Алая нить

– Вы прекрасно выглядите, – сказал он. – Простите, что я не зашел раньше. Я думал, может быть, сегодня вечером вы приедете в казино.

– Я не приеду сегодня вечером, – сказала она. – Мне нравится сидеть с малышкой, а Стивен всегда так занят. Ральф, как грустно, что вы уходите.

– Вы правда так думаете? Я, честно говоря, на это надеялся. – На этот раз никакой иронии, никакого шутовства. У него были светлые глаза водянистого изменчивого цвета: то зеленые, то серо-голубые. Он пристально смотрел на нее.

– Вы же знаете, – сказала она, – мы всегда так дружили. Мы все. Стивену тоже будет не хватать вас.

– Вряд ли, – заметил он. – Мы с ним дошли до конца пути. Я ему больше не нужен.

Она тут же принялась защищать мужа.

– Не надо так говорить, Ральф. Вы же знаете, что это неправда.

– Не надо, – согласился он. – Во всяком случае, вам. Забудьте об этом, не будем портить прощание.

– Что вы собираетесь делать теперь? – спросила Анжела. После этой легкой перепалки ей стало неловко.

– Немного отдохну и буду искать другую работу. Может быть, подвернется что-нибудь в Италии. Нужно передохнуть от побережья, я слишком тут засиделся.

– Домой не поедете? – спросила она.

– Нет. – Он покачал головой. – Там я не чувствую себя дома. За исключением Рождества, которое я провел с вами. Мне будет не хватать вас, Анжела. Вы очень много значили для меня. – Он зашел дальше, чем предполагал; им двигала потребность игрока испытать судьбу. Запустить воздушного змея, чтобы посмотреть, не поднимет ли его ветер хотя бы на миг. Она ничего не ответила. Налила бокал вина и отпила. Ни дуновения, змей не шелохнулся.

– Надеюсь, и я для вас что-то значу, – продолжал он.

Тут она поняла, что ее сын был прав. Прав в том, что Ральф любит ее. Она ничего не замечала, полагалась на него, невольно заставляла его думать, что он для нее больше чем друг. Почти брат, взамен погибшего на войне.

– Милый Ральф, – мягко сказала она, – конечно, вы для меня много значите. У меня был старший брат... я вам рассказывала, помните? Именно так я воспринимаю вас. Я часто говорила Стивену: если бы Ральф нашел себе хорошую девушку, женился, остепенился... Я надеюсь, вы не думали... – Она могла не продолжать. Когда она взглянула на него, его длинное худое лицо было непроницаемой маской. Ни чувства, ни выражения. – Я так все перепутала, – в отчаянии сказала она.

– О, вовсе нет, – ответил он. – Это я все перепутал. Но вы меня простите, правда? Мы останемся друзьями?

– Конечно, останемся. Ведь вы не из-за этого уходите, верно? Пожалуйста...

– Нет. Это здесь ни при чем. Можно задать вам один вопрос перед тем, как я уйду?

Она кивнула.

– Вы на самом деле счастливы? Я иногда задумывался об этом.

– Я счастлива, – сказала она. – Он – единственный мужчина, которого я когда-либо любила или буду любить. С того мига, как встретила его, Ральф. Для меня никогда никого не будет, кроме Стивена.

Он встал, и она поднялась вместе с ним.

– Все ясно, – сказал он. – Надеюсь, он понимает, как ему повезло в жизни. До свиданья, Анжела.

– До свиданья, Ральф, – сказала она. – Не теряйте с нами связи, хорошо? И берегите себя. – Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в щеку.

Он не прикоснулся к ней, никак не ответил. Его кожа осталась холодной.

– Киньте кость бедному псу, – сказал он и засмеялся высоким, невеселым смехом, потом повернулся и вышел.

* * *

– Ральфи, – голос Мадлен звучал жалобно, – я никак не могу уйти сегодня вечером.

Он сказал в трубку:

– Мне нужно с тобой поговорить. Найди предлог, придумай что-нибудь. И приходи. Нет, голубушка, для постели у нас времени не будет. Речь о деньгах. О больших деньгах для нас с тобой.

Она не ответила; он слишком хорошо знал ее. Несчастье, смерть не сдвинут ее с места; она рискнет потерять богатого покровителя, только если речь пойдет о еще больших деньгах.

– Ну хорошо, я попробую. Он ведет себя по-свински, когда я хочу уйти без него. Где мы встретимся?

– В баре на скале Эдем.

Она восторженно хихикнула.

– О-о, Ральфи... ты, видно, чувствуешь себя миллионером...

– В семь тридцать, – сказал он и повесил трубку.

У него был час в запасе. Он уже сложил вещи; билет на самолет из Ниццы в Париж утренним рейсом лежал у него в кармане. День он провел в казино, прощаясь с сотрудниками, после чего поехал на виллу, чтобы увидеться с Анжелой. Он из кожи вон лез, чтобы казаться жизнерадостным. Он нахваливал Стивена, говорил, как жаль ему покидать их всех и насиженное место, но ему предложили нечто сногсшибательное... Он ловко ушел от вопроса, что же это за предложение. Лезть в чужие дела было не принято, поэтому никто ничего не выспрашивал. Он особенно дружелюбно отнесся к своему преемнику Франсуа, шутил и подсказывал, как вести себя с отдельными клиентами. Расставание прошло в атмосфере добрых пожеланий и благодушия. Важно было оставить о себе хорошее впечатление. Разобиженный уволенный сотрудник обязательно попал бы под подозрение.

Мэкстон оглядел квартиру. Он жил здесь, на Круазетт, с того времени, как Стивен нанял его на работу. Ему не жаль расставаться с ней. Просто меблированные комнаты, ничем не лучше и не хуже других им подобных. Он отнес багаж в машину. Пусть подождет в аэропорту, пока он не попросит кого-нибудь пригнать ее. Он отдал ключи консьержке. Сказал, что уезжает, но время от времени будет возвращаться. За квартиру было уплачено до конца года. Он заплатил ей дополнительно за то, чтобы она приглядывала за квартирой. Пробился сквозь пробки на дорогах Канн и по береговому шоссе поднялся на красивую скалу Эдем.

В ожидании Мадлен он заказал бокал перно. Бармен удивленно приподнял брови. Это был не тот напиток, который обычно заказывали посетители. Горький, терпкий напиток обжег ему язык.

– О Ральфи, милый, извини, ради Бога...

Она быстро подошла к нему, легко поцеловала в щеку. Она была очень хорошенькой. Красивая дорогая одежда, новые драгоценности. Люди с восхищением смотрели на нее. Удивляются, зачем ей понадобился такой урод, подумал он, истязая себя. Конечно же, из-за денег. Что еще он может ей предложить?

– А теперь скажи, что это за разговоры о богатстве? – потребовала она. Посмотрев на бокал перно, скорчила гримаску.

– Что это такое? Такая гадость – ее пьют одни работяги!

– У меня очень низменные вкусы, – ответил он. – Именно поэтому мне так нравишься ты. Тебе, конечно, шампанского?

– Конечно, – сказала она. – И не будь гадким, Ральф. – Она знала это его настроение. Знала, что он может быть жестоким, может оскорбить. Иногда она с этим мирилась, иногда нет. Вообще-то она привыкла, что мужчины плохо обращаются с ней. Но иногда он бывал очень щедрым и довольно нежным. – Ну, говори, что случилось? Я умираю от любопытства!