Акимуды
Шрифт:
Москва взбесилась от победы. Как будто она снова обыграла голландцев в футбол! Всю ночь все ходили пьяные и целовались. На Смоленской народ меня узнал и разоблачил:
– Ты был другом Акимуд!
Я отрекся от Акимуд.
– Скажи: Россия для русских!
– Зачем? Я не попугай!
– Ты хуже! Ты – говно! Кто лучший писатель России?
Ты, что ли, тварь? Самсон-Самсон!
– Самсон-Самсон начинал как мой ученик, – бормотал я. – Я помню, как он приходил ко мне домой. Он участвовал в моей передаче… Я помню его – он завязывал волосы черной лентой…
Меня послушали и отпустили.
– Слава
Не успел я перейти через площадь, как меня снова разоблачили:
– Ты был другом Акимуд!
В ночное небо летели праздничные салюты.
– Нет, – ответил я.
Но зато в магазине «Водка», что на Плющихе, меня схватили и повели в отделение. «Народный Союз» подал на меня в суд. Полный ужаса и боли, я упал на колени перед Кремлем:
– Помогите! Больше не буду!
Акимуд сидел с Главным в резиденции на Рублевке и пил чай с малиновым вареньем.
– От него, правда, быстро потеешь, – сказал Акимуд. – Но что делать: люблю малину!
– И не страшно вам сидеть со мной? – со смешком спросил Главный.
– А что такое?
– Ведь меня в мире не любят. Обзывают диктатором. Испортите себе репутацию!
– Вы – невинный. Невинный, как мальчик. Исходя из вашей системы ценностей, вы не совершили ни одного плохого поступка. Я помню, как в Кремле вы поцеловали маленького мальчика в голый живот. Присели и поцеловали. Вы знаете, кого вы поцеловали? Вы поцеловали самого себя.
Они помолчали.
– Невинный хуже, чем виноватый, – пробормотал Акимуд.
Главный сделал вид, что не услышал.
– Хотите, я перед вами поиграю в хоккей? – спросил он. – Я хочу показать вам, как я играю в хоккей!
Они прошли в огромный спортивный зал с ледяным полом. Главный, переодевшись в хоккеиста, стал гонять шайбу и забивать ее в пустые ворота. Забив двенадцать шайб, он подъехал к Акимуду и снял шлем. Он тяжело дышал. Его слабые волосы торчали вокруг макушки.
– Я вспотел. – Он вытер рукавом лицо.
– Я даже совсем забыл, что я – ваш пленник. – Акимуд снова сидел за столом и ел малиновое варенье.
– Не переживайте! – сказал Главный. – Я просто хотел бы поговорить о том, что могут Акимуды сделать для России.
– У меня есть предложение, – сказал Акимуд.
– Какое?
– Войдите в эту дверь!
– И что? – подозрительно спросил Главный.
– Не бойтесь!
И Главный вошел.
Перед его глазами возникла счастливая страна.
С Акимуд в пользу России взяли много добра. Акимуды за считаные дни построили заводы и фабрики. Восстановили Сочи. Мир с завистью следил за развитием русских событий. Сбылась мечта Ивана-дурака! Акимуды озолотили Россию. Правда, как это уже бывало с американским ленд-лизом, о заслугах Акимуд в деле восстановления России, об их маршальском плане постепенно стали забывать – мы все сделали своими руками. Богатство не привело к демократии. Режим твердел. На Посла поглядывали сверху вниз. Посол молчаливо терпел русское хамство. Он со мной почти не делился своей горечью. Только иногда хватался за голову и говорил в пространство:
– Богоносцы!
Лизавета занялась благотворительностью. Она все больше втягивалась в светскую жизнь победившей страны. Зяблик стала серьезно думать о том, чтобы уйти в монастырь. Она надорвалась. Она считала, что ей нечего
делать в Москве. Посол ее не удерживал. Зяблик стала много пить.– Скажи, что ты – нечисть! – бросила она Послу.
Лизавета возмутилась.
– Он тебя тоже заставляет прокалывать булавкой срамные губы?
Лизавета не ответила.
– У меня до сих пор пизда болит!
– Пусть болит! Ты посмотри зато, как богатеет страна! – сказала Лизавета.
– У них есть тайное соглашение по уничтожению младенцев до одного года, – сказала Зяблик.
– Младенчикам хорошо в раю, – отвечала Лизавета.
Высокая нравственность Лизаветы вскружила Послу голову. Он решил, что Лизавета «социально близка» его посольству. Он впервые был вынужден признать, что его моральный потенциал слабее, чем у этой русской девушки.
– Ну, что? – спросил Акимуд, когда Главный вернулся с прогулки в другую комнату.
– Здорово!
– Почему?
– Россия правит миром.
– Да, – улыбнулся Акимуд. – Это меня настораживает.
– Кто такие голодные духи? Всегда меня интересовало…
– Посмотри в интернете.
– Нет, правда!
– Потом…
Акимуд повернулся от Лизаветы ко мне:
– Хочу тебе кое-что сказать…
Лизавета встала и вышла из комнаты.
– Понимаешь, друг мой, – сказал Посол. – Зяблик все равно, как ни крути, с раздолбанной пиздой. Да, она хороша! Да, умна! Но пизда у нее раздолбанная, из нее пар идет! Зато ее сестра… – У Посла затуманились глаза. – Она верует, кажется, больше, чем я!
– Не обижай Зяблика…
– Мне надоела эта Мария Магдалина, – заворчал он. – Надоела.
Вошла Зяблик с тазиком в руках.
– Хватит мне мыть ноги в тазике! – рассердился Посол. – Хватит мне их вытирать своими светлыми волосами!
Зяблик поставила тазик на пол и разрыдалась.
Папа, возьми меня обратно.
Миссия закончена.
Россия стала снова сверхдержавой.
Клара Карловна тоже хочет вернуться домой. Вместе с героем войны Куроедовым. А я, дорогой папа, хочу приехать домой с Лизаветой, простой русской девушкой с вороной косой.
– Только после того как они откажутся от карты бессмертия, – высветлился ответ.
Посол схватился за голову: он забыл о карте в этой кутерьме.
Куроедов, в конечном счете, решил жениться на Кларе Карловне как мужчина и как тайный агент.
– Мы еще перегоним Акимуды по чудесам, – сказал он своей невесте.
Посол поехал к Лядову на дачу. С тех пор как Лядов первый раз видел Посла, он поседел и ссутулился. Он сидел на дачном полу и рассматривал китайские вазы.
– Чем могу служить?
Посол изложил ему свою просьбу.
– Я подумаю, – вежливо сказал Лядов.
– Господин академик, – сказал Посол, – я воскресил вас при одном условии.
– Минуточку! Вы меня воскресили?
– А кто?
– Это была врачебная ошибка.
– Сколько примерно лет вашим налетчикам? – добродушно спросил меня старший следователь по разбойным делам.
Ему было странно мое спокойствие. Мне самому было странно, что я спокоен.