Аккорды кукол

– Лешку-Лентяя они поймали. И измордовали так, что тот сейчас в Склифе загорает, - сказал Дылда.
– Он в парке с девчонкой гулял. А парк общий, ничей. Так мы договаривались. Это не дело.

– Лентяй вышел из нашей компании, - задумчиво произнес Гера, чувствуя, что они чего-то не договаривают.
– Зачем вмешиваться?

– Еще не вышел. Только хотел, - вмешался Кича.
– Ему нос сломали, руку, пару ребер. Били ногами и литыми трубками. Ты сейчас по сравнению с ним хоть в кино можешь сниматься.

– А девчонка кто?
– спросил Гера, уже начиная догадываться.

– Света твоя, - ответил кто-то из них.
– Сам будто не знаешь, что они последнее время дружбу водят?

– Так, понятно.
– Гера нахмурился. То, что Леша, который был старше него года на три, ухаживал за Светой, Герасима не сильно трогало. Он не мстительный собственник, чтобы чинить препятствия, к тому же относился к девушке больше как к другу. И у неё своя голова на плечах, чтобы сделать правильный выбор. Лешка неплохой парень и вовсе не лентяй, просто толстый. И умный, не чета этим придуркам. Хотел завязать с их компанией - и пусть. Никого не держим.

– Что со Светой?
– спросил он.

– Тоже маленько пострадала. Стала вмешиваться... Короче, голову ей пробили, - сказал Дылда.
– Они, видно, решили, что ты в больнице надолго застрял, вот и пошли вразнос.

– А она сейчас где?

– В другом госпитале. Во взрослом. Это ты у нас с малолетками кантуешься.
– Приятели заржали, но под сердитым взглядом Геры остановились.

– Да ты не бзди, жить будет, - сказал молчавший до сих пор Кент.
– Я справлялся у родителей. Правда, они меня чуть матом не послали... Недельку поваляется, станет как новенькая игрушка. Сможешь снова заводить.

– Так что решим?
– неуверенно спросил Дылда, поскольку Гера молчал.

– Одежду принесли?

– А как же! И размерчик твой, как положено.

– Тогда поторопимся. Нечего языком трепать.

8

Отправляясь к своему наставнику по кукольному ремеслу Белостокову, Драгуров вообще не был уверен, жив тот или нет. Телефон угрюмо молчал, слышались только какое-то шипение и бульканье, словно он звонил по водопроводному крану, в котором к тому же не было воды. Владислав поехал сразу после ухода незваных гостей, захватив с собой тяжелый саквояж.

На его счастье, старый учитель пока не собирался помирать. Он вел тихую жизнь многолетнего, высохшего растения, не требующего особой подкормки и влаги. Сколько могло продлиться такое существование, было известно одному Господу Богу и начальнику РЭУ, грозившему отключить свет, газ и воду за хронические неплатежи. Местная АТС телефонную связь уже вырубила. Что Белостокова нисколько не огорчило, а даже порадовало. Он стал к старости злющим мизантропом, в контакты с людьми предпочитал не входить, дверь никому не отпирал, а из квартиры выбирался всего раза два в неделю за хлебом и какой-нибудь крупкой. Сколько ему сейчас было лет, он уже и не помнил - наверное, за восемьдесят. Высокий костлявый старик, обросший седой щетиной, походил на некий сказочный персонаж, связанный непременно с нечистой силой. На это указывала и целая галерея кукол, хранившихся в комнате, причем собраны тут были исключительно лешие, ведьмы, черти, домовые, тролли, черные коты и собаки, а также затесавшиеся в теплую компанию инопланетяне с рожками-антеннами. Все они уже давно были покрыты пылью и паутиной.

Услышав настойчивые звонки в дверь, за которыми последовали ритмичные удары, Белостоков замер у порога. Поскольку стук не прекращался, старик сипло прокаркал:

– Кого ещё черти на ночь носят?

– Александр Юрьевич! Это я - Драгуров, помните? Владик, - откликнулся гость.

– Не знаю такого, - ворчливо сказал Белостоков, хотя и тотчас же вспомнил. Просто он был обижен на всех, в особенности - на своих учеников и детей с внуками, которые выросли, разбежались и забыли о нем. Мерзкая людская порода!

– Вы меня ещё "пасынком" звали. Ну же, вспомните!
– продолжил Драгуров, а про себя подумал: "Чтоб тебе пусто было, старый притворщик!" Белостоков всегда отличался чудачеством и был очень обидчив.
– Я вам гостинцы принес, - добавил Владислав.

Наконец щелкнул замок, дверь заскрипела, приоткрылась.

– Заходи, - произнес старик.
– И снимай галоши.

– Я даже и не знаю, что это такое. А дождя нет. Как вы поживаете? Драгуров хотел обнять мастера, но тот брезгливо отодвинулся и махнул рукой, приглашая за собой, в комнату.

– Тут конфеты, печенье, чай, сыр с колбаской, хлеб. Хотел ещё кофе взять, да вспомнил, что вы не пьете.
– Владислав выкладывал из саквояжа продукты и оглядывал хозяина. Не больно-то он изменился.

– Колбасу сам ешь, у меня зубов нет, а за чай спасибо, - сказал старик и взял в руки красивую бутылку.
– Это что?

– Ликерчик. "Амаретто". Выпьешь - и умеретто. Нет, вкусно, сейчас попробуем. Где рюмки?

Через полчаса Белостоков немного оттаял. Щеки его чуть покраснели, глаза заблестели, а кровь даже быстрее побежала по венам. Стало тепло и покойно. Драгурова он любил, возлагал на него большие надежды. Когда-то...

– Вы, наверное, на меня, на всех нас сердитесь?
– спросил Владислав, подливая старику чай.
– Напрасно. Сами знаете, какое теперь на дворе время. Каждый как улитка в раковину спрятался. Ни просвета, ни особой надежды. Все в тартарары летит. И мы следом.

– Туда и дорога, - блаженно улыбаясь, заметил мастер.
– Чем скорее, тем лучше. Черти, говоришь, одолели? Так сами же вы их и накликали на свои головы. Мало вам еще. Погодите, дождетесь настоящего ада.

– Чего это вы, Александр Юрьевич, такой беспощадный? Люди все же. Не жалко?

– Сволочи, а не люди, не путай. Настоящих человеков повымели, нет их. Одни слуги сатанинские остались.

– То-то я гляжу вы всю комнату чертями забили. Дружите, что ли?

– Нет, соседствую в согласии. Они меня по ночам тешат и байки рассказывают, - серьезно ответил старик.
– А я могу любому из них голову свернуть. И это радует. Кто породил - тот непременно и убить должен.

– Или наоборот, - добавил задумчиво Драгуров.
– Я ведь к вам вот по какому делу...
– Он вновь раскрыл саквояж и вытащил металлического мальчика, установив его на столе, среди чашек и блюдец.
– Вы все знаете. Кто бы мог смастерить эту механическую игрушку?

Белостокову хватило одного взгляда.

– Бергер, - коротко ответил он, как пролаял.

Глава пятая

1

Трехцветный котенок стал прозываться Никак. Пушистые существа с подобной окраской должны приносить счастье, но он об этом не знал, иначе возомнил бы о себе невесть что.

– Никак, беги сюда, пей молочко!
– позвал Владислав, прежде чем отправиться к старому учителю. Имя котенку не понравилось, но к миске он поскакал вприпрыжку, покосившись на металлического мальчика, которого упаковывали в саквояж.