Акушерка Аушвица. Основано на реальных событиях

Ана чуть не заблудилась. Она беспомощно оглядывалась вокруг и наконец, к огромному облегчению, увидела впереди мерцающие сквозь метель цветные огоньки. Собор Святого Станислава! Ана закрыла глаза, постаралась успокоиться и возблагодарила Господа: Он увидел ее отчаяние и послал ей сигнал. Вцепившись в саквояж, Ана поднялась по лестнице, вспоминая, как в прошлой жизни Эстер и Филипп сидели здесь со своими бутербродами. Она иногда видела их, когда спешила по своим делам, и замечала, как постепенно развивается их любовь: они садились все ближе и ближе друг к другу. Чудесные молодые люди! Ане оставалось лишь надеяться, что она сможет как-то поддержать обитателей гетто, пока это безумие не закончится.

В церкви было тепло и спокойно. Ана с благодарностью перекрестилась и присела на скамью, чтобы помолиться. Монах читал псалом 36. Ана склонила голову и полностью отдалась музыке слов: «А кроткие наследуют землю и насладятся множеством мира».

– Мария, Матерь Божья, сделай так, чтобы это сбылось, – прошептала она. – С любовью воззри на тех, кто служит, помогает друг другу, кто не сдается и пытается бороться с этим извращенным, жестоким злом, пришедшим в мир…

Ана остановилась и постаралась сосредоточиться на блаженных кротких, а не на их жестоких угнетателях, но это было трудно. Она открыла глаза, посмотрела на алтарь, пытаясь найти утешение в виде прекрасного храма. Здесь хотя бы не было солдат: нацисты верили только в своего проклятого фюрера. Они сами были своей религией. Они поклонялись собственному ложному чувству превосходства. Они…

– Кроткие… – повторила она вслух и покраснела, потому что сидевшая рядом дама нахмурилась.

Боже, как она выглядит – пожилая женщина, что-то бормочущая себе под нос? Нужно быть осторожнее, чтобы не попасть в психушку. Все знали, что нацисты практикуют «эвтаназию» больных – какое красивое слово, за которым скрывается безумная жестокость, маскирующаяся под ликом заботы.

– Как они смеют?..

Она снова заговорила вслух. Нужно идти домой, но разве это не дом?! Она поднялась со скамьи и медленно пошла к алтарю, не сводя глаз с висящего в высоте распятия. Неужели Он умер во имя человека, который превратился вот в это все? Наверное, Он сильно разочарован. С болью в сердце Ана отвернулась. Она ненавидела себя за то, что не обрела покоя, который так явно сулил ей Бог, зажегший огни среди метели.

И тут она заметила небольшую группу людей. Они стояли в часовне и что-то ожесточенно бормотали – в точности, как она сама несколькими минутами раньше. Она заметила, что они держат газету. Ана прищурилась и в свете свечей рассмотрела название «Польский еженедельник», подпольная газета. Она поспешила к этим людям. Они встретили ее настороженно, но тут вперед выступил молодой человек, в котором Ана узнала друга своего сына, Александра.

– Добро пожаловать, госпожа Каминская, – улыбнулся он.

Другие тоже пробормотали приветствие, но газета исчезла – кто-то явно спрятал ее за спиной. Ана подошла ближе.

– Могу я посмотреть?

– Простите?

– Могу я посмотреть газету?

– Но…

– Просто покажите мне ее, пожалуйста. Я хочу знать, что происходит в мире – что происходит на самом деле, а не то, что рассказывают нам нацисты.

Молодые люди переглянулись, и друг Александра пожал плечами.

– Мы можем ей доверять. Она работает с группой гетто.

Ана ощутила легкую гордость, но быстро одернула себя. Дело не в ней, а в тех, кого они пытаются спасти.

– И все же… – девушка смотрела на Ану с недоверием.

Ана сжала ее руки.

– Девушка, я каждый день вытаскиваю из женщин сморщенных, окровавленных младенцев… Мне не до экивоков…

Девушка недоуменно хмыкнула, но все же протянула ей запретную газету. Ана впилась в строчки, а один из молодых людей отошел к входу в часовню, внимательно следя за происходящим в соборе.

«Газовые камеры в Хелмно», – гласил заголовок. А дальше шли рассказы свидетелей и мутные фотографии. Евреев вывозили из Литцманштадта на поездах, а потом грузили в закрытые фургоны и душили угарным газом от моторов. Эти камеры смерти ехали вглубь леса, а там тела сваливали в ямы и сжигали, а пепел сбрасывали в реку. Человеческая жизнь заканчивалась в реке всего за час. Это было настолько чудовищно, что трудно было осознать.

– Неужели это правда? – ахнула Ана, всматриваясь в лица молодых людей.

Ей стало ясно, что им тоже трудно в это поверить, но это были не пустые слухи. Деревня Хелмно стала центром варварской операции. Нацисты сумели многих запугать дулами своих автоматов, но некоторые все же осмелились сбежать и рассказать правду. Все говорили одно и то же: евреев привозили на поездах, сгоняли в амбары, а потом грузили в фургоны – фургоны смерти.

– Они истребляют их, – прошептала девушка. – Истребляют эффективно и систематично. И то же самое происходит в месте, которое они называют Аушвиц. Это не трудовые лагеря, госпожа Каминская. Если бы это было так, евреев Лодзи не отправляли бы туда. Их посылают на смерть.

Ана перекрестилась и подняла глаза к распятию, где Христос страдал на кресте. Вот зачем Бог привел ее в это святое место – не для того, чтобы она обрела покой, но осознала цель. Она думала о евреях гетто, готовых идти и трудиться для рейха, но нашедших лишь смерть. Это было не просто несправедливо, не просто жестоко или варварски. Это было даже не зло в чистом виде. Она не могла найти слов для описания происходящего.

Перед ее глазами встало лицо Эстер. От недостатка пищи и постоянных переживаний Эстер страшно исхудала, но глаза ее по-прежнему горели – ведь она помогала своему народу. Ана несколько раз пыталась убедить девушку принять помощь подпольщиков и бежать, но та всегда отказывалась – в гетто у нее важная работа. Ана знала, что Эстер права: несчастным нужны отважные и добрые люди, такие как Эстер, только так они смогут выжить. Но что будет с самой Эстер?

Они думали, чтобы вызволить хотя бы ее сестру, Лию. Ана вспомнила, как Эстер что-то говорила о поездах и о домогательствах эсэсовца. Тогда она не обратила на эти слова внимания, сосредоточившись на акушерских вопросах, но теперь все стало ясно. Ей нужно предупредить подругу. Она должна сообщить, чтобы они ни за что, ни при каких обстоятельствах не отправляли сестру на этих поездах. Нужно придумать другой способ вытащить Лию из гетто – любой ценой.

– Спасибо, – сказала она молодым подпольщикам, пожимая им руки. – Спасибо за вашу работу. Это важно, очень важно. Нацисты думают, что танки, пулеметы и безумная ненависть несут им победу, но мы сможем победить их терпением, спокойной силой и любовью. Да благословит вас Господь!

И она вышла из собора, с благодарностью склонив голову перед Богом. Она поспешила домой, к Бартеку и сыновьям, чтобы придумать, как спасти евреев от их преследователей.

Глава десятая. Февраль 1942 года

ЭСТЕР

– Пакет для вас, сестра.

– Для меня? Но я не…

Эстер прикусила язык, заметив предостерегающий взгляд, и взяла пакет. Стараясь не привлекать внимания, она прошла через коридор на склад, заперла за собой дверь и открыла посылку. Внутри были обычные лекарства, но еще и длинное письмо. Эстер вскрыла конверт, вытащила необычный лист бумаги и в ужасе ахнула. Вверху было написано «Свидетельство о смерти», а внизу неразборчивым докторским почерком было вписано имя: Лия Пастернак.