Альбом

– Кошмар… – только и мог сказать я.

– И не говори. Погубят они Лёнечку, менты эти поганые. Мафиозники отъявленные. Я буду писать Путину на них.

– Правильно, – поддержал я и спросил: – Как думаете, если я съезжу в этот притон, чтобы навестить Лёню?

Конечно, я бы никогда не поехал, но чувствовал, что должен был это спросить.

– Не вздумай даже, Серёжа! Лёня сейчас на себя непохож. Он и не вспомнит тебя. Он очень похудел. Сам знаешь, он и так не отличался силой, а теперь – как тот, с плаката в его комнате.

– Какой тот? – не понял я.

– Вспомни, у него раньше плакат висел. Там парень с белыми короткими волосами. Худой, как глист. Весь в наколках. Лёня в один из приступов содрал его и съел. Всё орал: «Ты смог, ты смог! Я тоже хочу!»

– Кому орал?

– Плакату орал. Он же под наркотиком был. Помню, Лёня в школе всё показывал мне на плакат этот и говорил, что парень этот лучше всех поёт. Я тогда ему ещё сказала: «Лёня, как же он поёт, раз худенький такой?» У нас все вокалисты – сильные мужчины: Лев Лещенко, Иосиф Кобзон или Олег Газманов. А этот мне всегда не нравился. На наркомана какого-то похож. Лёня сейчас такой же бледный и худой. Он, этот американский гад, видно, и виноват во всех его увлечениях. Убить его за это мало!

Я быстро допил чай и встал, не в силах больше слушать причитания бабушки. Я сочувствовал её горю, но предпочёл бы это делать в одиночку.

– Спасибо, что всё рассказали. Очень, очень, очень… очень жаль, что так происходит. Терпения вам и сил! И здоровья, конечно! Я вас ещё как-нибудь навещу.

– Спасибо, Серёжа!

– Могу я чем-то помочь вам?

– Чем тут поможешь? Мы и сами уже не надеемся. На всё воля Божья.

– Ну, я пойду тогда, – сказал я и направился в коридор.

Когда уже надел кроссовки, вспомнил, что пришёл не с пустыми руками:

– Кстати, чуть не забыл. Я же принёс Лёне подарок. Если вдруг увидите его, передайте ему от меня с приветом. – Я протянул бабушке диск со вторым альбомом Linkin Park – Meteora, который купил на концерте.

Бабушка посмотрела на диск, покрутила в руках, но ни название, ни картинки ей ни о чём не сказали.

– Музыка? – спросила она.

– Да. Эта группа очень нравилась Лёне когда-то. Думаю, и сейчас нравится.

Бабушка махнула рукой и протянула мне диск обратно.

– Лучше забери. Лёнька об этом всём давно забыл. Он продаст его сразу на барахолке. Он всё туда тащит.

– Нет! – сказал я. – Отдайте ему диск. Скажите – от меня. Мне это важно.

– Он продаст, Серёжа.

– Пускай. Значит, он и правда всё забыл. А что забыто, того не было. До свидания!

Я вышел. Бабушка хлопнула дверью. Я обернулся и уставился на неё, всю обитую жёлтым дерматином. Он потрескался и стал похож на старческое лицо, или на дынную корку, или… «На запястье Лёньки», – подумал я и не пошёл домой, а спустился ниже, на площадку между первым и вторым этажами. На душе было погано. Я опёрся руками на подоконник и, прислонившись лбом к грязному окну, стал смотреть на двор, где прошло моё детство. Прямо по курсу – ржавая помойка с кучей мусора вокруг, справа от неё – турник и брусья, где все выбивают ковры, а слева, чуть поодаль, – здание ЖЭКа, куда мы с Лёнькой ходили на шахматы. Я зажмурился.

* * *

На мгновение взгляд расфокусировался, но опять обрёл чёткость. Впереди за кустами показалась надпись «Шахматный клуб “Белая ладья”». Это был серый павильон, внутри которого сидели задумчивые пенсионеры и медленно передвигали фигуры.

За шахматным клубом начинались теннисные столы. Я остановился, раздумывая, что делать дальше. Честер как раз допевал Forgotten, а я одним глотком допил пиво и, сплющив ногой банку, засунул её в карман. Выбрал укромное место и лёг на землю, почувствовав спиной щекотание травы. Начал водить по ней руками, но загляделся на кроны деревьев. Они качались из стороны в сторону, а дальше них было только небо, густое и хмурое. Не хотелось ни о чём думать, но вдруг раздалось покашливание.

11. Cure for the Itch (Лекарство от зуда)

С него началась предпоследняя песня со странным названием. Я читал, что это игра слов, где itch – одновременно и «зуд», и звук «итч», похожий на звук скретча, но ведь «скретч» переводится на русский как «чесать», а значит, всё верно: лекарство от зуда – скретчи, которых в треке навалом. Я улыбнулся каламбуру, но поначалу песня не впечатляла. Даже не песня, а какая-то унылая музыка из рекламы прокладок. Электронная, лёгкая и почти без слов, вроде отдыха перед решающей битвой. Я даже заскучал, но вступили клавиши и появился объём, устало-нежный и чувственный. Я закрыл глаза, и в них закружились белые пятна. Истории из жизни. Мелкие обрывки памяти.

Зима. Холодно. Люди замерзают, а мы с Лёнькой – совсем дети. Первый или второй класс. Сидим на трубах около «Стекляшки» и болтаем о всяких глупостях. Вдруг он вскакивает и говорит, что сейчас покажет фокус. Загибает жестянку, вырывает кусок стекловаты и прикладывает к голой трубе комок снега. Он медленно тает и капает на землю, отвоёванную теплотрассой у зимы. Лёнька начинает водить комком: воды становится больше, она струится водопадом, идёт пар. Я заворожённо смотрю на это. Магия! Лёнька говорит: «Попробуй тоже». Я спрыгиваю с трубы, загребаю ладонью снег и вдавливаю его в металл. Получилось. Капает. Льётся. Я бегу домой и рассказываю об этом маме.

А на следующий день к нам пришёл участковый. Он сказал, что мы повредили теплотрассу и теперь родители должны возместить ущерб. Мама схватила меня за руку и потащила к «Стекляшке». Лёнька с бабушкой уже стояли там. Мы переглянулись. Он сказал: «Привет», а я, потупив взгляд, что-то промямлил в ответ. Я был очень напуган. Милиционер спросил, кто из нас это сделал. Мы оба молчали. Мама подтолкнула меня в плечо и шепнула: «А ну быстро говори», но я онемел. Мама начала ругаться. Я сказал: «Это не я». И вдруг Лёнька сделал шаг вперёд: «Отстаньте от него. Это я». Бабушка, всплеснув руками, заголосила: «Ах ты, гадёныш!» – а Лёнька спокойно возразил, что провёл эксперимент ради науки. Все улыбнулись, даже участковый, а потом мы быстро починили трубу и пошли кататься с горки.

Затекла шея. Я подвигал ею и, сместив туловище немного вбок, замер.

Весна. Тепло. Люди оживают, а мы с Лёнькой – уже состоявшиеся школьники. Пятый класс. Утро воскресенья. Сидим у него в комнате и играем в «Денди». Сначала размялись в тетрис. Потом погоняли в «Марио». Уже днём, после того как поели лапшу «Анаком» и сосиски, Лёнька вставил картридж с «Контрой». Рэмбо с голым торсом бегает по джунглям и убивает врагов, похожих на туристов. Я влюбился в эту игру с первого взгляда, с первого выстрела, но позвонила мама и велела идти домой. Я, расстроенный, зашёл в квартиру и начал ныть, что хочу обратно, но мама протянула мне «Почемучку» и сказала прочитать минимум три главы, пока она проверит, как я сделал уроки. С домашним заданием всё оказалось нормально, а из «Почемучки» я узнал много нового о ручьях, тайге и бензине. После этого – уже вечером – я опять спустился к Лёньке.

Он всё это время играл в «Контру» и бегал уже с пулемётом, убивая солдат, похожих на сфинксов. Я поинтересовался: «Далеко прошёл?» Лёнька ответил, что больше половины. Я удивился, а он сказал, что ввёл чит-код Конами, который даёт тридцать жизней и полное вооружение. Я ничего не понял, но спросил равнодушно: «Что за код?» Лёнька воспринял вопрос буквально и протараторил: «Вверх, вверх, вниз, вниз, лево, право, лево, право, В, А». Я был поражён. Лёнька рассмеялся и предложил мне убить босса – как раз появился Адский червяк. Я выхватил джойстик и начал стрелять по красному зубастому глисту, но вошла бабушка и, выключив приставку, позвала пить чай с тортом. Мы расстроились, но быстро забыли о «Денди», потому что торт был вкусным и назывался, кажется, «Прага».