Аквариум. Геометрия хаоса

«Мы начали с песни Help, в три акустические гитары, — отчитывались в письмах к Фану музыканты “Аквариума”. — Зрелище было безумное: в большом зале, где люди свисают с балконов и нет живого места, выбегает толпа фотографов и ослепляет нас вспышками, а публика встречает рёвом оваций… И всё было ничего, если бы это не совпало с появлением в зале какого-то человека из парткома. Почему-то он направился в задние ряды, к обдолбанным “центровым”, но в итоге поскользнулся на чьей-то блевотине. Короче, нам не удалось сыграть и половины программы. Это был облом, поскольку публике, ничего не объяснив, предложили «не задерживаться на выходе». Этого, наверное, и следовало ожидать. Но, когда начался концерт, мы были слепы и уверены, что всё закончится благополучно».

«Но не тут-то было, — сокрушался Коля Васин в книге “Рок на русских костях”. — На сцену выходит козёл из профкома и говорит: “Концерт закончен! Гардероб закрывается!” Занавес опускается, я открываю рот, но молчу. Горячий получасовой концерт, посвящённый Харрисону, без конца и без начала, в итоге был закончен холодным обломом».

Это был хоть и горький, но полезный урок. Бурное обсуждение этих событий продолжалось ещё несколько недель. Правда, вскоре внимание переключилось на другую новость — в Таллине должен был состояться крупный рок-фестиваль. В нём, кроме прибалтийских артистов, принимали участие «Машина времени» и «Удачное приобретение» из Москвы, а также группа «Орнамент» из Ленинграда.

Музыканты «Аквариума» двинулись в столицу Эстонии с тайной надеждой на чудо. С собой они прихватили инструменты и Майкла Кордюкова с перкуссией. И — нежданно-негаданно — это чудо произошло.

«Гребенщиков позвонил в Таллин, а поскольку наши представления о ленинградском роке были туманными, группа была предварительно включена в программу, — объяснял журналист Николай Мейнерт. — И в марте 1976 года “Аквариум” приехал без каких-либо обязательных “литованных” (разрешенных к исполнению) программ. Поэтому в развернувшейся полемике на тему “пускать — не пускать” было принято компромиссное решение: “Аквариум” может выступать под личную ответственность сотрудников горкома комсомола, этот фестиваль проводивших».

Надо сказать, что дискуссии на тему «Аквариума» продолжались в оргкомитете на протяжении всего мероприятия.

«При попытке “прослушаться” кто-то из авторитетной комиссии воскликнул: “Да это же символизм какой-то! Ахматовщина!» — писал Гребенщиков в “Правдивой автобиографии Аквариума”. — И нам, естественно, отказали. Однако, когда у организаторов закончились желающие играть, то попросили выступить нас. Мы поломались для виду, а затем охотно сыграли песни четыре, вызвав бурную реакцию зала».

Действительно, в последний момент музыканты узнали, что кто-то из артистов заболел и через несколько минут им нужно выходить на сцену.

«На такой большой площадке нам пришлось играть впервые, и количество народа превзошло все ожидания, — вспоминал Андрей Романов в “Книге флейтиста”. — Мы получили сногсшибательные аплодисменты, и это было столь неожиданно, как будто поставило нас на одну ступень с пришельцами из космоса. Как мы доиграли Woodstock Джони Митчелл, я даже не услышал — зал не переставал издавать этот приветственный фон реактивного самолёта».

К сожалению, «Аквариуму» пришлось выступать без Кордюкова, который сорвался домой — проводить очередную дискотеку. Однако судьба в тот вечер явно благоволила нашим героям. Судя по всему, ритм на сцене держал за них, осмелимся предположить, сам Господь. Так или иначе, этот импровизированный выход принёс им «приз зрительских симпатий» — как спел бы Боб Дилан, god on our side.

Любопытно, что позднее ансамбль из Ленинграда был упомянут в студенческой газете Тартуского университета, которую в своё время мне подарил Сева Гаккель. Похоже, что заметка с названием «Аквариум?» являлась первым упоминанием о рок-группе в официальной прессе, и поэтому имеет смысл процитировать фрагмент из неё:

«Жюри было явно озадачено. Присудить приз “Аквариуму” они не могли, поскольку группа выступала вне конкурса. Ничего не присуждать тоже было нельзя: очень уж понравился таллинцам этот ансамбль. Поэтому музыкантам просто сказали: “Если бы вы выступали в рамках фестиваля, мы бы наградили вас первой премией, за самую интересную программу”. — Поощрили!»

Неудивительно, что после этого у «Аквариума» появилось множество друзей. Эти знакомства происходили прямо за кулисами, в процессе распития ликёра Vana Tallinn.

«После концерта, поздно вечером, был хэппенинг, — рассказывал Гребенщиков. — Он заключался в том, что в Таллине жил эстонец по имени Хейно, который на 8-миллиметровую киноплёнку переснимал с финского телевизора западный рок-н-ролл. И записывал всё это на магнитофон. Естественно, изображение было невысокого качества, а синхронизации со звуком не было никакой. Но когда нас пригласили посмотреть на это чудо, то всё равно было понятно, что это — Джими Хендрикс».

Но, пожалуй, главным событием мероприятия стал не колхозный просмотр программ финского телевидения, а знакомство с группой «Машина времени», чья песня «Туманные поля» снесла башню музыкантам.

«“Машина времени” была абсолютным лидером, — заявил позднее Сева Гаккель. — Вообще, все московские группы произвели на нас мощнейшее впечатление. Там был такой класс, которого пока ни одна из питерских рок-команд не достигла. Но нас это нисколько не смущало: мы твёрдо знали, что делаем».

По традиции на следующий день в рамках фестиваля проходил «концерт лауреатов». Музыканты «Аквариума» не без интереса смотрели на сцену и не верили своим глазам. Казалось, что за одну ночь их друзей из Москвы словно подменили. Если до этого они выступали статично, то теперь, получив необходимый глоток свободы, стали носиться по сцене как сумасшедшие.

«Это было совершенно другое зрелище, — вспоминал Борис. — Женя Маргулис передвигался вокруг микрофона как паук, какими-то чудовищными прыжками. Они извивались, корчились и делали какие-то странные движения, поскольку просмотр видео моментально расковал нас всех».

Буквально через неделю Гребенщиков пригласил лидера «Машины» Андрея Макаревича выступить в Ленинграде, а вскоре «Аквариум» отправился с ответным визитом в Москву. Правда, всю тусовку только чудом не высадили из поезда, поскольку нетрезвый Родион успел нарушить все нормы социалистического общежития… Но, слава богу, на этот раз пронесло.

А в это время идеолог «Машины» арендовал малоприметное кафе-стекляшку в индустриальных Текстильщиках, куда музыканты принялись таскать из его квартиры самопальную аппаратуру.

«Мы познакомились ещё в Эстонии, и Борька нам очень понравился, — вспоминал Андрей Макаревич в своей книге “Сам овца”. — Мы ему, по-моему, тоже. Он со своим “Аквариумом”, который представлял собой милый акустический квартет, явился в Таллин без всяких приглашений и чуть ли не пешком. И им разрешили выступать! По законам московской жизни такое даже невозможно было себе представить».