Альбом
Шрифт:
– Отец устроил? – спросил я.
– Да, через дядю Васю. Они с отцом вместе служили. Он на «Марьинке» живёт. Помнишь, мы ему на починку приёмник носили?
Я кивнул.
– Ну класс! А сейчас откуда едешь? – спросил я.
Лёнька замялся и сказал, что со службы.
– С работы?
– Нет. Ты не понял…
Пауза.
– Я в храме был. На службе.
– Ты теперь верующий? – удивился я.
– Можно и так сказать, – уклончиво ответил Лёнька. – Бабушка отвела меня в одно место. Мне там понравилось. Я теперь туда хожу три раза в неделю, а в выходные иногда помогаю по хозяйству.
– Это православный храм?
– Почти. Не совсем. Немного другое. – Лёнька кашлянул и вытащил пачку «Тройки» из брюк.
– Тут нельзя курить, – сказал я и посмотрел в окно.
Троллейбус остановился. Водитель объявил женским голосом: «Остановка “Черёмушки”. Следующая остановка – “Красноармейская”».
– Ой, извини! – Лёнька сунул пачку обратно.
– Так что за храм? – допытывался я.
Лёнька заёрзал на кресле.
– Не храм даже, а частный дом около гостиницы «Заря». У нас там вроде клуба по интересам. Ничего такого. Мы там фильмы смотрим. Общаемся. Обсуждаем Библию и наши проблемы. Чай с печеньем пьём. За садом ухаживаем. Весной яблони высадили, а в сентябре купили мангал и делали шашлык во дворе. Из говядины и курицы.
– Бесплатно? – спросил я.
– Не знаю. Вроде бабушка что-то платит. На содержание дома. Печенье, мясо, сам понимаешь. Всё это денег стоит.
– Понимаю… Ну и как там? В смысле, помогает?
– Да, – кивнул Лёнька, – там хорошо. Там и девушки есть.
– И Кифа там?
Пауза.
– Кифа умерла в том году.
Я извинился, но Лёнька сказал, что всё это в прошлом, а теперь у него новая девушка. Вдруг он пододвинулся ко мне и перешёл на шёпот:
– Я тебе соврал. Я был не на службе. Я был у неё. Только ты ничего не подумай. Мы просто чай пили. Потом – кофе. Даже пива не было. Ни-ни. Нам нельзя. Просто посидели, поговорили. Хорошая девушка. Очень мне нравится. Настей зовут. Я вас познакомлю. Хорошо?
Я ответил, что буду рад, но завтра улетаю, поэтому знакомство придётся отложить до следующего раза. Лёнька недоверчиво посмотрел на меня и перешёл с доверительного тона на строгий:
– Только ты бабушке ничего не говори. Она думает, я на службе. Если узнает, что был у Насти, опять не даст денег на сигареты. Злая как собака стала. Всё ей не так. Говорит, умереть спокойно не даю ей. Затрахала повторением!
Я заверил Лёньку, что о нашем разговоре никто не узнает. Он резко успокоился и отрешённым взглядом уставился на водителя – женщину средних лет в косынке. Я посмотрел в окно. Мы подъезжали уже к «Педагогическому институту», но молчание затянулось.
– Через одну наша, – сказал я. Лёнька не отреагировал.
– Лё-о-оньк!
Но он словно оцепенел. Я толкнул его в плечо.
– Что? – вздрогнул Лёнька.
– Бабушка передавала тебе мой подарок? Три года назад.
– Какой ещё подарок?
– Второй альбом Linkin Park. Помнишь такую группу?
Лёнька недовольно выдохнул и сказал, что с тех пор мало что помнит.
– Даже Честера? – ухмыльнулся я. Лёнька еле заметно улыбнулся.
– Давно его не слушал. И как второй альбом?
– Не хуже первого.
– Эпик! Я обязательно послушаю. Вот только зарплату получу, сразу диск куплю. Как там,
кстати, Честер? Не сторчался?Оставалась ещё в Лёньке самоирония.
– Нормально вроде, – ответил я. – Музыку пишет, поёт. Читал в интернете, что у него проблемы с алкоголем, но он богатый человек, так что о нём есть кому позаботиться. Надеюсь, он выкарабкается, как и ты.
– Да… – протянул Лёнька.
– Остановка «Кафе “Новинка”». Следующая остановка – «Улица Гастелло», – объявила водитель.
– Пора выходить, – сказал я.
– Да… – повторил Лёнька, но не шелохнулся.
– Так вставай! На «Гастелло» же уедем.
Лёнька продолжал сидеть. Я схватил его за плечи и сильно встряхнул. Он взвизгнул и вытаращился на меня.
– Чего смотришь? Давай! Выходим! – крикнул я и, подняв Лёньку за шиворот, вытолкнул в проход.
Мы выскочили в закрывающиеся двери. Лёнька без сил лёг на лавочку.
– Что с тобой? – спросил я.
– Сейчас пройдёт… – Он тяжело дышал. – Это от таблеток. Подожди.
– Опять?
– Да брось ты! Эти врач прописал. Какие-то жёсткие. Хожу после них как овощ…
– А хотел как Честер, – вырвалось у меня.
– Да… – подтвердил Лёнька и прикрыл глаза.
Он пролежал так минуты две. Потом сел и попросил ещё время. Я нетерпеливо ходил вокруг остановки. Наконец Лёнька встал, и мы неспешно пошли к дому. Я спросил, как он себя чувствует. Лёнька сказал, что плохо, что последнее время часто болеет, поэтому постоянно на таблетках.
– От чего таблетки?
– То тело разваливается, то с головой проблемы, – ответил Лёнька, как мне показалось, с иронией.
Я спросил, можно ли от всего этого вылечиться. Лёнька сказал, что нет, и подытожил:
– Просрал я жизнь.
– Жалеешь?
– О многом жалею. Кто я теперь? Сам видишь.
– Вроде ничего.
– Не будем притворяться. – Лёнька остановился. – Сделаем передышку?
– Конечно. Нужна помощь?
Я сделал шаг к Лёньке, но он отрицательно махнул рукой и, прислонившись к тополю, сказал, что у него режим, а в это время он уже давно должен баиньки, поэтому ноги ватные и еле ходят.
– Ещё и таблетки эти новые. Какие-то сонные.
– От чего таблетки? – повторил я вопрос.
Пауза.
– От головы, – ответил он серьёзно.
– А что с тобой?
Пауза.
– Как Кифа умерла, я с катушек слетел. Употреблял всякую дрянь. Пил. Пожёг всё внутренности. В голове неразбериха. Психический дом. Видения. Голоса. Как обычно это бывает.
Пауза.
– Но сейчас такого уже нет, – заверил Лёнька. – Теперь у меня только обычные мысли. Много мыслей. Мне приходится думать за троих.
– Думать за троих? – не понял я.
– Не смейся только, – ответил Лёнька.
– Я и не собирался.
– Меня три.
Пауза.
– Три сразу?
– Почему сразу? Я же не псих, – ухмыльнулся Лёнька. – По очереди. Я веду три полноценные умственные жизни. – Это было сказано гордо.
– Слушай, а это не опасно? – спросил я. – В смысле, переутомление, нагрузка на психику и всё такое прочее.
Лёнька тихо рассмеялся и сказал, что, во-первых, это интересно, во-вторых, полезно, а в-третьих, совершенно безопасно, потому что он переодевается сам в себе и не трогает окружающих.