением я вдруг поняла, что в большинстве знакомых мне детских сказок принцессы были светло- или темноволосыми, но ни у одной не было рыжей, как у меня, шевелюры. Что поделать, впрочем, в принцессы и королевы я никогда не рвалась. То ещё счастье, если подумать, обязанностей целый замок, а привилегий — жалкий сарай, да и времени толком нет, наслаждаться-то привилегиями. Брак по расчёту, балы совмещены с дипломатическими встречами, друзья насквозь корыстны, свободы ноль. Кажется, в свои восемнадцать я старая расчётливая и циничная женщина. Но как же тут хорошо!

Экипаж покачивался на неровных мощёных дорогах, возница что-то тихо, ненавязчиво бурчал себе под нос, пахло сладко и терпко — листарус входил в пору цветения как раз ранней осенью, его пышные розовые шапки на головах каменных клумб то тут, то там украшали царство камня и металла.

Я наслаждалась звуками. Стук копыт по мостовой, приглушённое бормотание кучера, какая-то многоголосица шумов и случайно донёсшихся обрывков разговоров прохожих из открытого окошка экипажа, легкие шторки, колышущиеся на ветру. На секунду я покосилась на мирно задремавшего Лайса Хамминбёрда — паренька с факультета жизни, у которого фамилия была длиннее, чем он сам. Разбудить, что ли? Впрочем, не моё дело, и если кто-то решил проспать такое эпохальное событие, как снятие печатей вне графика и путешествие в столицу вместо занудных рутинных занятий — дело однозначно не моё. Покосилась на второго спутника, своего однокурсника Джаннинга Вейла, безучастно сидевшего напротив с закрытыми глазами, однако не спящего, просто по своему обыкновению не желающего общаться, вне зависимости от наложенных запретов.

Ну и попутчики мне достались! Впрочем — плевать.

Строгий серый камень стен домов порой сменялся фривольным розовым — такой добывали исключительно в соседнем Тирополе, и стоил он немалых денег. Зато от дождя темнел чуть ли не до лилового, на ярком солнце выцветал до нежно-зефирного розового, а от света уличных фонарей и факелов мерцал, как закатное небо, сквозь пунцовую муть которого неожиданно проступили звёзды. И это было красиво, невероятно красиво.

Сочетание серого и розового всегда нравилось мне в Тароле больше всего — жизнь и пепел.

Вейл казался напряжённым, собранность, готовность к немедленным боевым действиям сквозила в каждой клеточке его тела, в подрагивающих ресницах плотно сомкнутых глаз. Рядом с ним расслабленность и отрешённость Лайса казалась такой удивительно контрастной. Что до меня…

Я снова вдохнула смесь городских столичных запахов — цветущего листаруса, дамских духов — запахи прошлого, девочки в Академии духами не пользовались, фабричных труб — немногочисленные фабрики и заводы располагались за городской чертой, но ветер порой доносил их специфические ароматы, прислушалась к недовольным голосам спорящих о чем-то мужчин, и с трудом подавила улыбку.

Тарол! Свобода! Приключения, встречи с новыми людьми, магическая служба на благо государства! А эти два безмозглых суслика ничего не понимают, один дуется, другой дрыхнет. Ну почему меня не отправили вместе с Энтони?

Эн…

Я думала сперва, что из наших с ним отношений не выйдет ничего толкового, ведь я так мало знала его, о нём, когда бурлящая в крови эйфория проснувшейся магии выплеснулась безумным неконтролируемым поцелуем, в результате чего мой прекрасный поклонник посчитал свои чувства взаимными. Но я ошиблась, и на второй курс мы перешли с ним вместе, держась за руки. Энтони Фокс оказался совсем не таким занудным слащавым аристократом, каким показался в первую встречу. С ним было хорошо. Спокойно. И даже весело. Оказывается, встречаться с кем-то может быть так приятно, особенно когда вы как бы на одной волне — смеётесь одним шуткам и понимаете друг друга с полуслова, а прикосновения вызывают томление, нежность и воспринимаются так естественно, словно его тело — продолжение моего. Немного жаль было только окончательно испорченных отношений с Ритой. Ссора в условиях тишины и безмолвия, конечно, представляла бы собой довольно забавное зрелище, особенно с учётом того, что мы учились на разных факультетах, и в целом пересекались редко. Но в те нечастые моменты, когда мы оказывались вместе, обычно в столовой или уже перед самым сном, я чувствовала, как сгущается от напряжения воздух в комнате. И иногда просыпалась по ночам от смазанных абсурдных кошмаров, одним из наиболее частых сюжетов которых был тот, в котором бледная моль, серая мышка адептка Хэйер пыталась придушить более удачливую соперницу (вовсе не желавшую быть таковой, но кто ж обращал внимание на такие мелочи). Иногда успешно.