«Акушеры». Первый сезон

Всё бы ничего, если бы планёрка – просто планерка – рабочие, как говорится, моменты. Но родильный дом был клинической базой, поэтому на планерках присутствовала «кафедра».

И без того умотавшийся за ночь дежурный врач держал ответ перед великим собранием не только за своё дежурство, но и за всё, что произошло в родильном доме за минувшие сутки.

Доктора выдыхали, если по каким-то уважительным причинам не присутствовал Профессор. Его пылкий темперамент был хорошо известен. Каждый, кто имел несчастье быть причастным к «спорным» событиям, познал, как летят искры, когда Зевс мчится своей на колеснице. Приходилось уворачиваться не только от искр, но и от самой колесницы.

– Да как вы смеете?! Я же женщина! – воскликнула однажды, «обожженная» профессорским вниманием.

– Закройте свой фонтан! – был ответ.

Дмитрийсаныч иногда выходил за пределы красноречия, но никак не мог остановиться. О том происшествии он не посмел рассказать даже жене. Вернее, «клинический случай» он, конечно же, рассказал, но умолчал о фонтане. Жена охала и обещала молиться.

В этот раз, несмотря на то, что дежурство было не её, ответ за сутки держала Ирина Фердинандовна. Она предусмотрительно отослала «по делам» коллегу, который до крайности был рад такому повороту событий и даже мысленно поблагодарил Профессора за вчерашний «косяк». Ирина Фердинандовна «держала марку» и доложила всех «заслуживающих» так, что комар носа не подточит. Желающих задавать лишние вопросы не оказалось. Что-то пробурчало «детство», вернее, заведующая детским отделением, поскольку «острая гипоксия» и «тяжелая медикаментозная депрессия» пошли и в их статистику.

После планёрки Ирина Фердинандовна постучалась и одновременно открыла дверь в профессорский кабинет.

– Можно, Дмитрийсаныч? – спросила она учтиво.

– Да-да! – был ответ.

– Ну что… Нам с Вами, надо сказать, повезло… – сказала она по-свойски, усаживаясь на диван. – Новорожденный чувствует себя удовлетворительно. Насколько это возможно в данной ситуации.

Профессор резко вскинул вверх подбородок и стал крутить головой то влево, то вправо. В такие моменты он напоминал петуха, сидящего на насесте и инспектирующего свой гарем.

– Сняли с ИВЛ? – коротко спросил он.

– Пока не сняли, но ребёнок стабилен, и есть небольшая положительная динамика.

– Давайте решим, что говорить маме. Я предлагаю – тугое обвитие пуповины.

Профессор заложил руки за спину и принялся расхаживать по кабинету. Он думал.

11

У Ирины Фердинандовны не было подружек. У нее были только подчиненные или вышестоящие руководители. Даже о своем семействе она рассказывала с точки зрения организатора: «Вот решила я, например, засолить десять банок огурцов. Значит один у меня огурцы моет и укладывает, второй рассол варит, третий закручивает. А кто всех организовал?!» В этот момент она вопрошающе-победоносно оглядывала слушателей.

Всем, конечно же, было ясно, что это не дочка – ученица выпускного класса. И уж тем более не муж – заведующий отделением реанимации в другой больнице. Зная крутой нрав жены, он ни за что бы не согласился работать с ней под одной крышей, тем более в таких «конкурирующих» специальностях. А вот дома подчинялся ей с удовольствием.

Начальство Ирина Фердинандовна принимала как начальство де-юре, но не де-факто. Оно, начальство, и само это признавало, поэтому заведующую отделением патологии не трогало. Начмед и главный врач прекрасно понимали, что в случае любой (ну мало ли) рокировки Ирина Фердинандовна окажется (не дай Бог!) на их месте и будет чувствовать себя вполне органично.

В общем, Ирина Фердинандовна не дружила ни с кем. А вот с ней дружили все. Но с одним человеком она всё-таки общалась чаще других – с заведующей родовым блоком. Хоть и трудно было представить людей более разных.

Вторую заведующую звали Рита Игоревна. Из уст Палыча она звучала как Ритатигровна. Придумав такое удачное, на его взгляд, прозвище, он каждый раз радовался как ребёнок, хоть и получал очередной нагоняй от Риты Игоревны.

– Я когда-нибудь тебя, Палыч, пришибу! – вопила она.

С копной коротко стриженных рыжих волос и веснушчатым мальчишеским носом, она и правда походила на молодую тигрицу, которой палец в рот (пасть) класть не стоит. На шее у Риты Игоревны всегда болтались несколько совершенно не связанных общей идеей украшений. Родовое отделение было её родным домом.

Самая обыкновенная картинка родового блока, когда все три родовых стола заняты уже «ушитыми» и укрытыми одеялами родильницами, а между ними в длинном, до пола акушерском фартуке, иногда босая дрейфует Ритатигровна. Случайные капли крови на лице почти не отличаются от веснушек.

Нет-нет, ничего кровожадного она не совершала! А к женщинам, наоборот, относилась очень даже уважительно. Просто ночная страда выдавалась иногда такой жаркой, что дежурившая Рита Игоревна едва успевала принимать пополнение. «Уделав в конец» рабочую обувь, она разувалась и шлёпала голыми пятками по серому мраморному полу.

– Да как же вы, Рита Игоревна?! Это же кровь! Гепатиты и всё такое…

– У меня все женщины обследованные! – убедительно возражала она. – Ноги помою!

Передав по смене родильниц вновь пришедшим ординаторам и самой себе (естественно, что заведующая оставалась работать в день), она действительно отправлялась в душ, а потом в личную ординаторскую Ирины Фердинандовны. Там можно было заварить кофе, раскрыть окно и спокойненько покурить.

12

Анонимный любовный звонок продолжал будоражить воображение. При каждой встрече с Мальвиной Фитера заговорщецки улыбалась, а в отделении реанимации немедленно преврашалась в глаза и уши, в надежде раздобыть дополнительную информацию. Фитера обожала любого рода интриги, слухи и пикантные обстоятельства, а зачастую сама им способствовала.

К большому сожалению, пока не удалось получить ни подтверждения, ни опровержения того, что звонок был сделан одним из анестезиологов. Но Фитера не теряла азарта и теперь направлялась в отделение патологии за свежими новостями от Мальвины.

В ординаторской она застала не только подругу, поэтому разговор тет-а-тет пришлось отложить.

Был один из дней относительного спокойствия, когда коллеги могли «ходить в гости» в соседние отделения, как по рабочим вопросам, так и для чаепития. Спокойствие для родильного дома – понятие очень зыбкое и относительное. Но всё же.

Предположить возраст заведующей послеродовым отделением никто не решался. Крашеные в натуральный блонд волосы были безупречно уложены, словно она только что вышла из парикмахерского салона. Белоснежный брючный костюм, вероятно, был сшит на заказ и выглядел дизайнерским нарядом.

– Даже на смертном одре я не признаюсь своим домашним, сколько стоит моя новая сумочка!

Из домашних у Марият, так звали заведующую, был молодой муж и ребёнок школьного возраста, значительно старше последнего брачного союза. Она поощряла, чтобы пациенты и коллеги, особенно молодые, называли её без отчества. Палыч настаивал, что это тоже один из способов «подмолодиться».

– Что я вижу?! У тебя штопаные колготки?! – воскликнула Марият, обращаясь к Мальвине.

– А что такого? – ответила та, но на всякий случай сняла зеленый тапочек и подтянула капрон так, чтобы скрыть шов.