Альбер Ламорис
Шрифт:
«Белая грива» получила Большую премию на конкурсе короткометражных фильмов в Канне в 1953 году, премию Жана Виго, [22] Международную премию для молодежи, Золотой колос на фестивале земледельческого кино в Риме, приз Международного центра детей, присужденный самими детьми, Большой приз польских критиков в 1956 году.
«Красный шар» произвел настоящую сенсацию в Канне. Если бы не статут фестиваля о разделении короткометражных и полнометражных фильмов, жюри IX Международного фестиваля вручило бы «Красному шару» Большую премию как вообще лучшему фестивальному фильму 1956 года.
«Красный шар» получил на этом фестивале Большой приз как лучший короткометражный фильм, получил премию Оскара в Голливуде
«Красный шар» занял особое место и в творчестве режиссера, и в истории развития кино.
Этот фильм стал лучшим фильмом Ламориса, и он вошел, по признанию советских и зарубежных киноведов, в «золотой фонд» киноискусства.
Заканчивая свою книгу «Современные французские кинорежиссеры», Лепроон пишет, что «Красный шар» лучше всего подтверждает существование киноискусства, действующего на зрительское восприятие и воображение. Искусство, как и сама жизнь, помимо своего значения, ценно самим фактом своего существования…
«Путешествие на воздушном шаре» (1960)
Поистине, нужно благодарить судьбу, что иногда на пути художника она ставит непредвиденные трудности, которые ограничивают его замысел и вступают в конфликт с его планами и намерениями; в результате этого конфликта и рождается целостное, законченное произведение, воспринимаемое так, как будто случайностям не было места.
Казалось, «Красный шар» — именно такой фильм, фильм, от которого ничего нельзя отнять и к которому прибавить тоже ничего нельзя.
А у режиссера замыслы были гораздо шире, и фильм должен был быть совсем иной.
Герой «Красного шара» Паскаль должен был совершить большое путешествие на воздушных шариках и приземлиться в Африке, встретиться там с белыми и с туземцами и в конце концов возвратиться в Париж.
В Париже его встречали бы мэр и все парижские хулиганы, которым было стыдно за то, что они сделали. И Паскаль выдавал каждому из них по шарику, на которых он совершил путешествие, и с грустью вспоминал о своем шарике. И тут открывалась дверь кареты скорой помощи, и оттуда с пластырем вылетал шар Паскаля.
«Чтобы произвести съемку сверху, — рассказывал Ламорис, — я сел на вертолет и открыл потрясающий мир. Смотреть на него сверху — это гораздо увлекательней, чем кататься на машине или на велосипеде. Однако съемка оказалась невозможной из–за страшной вибрации. Мне нужна была антивибрационная система, которой, к сожалению, тогда не было. И потому съемку «Красного шара» пришлось прекратить. Но открытие нового мира не давало мне покоя. Я познакомился с одним военным инженером, и он изобрел для меня вертолет с камерой, включающей в себя антивибрационную систему, с помощью которой я и снял «Путешествие». Инженер сказал: я счастлив, что сделал такое изобретение, в кои веки раз это будет не на войну…».
Фильм «Путешествие на воздушном шаре» не стал продолжением «Красного шара», фильм стал открытием нового мира.
В «Путешествии на воздушном шаре» появляется новый герой — взрослый. Впервые у Ламориса взрослый человек воспринимает мир так же, как и ребенок. Впервые у Ламориса ребенку хорошо со взрослым. Почему? Ламорис любит не только детей. Он любит еще и «людей, оставшихся в душе детьми».[24]
Старый, очень интеллигентный, очень симпатичный человек, как бы представляющий былую Францию, решает увидеть всю свою страну с высоты полета воздушного шара, им самим сконструированного.
С ним летит его внук Паскаль, которого опять играет Паскаль Ламорис. Естественно, что мальчик повзрослел, но так же естественно, что в нем много еще от прежнего Паскаля, — и внезапно возникает ощущение, что это тот
самый мальчик, с которым мы расстались в «Красном шаре», но который вернулся на землю и сейчас поднимается вверх, чтобы увидеть красоту природы, красоту жизни, которая не всегда заметна внизу и по–настоящему открывается только с высоты птичьего полета.Добрая, горячая любовь к земле, любовь к Франции становится как бы эмоциональным лейтмотивом картины. Ламорис буквально погружает нас в царство солнца и воздуха, заставляет почувствовать запахи пропитанной лучами и влагой земли, манит в леса, луга, деревеньки, которые он рассматривает пристально и долго.
У фильма нет фабулы, нет последовательного развития действия, нет, казалось бы, единства. Фильм не темпераментен и не насыщен событиями — кадры объединяет путешествие, которое могло бы показаться слишком медленным, слишком длинным, если бы не эта сильная, глубокая, внутренняя страсть — любовь к земле, которую покидали прежние герои Ламориса.
Эта любовь, доброта фильма, радость путешествия втягивают, вовлекают нас в него. Мы тоже как бы летим на воздушном шаре вместе с дедушкой, Паскалем, вещами, которые взяты в это путешествие, внизу чуть покачивается земля, один вид неторопливо сменяет другой. Мы видим снежные горы Монблана и тихие ручьи, протекающие среди пышной зелени деревьев; мы пролетаем мимо Эйфелевой башни с лифтом, а скоро — мимо старых церквушек, словно переносящих нас в век давний. Мы видим охоту на оленя, напоминающую вначале охоту на Белую гриву, но юмор и легкость фильма быстро стирают мелькнувшее воспоминание. Ведь век давний — это как сказочная страна, где все происходит по волшебству. «Беги туда!» — кричит Паскаль с шара оленю, и тот поворачивает в сторону от людей. «Стойте, стойте, не убивайте его!» — кричит Паскаль охотникам, и те поворачивают в сторону от оленя.
Да, есть Франция с современными зданиями, с лифтом в Эйфелевой башне, с торчащими трубами заводов. А есть еще и другая Франция — несколько богатых, старинных семей на Юге живут вдали от городов жизнью исчезнувшей, почти забытой.
Был такой короткометражный французский фильм «Солонь» — в прекрасном осеннем лесу стоял замок, внутри, во дворе, на краю бассейна сидела девушка в белом платье, потом она вставала и медленно скрывалась в глубине замка, из него выезжала кавалькада охотников в старинных дорогих одеждах, впереди бежала свора борзых, рог трубил такой знакомый мотив! Солонь…
И Ламорис тоже ведет нас в эти места. Он любит их, что поделаешь, он любит коней, а не лифт, замки, а не трубы. Он любит их, грустит о них; их любят и герои этого фильма дедушка и его внук Паскаль, вырвавшиеся из города, который не может дать им то, о чем они мечтают.
В статье «Воздушный шар и его ноша» И. Соловьева пишет, что «Путешествие на воздушном шаре» — это не столько путешествие в незнакомые места, сколько путешествие в прошлое, путешествие–ретроспекция, попытка вернуться к утраченному. Герои заклинают прошлое, невозвратимое, хотят, чтобы оно возвратилось.[25]
Да, конечно, «Путешествие на воздушном шаре» — фильм–ностальгия, и Ламорис пытается удержать прошлое, уходящее. Он не одинок в этой попытке, он предпринимает её вслед за французскими кинорежиссерами Рене Клером и Жаком Тати.
В предисловии к сценарию «Порт де Лила» Рене Клер пишет о том, что люди словно испытывают радость, уничтожая красоту повсюду, где она есть.
«В наш промышленный век заводы, железные дороги и жилые здания уродливыми пятнами усеяли пейзажи, будто созданные для кисти художника. Нет более сурового приговора современной эпохе, чем вид этих железных конструкций, зловещих дорог, шатких хибарок и огромной свалки, именуемой окраиной… В этих местах кажется, что человек не может создать ничего такого, что не было бы уродливо, и что там, где прошла его нога, ничто прекрасное уже не возродится».[26]