Аксиома подлости
Шрифт:
– Не судьба, видимо, девочка, мне стать твоим отцом. Нашлись родственники твоей матери. Тебе нужно ехать в Англию с этим человеком. Там ты встретишься с бабушкой, тётей и двоюродным братом. Когда они узнали о твоём существовании, они захотели вернуть тебя на историческую родину.
Откуда же они узнали обо мне? В последствии родственники рассказали, что господин Стив, друг моего приёмного отца, будучи проездом в Англии, поведал историю о белокожей дикарке в китайской семье. Сопоставив факты, они поняли, что я дочь погибшей Маргарет.
Я была в шоке, я не хотела расставаться с человеком, который заменил мне отца. Но господин Ван сам отказался от борьбы за меня. Я чувствовала обиду и разочарование, я так и не обрела семьи,
Поэтому обиженная и покорная, я уехала с тем англичанином, даже не попрощавшись с господином Ваном.
Так началась моя третья жизнь в Лондоне, а также Дублине и Эдинбурге, куда возили меня напоказ родственникам и выставляли как диковинную зверушку. Нет, надо мной не смеялись, но очень огорчались, когда я вела себя не так, как положено «маленькой леди». Но и в Англии я не обрела семью. Меня с утра до вечера муштровали няньки и гувернантки, пытаясь привить китайский саженец на европейское дерево древнего рода Макдауэлов. Но это плохо получалось, ведь я была диким неуправляемым ребёнком, своенравным и капризным. «Вся в мать!» – умилялись родственники, но не давали никаких поблажек. А когда я особенно выводила их из себя, запирали в комнату на целый день. Наказывать физически они считали недопустимым, но зато постоянно унижали, напоминая о том, сколько они для меня сделали. Я всё больше погружалась в пучину отчаяния и тоски, мне было ни за что не выбраться из этой западни морали, условностей и правил, которых я совершенно не понимала. Я думала, что никогда не смогу понять эту страну, этот народ, привыкнуть к его культуре. Но в один прекрасный день всё опять изменилось.
Меня позвали в кабинет к бабушке. Там находился очередной незнакомый человек, а также моя тётя.
– Мэри! – бабушка скривила губы в гримасе раздражения, – так получилось, что у тебя, кроме нас ещё есть родственники, а точнее, один родственник. Это твой отец.
Я внимательно посмотрела в лицо незнакомцу – усы, длинные волосы, затянутые в хвост, очки, симпатичная внешность, растерянный взгляд.
– Как она похожа на Маргарет… – прошептал он, и взгляд его стал ещё более растерянным и испуганным, – Мэри? Её зовут Мэри?
– Да, её зовут Мэриэн. Это второе имя Маргарет.
– Меня зовут Мэй! – неожиданно выпалила я по-китайски.
– Что она говорит? – удивился человек, которого назвали моим отцом.
– Видите ли, мистер Мартынов, – попыталась объяснить бабушка, – девочка провела своё детство в Китае. Она дикарка, и плохо говорит по-английски, а русского языка не знает вообще. Те полгода, проведённые в Лондоне, не могли компенсировать девять предыдущих лет. Мы очень рады, что нашли дочь Маргарет, и рады, что вы решили вспомнить о долге отца.
– Можно… можно мне забрать её в Россию, чтобы показать ей вторую родину? – робко спросил человек.
– Мы подумаем, – ответила бабушка.
– Может, стоит спросить у Мэри, хочет ли она поехать в Россию?
Я посмотрела на мистера Мартынова. Мой отец, которого я никогда не знала, но так хотела найти. Чем-то он мне понравился – может, своим простым лицом или этим испуганным растерянным взглядом. Он всё-таки нашёл меня, а значит, есть надежда…
– Да, – ответила я по-английски, – я хочу поехать в Россию. Отпустите меня с ним.
Не думаю, что мои родственники охотно отпустили меня с Олегом Денисовичем, как, оказалось, звали моего отца. Для меня было всё необычно, ведь у меня оказался родственник, такой забавный, говорящий на незнакомом языке, неуловимо похожий на господина Вана и совсем не похожий на чопорных надутых англичан. Но отцом я пока не решалась его назвать. Языковой барьер часто мешал общению. Но, в конце концов, мы подружились. И именно тогда, в десять лет, я поняла, что такое счастье, в лице русского отца и очередной новой жизни. Спустя три месяца мы улетели в Москву.
Через некоторое время моему отцу с огромным трудом удалось
доказать свои права, и меня разрешили оставить в России, правда, гражданство стало двойным. И мне вменялось в обязанность посещать своих английских родственников. А из Лондона мне присылали подарки на день рождения со специальным дипломатическим курьером, который контролировал процесс моего воспитания до совершеннолетия. Курьера этого по фамилии Хойт я особо не жаловала и перечила ему при каждой возможности.Итак, с тех пор я живу в России. Продолжение рассказа о русском периоде моей биографии ждите в следующем письме. И обязательно пишите мне, Евгений, не забывайте о Вашей одинокой подруге. Ваше последнее стихотворение «Восточная тоска», оно такое трогательное, что я, признаюсь, едва не расплакалась. Спасибо Вам за светлые моменты в моей жизни… Мэй».
Бандит Илья будет искать её, причём искать до тех пор, пока не найдёт. Во-первых, он захочет довести до конца своё дело с похищением. И уже не имеет значения, причастен ли к нему Артур или нет, ведь её побег сорвал все бандитские планы. А во-вторых, он не простит ей убийства сообщницы, которая наверняка была его любовницей. Мэй знала по себе, что не простила бы.
А значит, ей нужно прятаться. И ещё действовать. Единственным кардинальным решением, которое ей подсказывал разум и которое навсегда избавит её от страха перед возмездием, было самой найти Илью и убить его. Но то – разум. Мэй чувствовала, что вряд ли сможет, глядя человеку в глаза, хладнокровно застрелить его. Пусть даже этот человек – враг, бандит и подлец в одном лице. Убив и понимая, что произошло это случайно, Мэй не могла себе представить, что когда-нибудь сможет сделать то же самое намеренно. Она же НЕ ХОТЕЛА никого убивать! Это недоказуемо и только отягощает её вину, потому что не чувствовать вины может только какой-нибудь бездушный и бессердечный наёмный убийца.
Противоречие между требовательным голосом разума и предательским шёпотом сердца жестоко мучило Мэй. Поэтому, пока не набравшись мужества для принятия сильного решения, она полностью сдалась на милость своему страху. Появляться дома, у отца или связываться с Наташей она боялась – бандиты, а может, и милиция, будут следить за ними и поджидать её. А телефоны отца и остальных после похищения наверняка прослушивают спецслужбы. Уж кем-кем, а наивной Мэй себя не считала – жизнь научила её быть реалисткой.
Значит, надо спрятаться. И кавказец Анзор, заинтересовавшийся ей с неизвестными пока целями, – возможно, лучший на сегодня выход, если выбирать между ним и бомжами. Главное, теперь ей придётся быть постоянно начеку, не расслабляться ни на секунду и ни в коем случае не попасть в ещё худшую переделку. Мэй понимала, что очередной, бывший таким беззаботным, этап её жизни закончился, и начинается тяжёлая борьба за эту самую жизнь. И может быть, всё, что она пережила до этого – лишь цветочки в сравнении с тем, что пережить ещё предстоит…
Воскресное утро Наташа встретила в своей постели. Тётя Лида возилась на кухне, а персидский кот Тимофей сладко дремал в Наташиных ногах.
Ещё вечером, расставаясь с Вакуровым, она хорошенько взвесила все имеющиеся в наличии факты и посчитала, что поступила единственно верным образом. Энтузиазма репортёра вряд ли хватит надолго, к тому же вероятность раскопки чего-либо вкусненького не так уж и велика. Наташа также попросила своего компаньона подыскать ей какого-нибудь добропорядочного сотрудника каких-нибудь органов, и Вакуров пообещал побеседовать с отцом. Чувствуя, что никаких значительных событий, которые прояснили бы ситуацию, в ближайшие день-два может не произойти, Наташа собиралась пойти в милицию и выложить ей правду. Обычная милиция, конечно, пошлёт её далеко и надолго без права моральной компенсации, поэтому для исповеди требовался «свой» человек в погонах.