Аквариум

Джун. Все чувствую. Просто ноги не двигаются. Я могу ходить в туалет, заниматься сексом, и все такое. Правда, не могу шагать, стоять и танцевать. Если хочешь, могу продемонстрировать.

Барри. Что именно?

Джун. Секс.

Барри. Нет. Не хочу. Сказать, что мой сон все изменил, было бы неправдой. Сон — это сон, а жизнь — это жизнь.

Джун. Хорошо. Я так и думала. Только не скрывай, если возникнет такое желание.

Барри. Ты винишь себя в его смерти?

Джун. Я действительно виновата.

Барри. Нет. На самом деле это — геройский поступок. И потом, ты же была под кайфом.

Джун. Нужно выбрать что-то одно. Или утешаться, что совершен геройский поступок, или признать, что нанюхалась всякой гадости. И то и другое одновременно принять невозможно.

Барри. Согласен. А жаль. Не хочется, чтобы ты себя мучила. Мне подойдет любой аргумент.

Джун. Не так уж я себя и мучаю. Гораздо больше я озабочена тем, чтобы научиться жить на колесах. И из-за чего именно мне придется так жить, не слишком меня волнует. Калим уже превратился в облачко воспоминаний, не имеющее четких очертаний. Пока я записывала мою историю, он чуть было не воскрес, но теперь опять растворился в тумане.

Барри. Ты хочешь всю жизнь обходиться своими силами, без помощников?

Джун. Не забывай: у меня есть деньги. И я могу рассчитывать на любую помощь, которую можно оплатить. Мне не нужно самой делать уборку, ходить по магазинам, в банк и в другие места. То, что нельзя приобрести по Интернету, можно заказать по телефону. Либо просто нанять в агентстве медсестру или помощника. Все совсем не так сложно, как кажется.

Барри. Ты мужественная.

Джун. А ты расскажешь мне о себе?

Барри. Я подумаю, хорошо? Напишу, когда пойму, хочу или нет.

Джун. Доверься мне. Я тебе доверилась.

Барри. До скорого.

Внезапно у меня возникло чувство, что я должен ей рассказать о своей жизни. Пробежав глазами все написанное еще до того, как она появилась в доме напротив, и после незначительной редактуры я отослал ей файл и сразу же написал в окне «Токера»: «Тебе письмо».

Сначала я собирался наблюдать, как Джун читает, но даже беглого просмотра текста мне хватило, чтобы Шейри вновь ожила у меня перед глазами, и я почувствовал: невозможно, думая об одной, наблюдать за другой. Я разделся и принял ванну.

Несколько раз я пытался представить, как мы с Шейри в один прекрасный момент стали бы вдруг так же яростно ссориться, как ссорились с Сибиллой. Наверное, я ожидал своего рода терапевтического эффекта. Вот только никак не удавалось представить. Мы с Шейри не смогли бы с такой легкостью причинять друг другу боль, помня, что любая ссора оставляет рубец. Сказки? Да. Конечно, однажды мы с ней тоже оказались бы там, где почему-то рано или поздно оказываются все: крутили бы пальцем у виска, язвили по любому поводу, обижались на шутки и смеялись, когда второй говорит серьезно. Но каждый раз, когда я хотел навязать себе эту картинку, Шейри все еще была со мной.

Я редко принимаю ванну, но уж тогда лежу в воде часами, пока не сморщится кожа на кончиках пальцев. На сей раз я не продержался и четверти часа.

Вошел в чат и написал: «Ухожу на часок. Кажется, на меня опять все это навалилось». Не хотелось просто ходить из угла в угол в ожидании того, какое впечатление моя история произведет на Джун. У меня-то были ноги. Я мог сбежать.

Джун. Читаю. Узнаю тебя. Вот бы взглянуть на твою квартиру. Судя по описанию, это настоящий шедевр.

Домой я вернулся часа через три. Джун сидела перед компьютером, закрыв глаза и склонив голову набок.

Барри. Ты плачешь?

Джун. Да.

Барри. Прости. Теперь я разбил тебе сердце.

Джун. Это была настоящая любовь?

Барри. Думаю, да. Только уж слишком недолго продлилась.

Джун. У нас похожие истории. Только ты ни в чем не виноват.

Барри. Тебе известно, что я об этом думаю.

Джун. Значит, мы с тобой наподобие близнецов? Обоих тянет в квартиры под самой крышей, мы письменно исповедуемся друг другу в самом сокровенном, находясь на расстоянии прямой видимости? Случайность?

Барри. Разумеется. Счастливая случайность.

Джун. Я бы хотела что-нибудь для тебя сделать.

Барри. Ты и так много делаешь. Не думай об этом, иначе тебе снова взбредет в голову что-нибудь из области эротики.

Джун. Не шути так. Я все еще плачу.

Барри. Может, это пошло и не стоит выеденного яйца, но, прочитав твой рассказ, я словно от всего абстрагировался. Оказывается, я не единственный, кто не знает, зачем он на этом свете, и борется с тенями прошлого, кого одолевают воспоминания, от которых невозможно спастись.

Джун. Теперь я понимаю, почему ты против секса. Не хочешь изменять своей мертвой возлюбленной.

Барри. Не знаю.

Джун. Ладно. Буду читать дальше. Пока я только в больнице.

Барри. Читай. Мысленно я с тобой.

* * *

Пришлось выудить из Сети новую игру, потому что тишина в квартире была невыносимой. Мне хотелось звуков: писка, щелчков — чего-нибудь. Желание достать из шкафа колонки и подключить их стало почти непреодолимым. Но я ведь поклялся никогда больше не делать из музыки шумовой фон. Поэтому предпочел отыскать игру, где было много звуков, и отдавался этому занятию до тех пор, пока на экране не замерцало имя Джун.

Джун. Никогда не думала, что можно называть женщину хорошенькой, вложив в свои слова столько презрения.

Барри. Тогда я был настроен против тебя.

Джун. Считал, что я обожаю музыкальные фестивали. Эх, мальчик, мальчик!

Барри. Прости.

Джун. Матиас больше не появлялся?

Барри. Нет. Я снял с него груз, а потом стыдился себя.

Джун. Да. Ужасный сон. Твои сны, как правило, трагичны.

Барри. Последнее время — да.

Джун. Даже тот, где мы занимаемся любовью?

Барри. Вспомни: ты упала и лежала на полу как мертвая.

Джун. Я сделала тебе больно?

Барри. Немного.

Джун. Сны иногда выдают то, в чем человек не хочет себе признаться. Не лучше ли держаться от меня подальше?

Барри. Нет. Сны — просто вспышки в мозгу. Они не выдают ничего. Игра с обрывками впечатлений.

Джун. Ах да. Забыла, что ты рационалист. И потом, я всерьез думаю, не повесить ли мне у себя парочку картин? Но только не Климта, которого я, кстати, очень люблю.