Аквариум. Геометрия хаоса

Дальше началась тяжёлая мистика — на удивление зрителей ребята из Ленинграда заиграли монотонный рок в духе The Velvet Underground: нервную «Марину», морозящую кожу «Минус тридцать» и новую композицию «Кусок жизни», в которой Гребенщиков и Гаккель с нездоровым блеском в глазах орали в микрофон: «Пока я не вышел в-о-о-он!» В этот момент в зале царило жутковатое напряжение — словно всю грузинскую интеллигенцию подвергли атаке из генераторов отрицательных ионов, которые уже тогда применяли провокаторы из Throbbing Gristle.

«Половины бы не случилось, если не Губерман, — утверждал Гаккель. — Он играл, как Кит Мун, — стоя за барабанами. Барабаны были туркменской группы “Гунеш”, и почему он их не разбил, мне до сих пор непонятно».

Сам Сева тоже оказался парень не промах. На «Летающей тарелке» он попытался уничтожить виолончелью катающегося по полу Гребенщикова, который злобно кусал вертевшийся над головой смычковый инструмент… В воздухе ощущался запах бунта — в итоге всюду включили свет, в динамиках предательски зафонило, а жюри во главе с композитором Юрием Саульским демонстративно покинуло зал. После этого судьба «Аквариума» была решена.

В тот мартовский вечер зрители выходили из филармонии с вывернутыми мозгами, тщетно пытаясь уловить тайный месседж «Аквариума». Что это за странная группа и непонятная летающая тарелка, нарушающая закон всемирного тяготения? Может, мы чего-то не знаем? Кто такая, прости, господи, Sweet Jane? И что им нужно было съесть на ужин, чтобы написать “Блюз свиньи в ушах”»?

Спустя сорок лет мне удалось отыскать очевидца, который зафиксировал эту вакханалию на фотоплёнку. Семидесятилетний Константин Кохреидзе уже давно не живёт в Тбилиси, но умудрился сохранить фотографии, сделанные во время концерта.

«Впечатления от “Аквариума” были настолько необычными, что многие решили, что музыканты исполняли не свои песни, а чужие, — делится воспоминаниями Кохреидзе. — Мол, советские группы не могут играть панк. Это было фантастическое зрелище, и мы в Тбилиси такое видели впервые. Один из друзей подбежал ко мне, и у него от восторга капала слюна изо рта. И он тут же рванул за кулисы, чтобы пригласить музыкантов в гости. Его восхищению их смелостью не было предела».

Примечательно, что фокусы Гаккеля с виолончелью имели самые непредсказуемые последствия. Спустя несколько дней группа выступила в цирке города Гори, расположенном неподалёку от места, где родился «вождь народов» И. В. Сталин.

«Администратор цирка был с самого начала профессионально холоден, — отмечал Дюша в своих мемуарах. — Но одно выражение он себе всё-таки позволил: “Делайте что хотите, только “смичёк в жёпа” не надо”. Над смыслом этой фразы не первое десятилетие бьются опытные аквариумисты, но её разгадка ещё впереди».

Как известно, этот концерт снимался финским телевидением, которое пригласил Троицкий. Их фильм о фестивале в Тбилиси доступен в интернете, и в нём есть немало ярких эпизодов — начиная с барабанного соло Ришада Шафиева («Гунеш») и заканчивая фрагментом выступления «Аквариума» в Гори. Любопытно, что затем Борису удалось разыскать оператора вместе с плёнкой из семи композиций, которая впоследствии распространялась в виде стихийного бутлега: «Live in Гори». В таком виде этот концертник циркулировал среди фанатов группы, пока не попал на первую сторону легендарного альбома «Электричество».

Позднее Гребенщиков неоднократно вспоминал о фестивале — в частности в заметках, предназначенных для «Рокси»:

«Накануне отъезда из Грузии у нас собрались представители, наверное, всех рок-групп. В номере у “Аквариума” был единственный (неработающий) холодильник, и с самого утра он был набит вином и водкой. Я смутно помню, что там происходило, но всё было очень шумно и весело. Такой хороший ненапряжённый бред».

Действительно, на втором этаже отеля «Абхазия» творился полный беспредел. У Фана с Губерманом были украдены вещи, клавишник «Сиполи» палил в окно из стартового пистолета, а вдалеке хмурой тенью бродил Гуннар Грапс из «Магнетик бэнда», исполняя на гармошке блюзовые стандарты. На десерт все нестройно орали песню «Аквариума» «Хавай меня, хавай», от исполнения которой дрожали стены гостиницы.

А страна тем временем готовилась к московской Олимпиаде. Хорошо помню, как в один из мартовских дней я услышал из кухонной радиоточки новость следующего содержания (цитирую по памяти):

«В столице Грузии прошёл фестиваль-смотр вокально-инструментальных ансамблей «Весенние ритмы — 80», на котором выступило тридцать участников. По решению жюри, возглавляемого композитором Юрием Саульским, первое место заняли “Машина времени” из Москвы и эстонская группа “Магнетик бэнд”».

Вскоре стало понятно, что дерзкий перфоманс «Аквариума» в Тбилиси не смог остаться незамеченным. Культурная столица встретила новоявленных панков «с распростёртыми объятиями»: группа вылетела с репетиционной точки, а Гребенщиков — с работы в научно-исследовательском институте. Затем его выгнали из комсомола — с жёсткой формулировкой «за отрыв от комсомольской жизни коллектива».

Все эти репрессии оказались следствием письма-доноса, угодливо присланного из Тбилиси местными организаторами. Впервые попавший в такую передрягу, Борис писал апелляции, которые обсуждались на заседании бюро ВЛКСМ, но его усилия остались безрезультатными. Так лидер «Аквариума» выпал из социума и стал абсолютным аутсайдером. В итоге недолгая интеграция Гребенщикова в госструктуры продлилась чуть больше года.

«Если честно, мне было очень страшно, — признавался позднее Боб. — Страшно, когда тебя в советские времена выгоняют с работы, и ты попадаешь в “чёрный список”… Я перестал быть научным сотрудником и стал человеком. Думаю, что этот обмен чего-нибудь да стоил».

СРАВНИВАЯ МИФОЛОГИИ

«Я держал свой курс к фантастическим огням, и судьба уже готова была сама ко мне явиться. Я чувствовал, что она смотрит только на меня и ни на кого больше».

Боб Дилан

Пока «Аквариум» крушил в Тбилиси общественные устои, их задушевный друг Майк организовал себе панкрок в личной жизни. Болезненно расставшись со своей очередной музой по имени Татьяна, он вскоре обнаружил её в Москве, замужем за гражданином ФРГ. Домой Науменко вернулся совершенно обескровленным и через месяц выплыл на поверхность с иным мировоззрением и новыми хитами — «Пригородным блюзом», «Сладкой №» и жёсткой композицией «Дрянь».

«Я вспоминаю вечер, когда мы сидим у Майка на кухне и он поёт “Дрянь”, только что написанную, — рассказывал Гребенщиков. — И нет ощущения, что мы находимся в рок-н-ролльной провинции. Что ТАМ они умеют, а мы не умеем — ни фига! Тот комплекс, которым страдало большинство наших рок-музыкантов, — у них там “фузз”, “квак”, обработка звука — нам это всё было не нужно. Это были какие-то второстепенные детали. Только одно ощущение и было правильным — если ты написал правильную песню, правильно её спел один раз — всё! Остальное уже должно прикладываться!»

Примечательно, что, Майк (впрочем, как и Борис) планомерно существовал в аутсайдерском режиме — без денег, жилья и стабильной работы. Мелкими суммами его снабжали мама и сестра, а кормиться он приходил домой, когда родители отправлялись на работу. Будущий лидер «Зоопарка» умел готовить глазунью и сосиски, а найти место для ночлега коммуникабельному Науменко не составляло большого труда. При этом он так виртуозно увиливал от службы в армии, что никакой военкомат не мог его обнаружить — ни днём, ни ночью.