Александр Суворов

По бокам дороги скакали офицеры, присланные Дерфельденом, выкрикивали команду, стараясь навести хоть какой-нибудь порядок в стремительной живой лавине.

Лавина в горах катится, нарастая, сверху вниз. Живая лавина суворовских солдат катилась наперекор силе тяготения – снизу вверх. Штыки солдат грозно нависли.

Позади, около выкопанной ямы, еще толпились солдаты: всем хотелось убедиться своими глазами, верно ли, что Суворову рыли могилу. Убедившись в этом, солдаты пускались бегом догонять колонну. Скоро поляна около часовни опустела. Родничок, затоптанный было солдатами, справился – вдруг вытолкнул сквозь грязь большой пузырь кристальной воды, снова зажурчал, пролагая себе дорогу.

Дерфельден готовился играть отбой, когда Суворов привел свою нестройную, охваченную бешеной яростью колонну. Прямо с марша Суворов повел солдат на штурм высот. Началась третья, и последняя, атака. По силе натиска она во много раз превышала первые две и явилась неожиданной и роковой для французов. А Моро уже собирался преследовать бегущих! Бой, приостановленный истощением противников, возобновился по всей линии. Солнце склонялось к закату, а сражение еще продолжалось. Но Суворов знал, что победа близка, и думал о том, как обеспечить преследование противника и не дать ему прорваться в долину Скривии. Отъехав на заднюю линию, он остановил коня над обрывом и смотрел не туда, где гремела канонада, а назад, вниз.

– Вот идет папаша Мелас! – воскликнул он.

Оставленный в резерве Мелас с утра испытывал необыкновенное волнение. Понимая всю значительность событий, он боялся, что останется вне боя, а приказания выступать не было. Единственный раз за всю кампанию Мелас решился на самостоятельный шаг и приказал войскам двинуться согласно диспозиции. Цах подтвердил его решение приказом Суворова. Достигнув места боя, правая колонна Меласа примкнула к батальонам Багратиона, а левая колонна за Скривией двинулась в обход правого фланга Моро.

Багратион ворвался в Нови. Французы не могли далее держаться. Путь отступления на Геную был им прегражден. Французам пришлось отступать без дороги. К темноте отступление Моро превратилось в повальное бегство в направлении на Тесарано и Пастурану.

Войска Розенберга из-под Тортоны прибыли поздно вечером и не успели к бою. Только на следующий день Суворов послал Розенберга преследовать бегущих французов. Они остановились под Гави. Моро, приведя в порядок остатки своей разбитой армии, расположился для обороны в горных проходах через Апеннины на Ривьеру.

Суворов в подробном донесении Павлу I о победе при Нови писал:

«… Таким образом продолжалось шестнадцать часов сражение упорнейшее, кровопролитнейшее и в летописях мира, по выгодному расположению неприятеля, единственное. Мрак ночи покрыл позор врагов».

Глава двадцать первая

Горные вершины

Суворов со своими войсками стал лагерем в Асти. Армия его заслужила отдых. Продолжать поход на Геную было невозможно. Мелас не заготовил ни денег, ни продовольствия, ни мулов для горных перевозок. Суворов решился бы идти в горы и без вьючных животных, но страна, куда он привел бы своих солдат, была разорена войной, там нельзя было путем реквизиций добыть хлеб и фураж.

Предаваясь вынужденному отдыху, Суворов искал других путей во Францию. Моро с остатками своей разбитой и деморализованной армии занял в горах оборонительное положение, и его наступления ждать не приходилось. Он не опасен, пока не получит подкреплений. Поэтому необходимо было прежде всего, чтобы флот союзников блокировал итальянское и французское побережья, тогда Моро не получит помощи ни солдатами, ни продовольствием. А тем временем, приготовив все требуемое для горного похода, войскам союзников следует идти, оставив Геную слева, прямо на Ниццу через Тендский проход. Овладение Ниццей при блокаде побережья флотом поставит Моро в безнадежное положение: ему останется одно – капитулировать. Отдыхая в Ницце, войска союзников вместе с тем готовились бы к походу на Париж через Лион, получая все необходимое не только сухим путем, через горы, но и морем.

Главная опасность при осуществлении этого плана угрожала не со стороны Моро и даже не со стороны Швейцарии, где, пользуясь бездействием австрийцев, французы заняли Сен-Готардский перевал, открыв тем самым ворота из Швейцарии в Ломбардию. Не закрывая глаз на эту опасность, Суворов ясно видел основное препятствие для своих замыслов: австрийцы больше не хотели воевать, ведь в четыре месяца Суворов вернул Австрии все, что у нее отнял Бонапарт в результате двухлетней войны.

Суворов пребывал в мучительном беспокойстве. Хотя, казалось бы, чего ему еще желать? Он достиг зенита своей славы. В цепи его побед недосягаемыми вершинами блистали Фокшаны, Рымник, Измаил, Треббия, Нови… Имя Суворова гремело по всей Европе. Надеясь вырвать Пьемонт из цепких когтей Вены, сардинский король писал Суворову любезные письма, называя его «бессмертным», и осыпал высшими наградами, присвоив ему звание маршала пьемонтских войск с потомственным титулом принца и кузена короля. Прохор Дубасов украсился двумя медалями, пожалованными ему сардинским королем и австрийским императором за заботы о здоровье Суворова.

Павел I, чрезвычайно довольный, что Суворов стал центром внимания всей Европы, позволил ему принять награды сардинского короля и от себя прибавил: «Через сие Вы и Мне войдете в родство, быв единожды приняты в одну царскую фамилию, потому что владетельные особы между собою все почитаются роднёю». Павел наградил нового «родственника» небывалым отличием: он приказал отдавать Суворову, даже в своем присутствии, воинские почести, присвоенные «единственно особе Императора Российского».

Город Турин поднес Суворову золотую шпагу, усыпанную алмазами, с благодарственной надписью за освобождение. Со всех концов Европы посылали приветствия. Лагерь в Асти переполнился иностранцами: они искали свидания и беседы с Суворовым. На празднествах и даже в частных домах непременно провозглашались здравицы освободителю Италии. В Англии выбили даже медаль с барельефным портретом Суворова и нарасхват раскупались платки с напечатанным на них его изображением.

Только Вена, Двор Франца I, и гофкригсрат во главе с ненавистным Суворову Тугутом проявляли к великому полководцу враждебную холодность. В летописи войны, «Австрийском военном журнале», действия Суворова или замалчивались, или изображались так, что если бы историк захотел когда-нибудь опираться в своих исследованиях на эту летопись, то он пришел бы к выводу, что всеми победами в Италии союзники обязаны гофкригсрату, а Суворов только мешал венским стратегам. Австрийский император писал Суворову письма с выговорами и предписаниями. Мелас получил распоряжение не слушать Суворова и отменять его приказы. А Суворов в своей «Науке побеждать» провозгласил правило: «Одним топором не рубят вдвоем».

Разрыв военного союза России и Австрии стал неизбежен. К такой развязке склонялся и Павел I. Австрийцы хотели избавиться от строптивого русского полководца, чтобы никто им не мешал хозяйничать в Италии; однако им нужно было выжать из русской армии все, что можно. Так возник проект перевода суворовских войск в Швейцарию. Пока оттуда не вытеснены французы, австрийцы не могли считать вполне обеспеченным свое положение в Ломбардии.

25 августа Суворов получил распоряжение из Вены, подтвержденное и Павлом I, – передать главное командование в Италии Меласу и идти с русскими войсками в Швейцарию. Действуя в согласии с австрийским главнокомандующим эрцгерцогом Карлом и русским корпусом Римского-Корсакова, ранее направленным к Рейну, Суворов должен был вытеснить французов из Швейцарии. Обеспечение суворовских войск продовольствием, фуражом и вооружением австрийцы и тут взяли на себя.

В ожидании обещанных Меласом мулов, продовольствия, горных пушек Суворов простился с Италией и повел свои войска к подножию Альпийских гор, к Таверне. Здесь он поселился в доме Антонио Гамба, итальянца, ровесника Суворова.

Таверне – городок или, вернее, большая деревня, расположенная у подножия горы Монте-Ченере, на речке, впадающей в озеро Лугано, – находилась на границе Италии и Швейцарии.

К югу простиралась Ломбардия с ее великолепной природой и пылким талантливым населением – страна великого искусства. К северу от Таверне начинались величественные Альпийские горы. В горах жили простые люди, закаленные в борьбе с суровой природой, – горные охотники и пастухи альпийских стад.