Аккорды кукол

– Ползет как черепаха, - проворчал Клеточкин.
– Дармоед. Как он тебе?

– Вроде бы ничего. Хватит ругаться.

– Я ведь любя. А где, кстати, твой муж?

– Он не придет. Влад не хочет с тобой работать.

– Почему?

– Спроси у него сам, если надо.
– Карина коснулась протянутой ладони сценариста, вялой и прохладной.

– Угу...гм-м...
– промычал что-то нечленораздельное Колычев.

– А я - гым-м...ага...
– ответила Карина.

Сценарист улыбнулся.

– Вот и познакомились, - сказал Клеточкин, переводя взгляд с одного лица на другое. Что-то заинтересовало его, и он точно так же, как только что они, добавил: - Гм-м... гм-м... Ладно, вам есть о чем поговорить. А меня продюсер ждет. Юра!

– крикнул он занятому работой оператору.
– Кончишь снимать, иди в дирекцию - жду тебя там.

Любомудров, оторвавшись от камеры, помахал Карине рукой. Они все тут хорошо знали друг друга. И только Алексей Колычев производил почему-то впечатление инородного тела, как брошенная в кипящий работой муравейник личинка мухи. И, наверное, сам отлично понимал это, поскольку губы его то и дело кривила ироническая и слегка застенчивая улыбка.

– Извините, - произнес он вдруг.

– За что?
– удивилась Карина.

– Так... просто. Мне показалось, что я вас чем-то обидел.

– Нет.

– Ну, тогда заранее. Вперед. Может быть, расстрою в будущем.

– Мне бы этого не хотелось. Господи, мы говорим о какой-то ерунде.

Карина почувствовала, что начинает сердиться, - не столько на него, возомнившего о себе невесть что, сколько на себя. И все потому, что никак не могла уловить его взгляд: он скользил в сторону или вниз, хотя сам сценарист каким-то внутренним зрением изучал её - это ощущалось всей кожей. Она даже испытала какое-то неприятное жжение внутри, около сердца. Странно, но он не походил на других людей, с которыми ей доводилось встречаться.

– Как вас занесло в кино?
– несколько раздраженно спросила Карина, не зная о чем вести речь, хотя до последней минуты ей хотелось расспросить его о многом: например, откуда взялась идея сценария, какой он видит роль Селены в фильме, что он вообще, черт возьми, собой представляет?

– Пишу, и все. А вам этого мало?
– грубовато ответил Колычев. Окончил ВГИК. Что еще? Не женат.

– Достаточно. Мне пора.

– Погодите!
– Он ухватил её за руку.
– Мы ещё не договорили.

– Разве?
– Карина задержалась, наконец-то взглянув ему в глаза: они были серые, влажные, как два камешка в прозрачном ручье. И уходить расхотелось.

– Вам хоть понравился сценарий?

– Не совсем. И не все. Но впечатление производит.

– Это моя десятая попытка. Предыдущие девять пылятся на полках. Честно говоря, не уверен, что и сейчас фильм пойдет.

– Клеточкин другого мнения.

– А-а! Коля...
– махнул рукой Колычев.
– Знаете, что? Не могу я тут торчать, как фонарный столб. Пойдемте найдем какой-нибудь укромный уголок и потолкуем.

– Согласна, - ответила Карина.

5

Света Большакова относилась к Герасиму как к младшему брату. Вообще-то ей всегда нравилось возиться с детьми и воспитывать их: она мечтала стать учительницей и знала, что будет поступать только в педагогический вуз. Гера никак не поддавался перевоспитанию и хороших манер не усваивал, но она не отчаивалась, упорно добиваясь поставленной цели - сделать из мальчика человека идеального во всех отношениях, грамотного и полезного обществу. Все задатки для этого у него есть, считала она. Просто надо помочь раскрыть их. И перевоплощение гадкого утенка в лебедя станет её первым успехом на педагогическом поприще. Несмотря на разницу в возрасте, они были сильно привязаны друг к другу, и хотя Света иногда вела себя с ним чересчур строго, но никогда не ругала и не отталкивала.

Вот и сейчас она обрадовалась, увидев его в больничной палате вместе с Галей. "Это даже хорошо, что у него появилась подружка, - подумала она. Девочка умная и интеллигентная, а в этом переходном возрасте у них появляется интерес к противоположному полу. Надо бы дать Гере какую-нибудь книжку на эту тему, а то он совсем ничего не знает..." Сама Света уже добралась до Песталоцци и осваивала Гельвеция. Но тотчас поймала себя на "преступной" мысли о том, что скучает не по своему юному воспитаннику и даже не по родителям, приходившим вчера, а по любимому ротвейлеру, и обрадовалась бы его появлению здесь гораздо больше.

– Цветы в вазу, фрукты - в тумбочку, - сказала она.
– Но у меня все есть. Как уроки? Вы что, сбежали?

– Еще чего! Я даже пятерку получил. По литературе, - ухмыльнулся Гера, толкнув Галю локтем.

– А по какой теме?
– строго спросила Света.

– Сервантес. Внеклассное чтение.

– Отвечал без запинки, как Леня Якубович, - подтвердила Галя, не моргнув глазом. Ей Света ещё тогда понравилась, в парке. Но раз она хочет играть в Мальвину, почему бы не присоединиться? Гера, конечно же, будет Буратино, ну а она согласна и на роль Пьеро.

– Молодец, - обрадовалась Света, а потом тяжело вздохнула.
– А мне вот не повезло. Какие-то хулиганы на нас напали. Что с Лешей, не знаете? встревожено спросила она.

– С ним все в порядке, - сказал Гера, взяв с тумбочки раскрытую книгу.
– Ян Амос Коменский. Тебе нельзя голову ерундой забивать.

Никто не успел ответить, а книжка уже полетела в форточку.

– Я схожу принесу?
– предложила Галя.

– Нет, это сделает Герасим, - твердо ответила Света.
– Ты поступил плохо и должен сам исправить свои ошибки. Иди.

– Вот она всегда такая, - засмеялся Гера.
– Ей делаешь хорошо, а она не понимает. Ладно, с пациентами нельзя спорить, а то температура поднимется. Сейчас вернусь.

Спустившись по лестнице, он выскочил во внутренний дворик. Между липами и березками проветривались больные, кто - опираясь на костыли, а кто и в инвалидной коляске. Подобрав с клумбы книжку, Гера поднял голову и тотчас же присел на корточки, спрятавшись за чахлыми кустиками. Мимо него шли два человека. Одним из них был тот, кого пять дней назад он ударил спицей. Второй - Корж. "Ну и дела!
– подумал Гера.
– Спелись они, что ли? А этот, выходит, выжил? Ну и отлично". Ему очень хотелось подслушать, о чем они говорят, и он крадучись пошел за ними вдоль кустов.

– Теперь мы в расчете?
– спросил тот, с продырявленным животом; тугая повязка обхватывала его брюхо.

– Такой парень, как ты, Гнилой, никогда не подводит, я знаю, - с дурацким пафосом отозвался Корж. Гера усмехнулся: он хорошо изучил своего "наставника".

– И что дальше?

– Сегодня же и получишь его. В семь вечера.

Кусты кончились, а они удалялись по аллее, и Гера уже не мог слышать продолжение разговора. Сплюнув на землю, он побежал назад. Достаточно и того, что ему удалось узнать.