Аквариум
Шрифт:
Да, блин! Любовь…
Даже не представлял себе никогда, что можно так любить. Точнее, вообще, не понимал, что такое любовь. Ведь это вовсе никакое не чувство. Не состояние души. Любовь — это действие. Действие, заключающееся в том, чтобы постоянно делать любимого человека счастливым. Отдавать и отдавать. Причем, совершенно бескорыстно, ничего не ожидая взамен. Все, кого я оставил в прошлой жизни — жена, до нее была пара девушек, с ними все было неправильно. Я все время чего-то от них ждал. Наделял их качествами, совершенно им несвойственными, и не понимал, почему они не оправдывают моих ожиданий. Не понимал, злился, обижался. А потом пил водку, не осознавая, что они просто —
Да и не любовь это была вовсе, а мой доведенный до абсурда эгоизм. Эгоизм и страх. Все тот же страх… Страх не получить или страх потерять. То есть, большую часть своей жизни, с тех пор как в моей голове начали гудеть тревожные пчелы, а в крови — циркулировать этиловый спирт, я практически и не жил. Потому что все свое время я находился или в прошлом, где были сплошные обиды, злоба и неудовлетворение, или в будущем, в котором жил страх. А то единственное место, где я должен был быть, то есть — здесь и сейчас, очень редко мною посещалось. Я сам лишил себя возможности наслаждаться этим «здесь и сейчас».
Забавно, что такие рассуждения настигли меня теперь, когда я в буквальном смысле нахожусь в прошлом, далеко-далеко от всех знакомых мне людей и моих смешных обид на них. Однако, как есть, так есть…
Чтобы полностью переосмыслить свою привычную жизнь пришлось оказаться вне ее. В жизни совсем непривычной.
Вот и все. Другого нет. Разве, что мои чувства к дочери… Но там тоже этого самого эгоизма, как говна за баней. Я всегда в первую очередь переживал из-за того, как мне будет плохо без нее, если уж быть совсем честным перед самим собой, а только во вторую — думал непосредственно о ней…
Хотя, здесь я может и перегибаю в своем самобичевании, все-таки родительская любовь — это немного другое. Сложный вопрос…
Зато по поводу вышеперечисленного — все истинная правда. Откровение о самом себе, постепенно копившееся во мне еще там, в Аквариуме, но вдруг обретшее плоть мыслей здесь, рядом со спящей Настей.
Да и на Лешего я совершенно зря окрысился. Что бы он там не говорил, живы мы, только благодаря ему. Так что не орать надо, а в ноги кланяться…
Вот такое духовное прозрение…. Неприятно, противно, зато честно. И еще — очень неожиданно. Наверное, сказался дикий стресс, когда я думал, что потерял Настю. Активировал мозг, заставил наконец абсолютно трезво взглянуть на себя со стороны в правильном ракурсе, подаренном мне теми ресурсами, что пылились за преодоленными барьерами подсознания…
Сидел так, закрыв глаза, минут десять, осознавая каким дерьмом я был раньше, насколько неправильно жил и воспринимал мир вокруг… Как ни странно, мне стало легко и хорошо. Наверное, от понимания того, что все дело в самом себе, а не в других. Других изменить под свои хотелки невозможно, а вот работать над собой очень даже можно. Бесконечно и плодотворно. Я этим, в принципе, уже год как занимаюсь…
Наконец, вернулся к костру. Леха оторвал взгляд от пламени и посмотрел на меня так, словно это он только что провел у меня в душе моральную ревизию, а не я сам. Понимающе усмехнулся, потом спросил:
— Ты поспать-то не хочешь, черепашка-ниндзя? Сколько суток на ногах?
— Не помню. — ответил я. — Около четырех вроде…
— То есть, опять пытать меня пришел?
— Нет. Просто сказать, спасибо. Поздновато, конечно, через три дня…
— О как! — радостно удивился Леший. — Молодец! Растешь,
Егорка! В себе поковыряться тоже бывает полезно. Эволюционировать духовно — это хорошо. Только в меру, конечно… А то можно такого в себе накопать, что только пулю в лоб потом.— Нет. — покачал я головой. — Мне пулю в лоб нельзя. У меня невеста на сносях. Ответственность и все такое…
Тот заржал и ненадолго стал самим собой. Превратился в того самого Леху, с которым мы плечом к плечу валили Уродов и топтали пыльный асфальт в Аквариуме.
Наконец замолчал. Снова уставился на огонь, глаза стали нездешними и пустыми, словно он тоже отправил душу в полет, оставив тело здесь. Я устало привалился спиной к здоровенному прохладному камню, завороженный танцем горячих ярких лепестков, вытянул ноги и застыл. Мне было все равно. Пусть летает, где хочет…
Звенящую ночную тишину нарушал лишь громкий треск сгорающих веток, высекающий из костра снопы искр, и пронзительные крики какой-то доисторической птицы, изредка доносившиеся из лесной чащи. А может и не птицы. Интересно, динозавры уже вымерли? Я, когда в облаках витал, все больше человеков пытался обнаружить… Я закрыл глаза и тут же начал проваливаться в сон. Однако, уснуть не получилось. Быстро вернувшийся из неведомых далей Леший громко сказал:
— Итак!
— И как? — лениво спросил я, приоткрыв глаза.
— Раз уж тебя так торкнуло там, в пещере, думаю, можно все-таки подвести некие промежуточные итоги.
— Валяй. — Глаза слипались, говорить и думать не хотелось. Пусть подводит, а я послушаю.
— Пункт первый — Страх. — Совершенно серьезным и даже каким-то торжественным голосом начал Леха. — Его ты победил, тут вопросов нет. Порвал, как Тузик грелку. Так что ставим галочку.
— Галочку? — усмехнулся я.
— Именно! — Довольно ответил тот. — Большую, жирную и красную галочку напротив первой позиции. Это означает, что ты освободился от личной корысти и злобы.
— А причём тут злоба и, тем более, корысть?
— Люди злятся и ненавидят то, чего больше всего боятся, а также не желают лишиться чего-то, что принадлежит не им, но они этого очень хотят. Ты ничего не боишься и ничего ни от кого не ждёшь. Таким образом, победив страх, ты обрел мужество и бескорыстие.
— Оригинальная теория. — Пробормотал я, совершенно не врубаясь в бред, который нёс Леха. — А сколько всего этих твоих позиций?
— Три. — Сказал он. — Тебе говорили, но ты не помнишь… Ну да ладно! Второе — это Любовь. Галочку ставить, конечно, рано, но ты успешно начинаешь ее познавать.
— Начинаю? — Вскинулся я в недоумении. — Лех, там в пещере девушка спит, я думаю, ты заметил. Так вот… Я ее люблю так, как никто никогда никого не любил и, наверное, не будет любить!
И после недолгой паузы скромно добавил:
— И она меня… Так, какую ещё любовь я должен познать?
— Вечную. — Последовал ответ. — И безусловную.
Я молча смотрел на него, не понимая и ожидая продолжения.
Леший вздохнул и тоном мудрого и терпеливого взрослого, беседующего с недалеким солопедом, заговорил снова:
— Ваша с Настей любовь уникальна. Она давно преодолела самую высокую ступень идеала любви между мужчиной и женщиной и измеряется уже какими-то другими критериями; если, вообще, доступна для каких бы то ни было измерений. Но это только начало пути. Там, в пещере, ты просто великолепно обосновал себе за эгоизм. Все верно. В отношении Насти и вашего будущего ребёнка ты не оставил от своего эгоизма и камня на камне. Но этого мало. Тебе надо укротить само Эго. Наше любимое и безразмерное человеческое Эго. А вот тут ты пока далёк от совершенства.