Академия Высших: студенты

– Хороший снимок, Мурасаки, – сказала Сигма. – Спасибо.

– Но ты его не добавишь к себе, да? – Мурасаки пытливо смотрел на Сигму.

– Да. Не добавлю.

– И зря. Скоро у вас начнется гонка за крутыми фоточками в профиле. Все начнут выделываться, вот увидишь. А этот снимок все равно будет самым лучшим.

– Но его никто не увидит.

– От этого ты не перестанешь быть такой, какая ты есть, – сказал Мурасаки. – Ты не забавная белка, даже близко.

– Конечно, я же мрачный разрушитель.

– А тебе это не нравится?

Сигма подняла глаза и в упор посмотрела на Мурасаки. Глаза в глаза. Форма его глаз была такой, что иногда они превращались в две запятые, иногда – в узкие щелочки. А иногда они были огромными. Как сейчас. И цвет у них был странный, коричневый с примесью спелой вишни. И за его взглядом вместо стены, как у других, стояла мягкая бархатная темнота. Казалось, туда можно войти, стоит только чуть-чуть оказаться ближе. Он не закрывался. Вот в чем дело. Вот чем он берет их, своих девушек. Да, в таком взгляде легко увязнуть. И потом ходить искать его, как наркотик. Сигма опустила глаза вниз, на планшет. На свой портрет. Вздохнула. Неужели она в самом деле выглядит так?

– Не знаю, – призналась Сигма.

– А мне нравится, – сказал Мурасаки.

– Ну какой ты мрачный разрушитель, ты все время валяешь дурака, – тихо сказала Сигма. Она потерла щеку. Даже наощупь кожа казалась горячей. Наверное, она вся сейчас пунцовая, как закат.

– Нет, я про тебя, если ты не поняла.

– Мурасаки, – еще тише сказала Сигма. – Не нарывайся. Ты думаешь, я не вижу, что ты делаешь?

– А что я делаю?

Сигма бросила планшет в рюкзак, застегнула его и рывком поднялась.

– Ты сам знаешь.

Она посмотрела на него сверху вниз и шагнула прочь. Он вскочил следом, поймал за руку и тут же отпустил, наткнувшись на холодный взгляд Сигмы.

– Прости, пожалуйста.

– Держи себя в руках, Мурасаки, – зло сказала Сигма. – Или сходи вечером погуляй с кем-нибудь! Прими холодный душ, в конце концов! Что бы ты ни думал о том, кто мы такие, я думаю, что исключают нас по-настоящему. А я не хочу, чтобы нас исключили, понятно?

Мурасаки поднял руки вверх.

– Все, все, я не трогаю тебя. Только не убегай.

– Почему?

– Мы же вроде должны учиться вместе, ты сама мне утром про это напоминала.

– Ну так давай учиться, – Сигма продолжала злиться и на себя, и на Мурасаки. Она даже не понимала, на кого из них двоих зла больше. Наверное, все-таки на него. Или на себя. Или на обоих. Или даже на Констанцию с ее дурацкими условиями. Или все-таки на Мурасаки, который довел Констанцию до этих условий.

– Тогда смотри вон туда, – как ни в чем не бывало махнул рукой Мурасаки в сторону пирамиды из лестниц с перекладинами на разных уровнях. – Начнем с простого. Если нам надо вписать круг в этот треугольник, где у него будет центр? И каким будет радиус.

Сигма посмотрела на пирамиду. Потом на Мурасаки. Потом снова на пирамиду.

– Ты с ума сошел? Ты хочешь, чтобы я решала это в уме?

– Ты с ума сошла? Что тут решать?

Сигма снова смотрела на треугольник, образованный двумя лестницами. Как в них вписать круг?

– Не могу представить, – призналась она.

Мурасаки вздохнул.

– Ладно, даю подсказку, мрачный разрушитель. Что ты знаешь про этот треугольник?

Сигма сощурилась.

– По-моему, он равносторонний.

– Прекрасно. А что насчет вписанной окружности в равносторонний треугольник?

– А что насчет нее? – с удивлением спросила Сигма.

– Сигма-а-а, – простонал Мурасаки. – Ты раз пятьсот уже решала такие задачи. Или больше. Сколько можно, а? Ты до сих пор не запомнила?

– Что не запомнила?

– Смотри и не говори, что не видела. То есть никому не говори, что ты видела. Формально это все-таки изменение климатических параметров.

– Что именно это?

Мурасаки кивнул в сторону лестниц. И вдруг пространство между ними полыхнуло и в центре оказался большой синий пылающий шар, по которому пробегали желтые змейки искр.

– Что это?

– Шаровая молния. Для тебя ключевое слово – шаровая. Смотри внимательно, что ты видишь?

Сигма пыталась сообразить, что она видит. Шар действительно касался обеих лестниц. И почти касался земли. Вписанный круг. И змейки искрами осыпались на траву светлячками. Интересно, она не загорится?

– Ну, – требовательно сказал Мурасаки. – Смотри на пропорции. У тебя не очень много времени, молния скоро заземлится.

– Мурасаки, это так красиво, что я не могу думать, – призналась Сигма.

Шар с треском исчез. Мурасаки с досадой махнул рукой.

– Бесполезно. С таким подходом ты не сдашь математику никогда.

– Вот еще! Сдам! – возмутилась Сигма.

– Давай поспорим? Если я проиграю, ты поставишь эту фотографию в свой профиль.

Сигма засмеялась.

– Ты в курсе, что условия ставит выигравший?

– Но если я выиграю, у тебя уже не будет никакого профиля, – грустно сказал Мурасаки. – Так что я хочу проиграть. А теперь давай, смотри еще раз. Третьего не будет.

Между лестницами снова появилась шаровая молния. Она была бледнее первой, но все равно хорошо различимой. Сигма сосредоточилась. Представила, где центр у огненного шара. Провела мысленно радиус к точкам, где окружность касалась лестниц. Нет, никаких пропорций она не видит. И вдруг вертикальная огненная полоса проскочила ровно посередине шара, снизу вверх и искрой улетела в небо, прочерчивая еле заметный след – прямо к тому месту, где лестницы соприкасались. И Сигма увидела эту золотую полоску, падающую из центра треугольника вниз. Высота. И она проходит ровно через центр шара.

– Одна треть высоты. Радиус – одна треть высоты. А центр окружности находится на одной трети, если считать от основания.

– Счастье-то какое, – проворчал Мурасаки. – Я думал, ты никогда не догадаешься. Пошли, стадион большой, у нас тут много всяких фигур. Только больше подсказок не будет.

– Ладно, – сказала Сигма. – Но и спорить мы больше не будем.

– Жаль, – вздохнул Мурасаки. – У меня еще полно желаний на твой счет.

Глава 19. Попытка поучиться, пироги и встречи