Александр. Том 2

— Что? — Мудров затормозил и снова уставился на меня.

— А разве вы так не делаете? — я чуть по лбу себя не хлопнул. Вот же кретин! Придержи уже язык, Саша! Это меня встреча с Лизой из колеи вышибла. Никак не могу собраться. — Я подумал, что раз уголь так хорошо всё очищает, то он не ядовит. Вы же сами сказали, что моряки в воду его бросают. Вот и предположил, что он может и яд очистить.

— Это очень неплохая мысль, ваше величество, — задумчиво проговорил Мудров. — Надо её проверить. Это неопасно, точно… — он настолько глубоко задумался, что я даже невольно напрягся. Как бы он не траванул кого, проверяя эту пока что теорию.

— Матвей Яковлевич, — мой голос вырвал его из мечтаний, — я здесь.

— Да, ваше величество, — Мудров встрепенулся и вернулся на эту грешную землю. — Что касается спирта… Я его использую для спиртовой лампы, он хорошо горит, знаете ли. Товию Егоровичу удалось получить вещество, которое он назвал абсолютный спирт. Он его практически полностью дегидрировал… — поняв, что уходит в дебри, Мудров заткнулся, а потом быстро добавил. — Простите, ваше величество, вам это не интересно. Но в итоге получившееся вещество очень хорошо горит. Комитет по благоустройству Москвы даже начал рассматривать вопрос об использовании этого спирта в уличных фонарях, но потом идея заглохла.

— Да, это точно, спирт очень хорошо горит, — согласился я. — А вот в фонарях его использовать нецелесообразно, слишком дорого получится, — я покачал головой, прогоняя раздражающую мысль о том, как же сильно здесь любят разные комитеты и общества. Ещё бы толк от них был. Но лучше уж общества, чем масонские ложи всех пошибов.

— Если позволите, я хотел бы попробовать сам обработать вашу рану, ваше величество, и понаблюдать за тем, как она будет заживать. Давайте вернёмся во дворец, там нам будет удобно это сделать.

— Пошли, — и я тут же развернулся в сторону дворца. — И у меня большая просьба, вы своё горючее разведите водой, что ли. На губе кожа всё-таки очень нежная, как бы не сжечь всё к чёртовой матери. Дамы вам никогда не простят, если вы меня изуродуете, Матвей Яковлевич.

Очутившись во дворце, Мудров пригласил меня пройти в комнату, которую ему выделили под своеобразный кабинет для приёма страждущих. Как доложил мне Сперанский, Матвей Яковлевич разницы между знатными пациентами и болезными из прислуги не делал.

Кроме того он согласился проводить поверхностный осмотр слуг перед тем, как они приступали к службе. Как оказалось, ещё при Екатерине был заведён подобный обычай. Похоже, интуитивно уже начали чувствовать, что больной человек может быть опасен, и его не подпускали к здоровым. Медики так точно уже примерно представляли, что нужно делать, чтобы избежать эпидемий. Правда, пока они только с этими эпидемиями справлялись, но что мне мешает подтолкнуть того же Мудрова к проблемам профилактики? Проще же предотвратить, чем разгребать последствия.

Так, Пастер ещё не родился, но раз начали задумываться об изоляции больных, и моё предложение об обработке инструментов не нашло отторжения у Мудрова, значит, учёные от медицины начали об этом задумываться. Надо заставить Сперанского найти мне статьи, посвящённые этим теориям. А потом в категоричной форме заставить моих учёных или доказать их, или опровергнуть. Только парочку по твердолобей найти, чтобы они костьми легли, но доказали мне, в чём я не прав.

И если они докажут то, что в своё время доказал Пастер, то борьба с эпидемиями, а самое главное, с инфекциями в армии сразу побежит вперёд семимильными шагами. Ведь зная, против чего бороться, врачи быстро сообразят, как именно это делать. Начали же углём воду на кораблях сохранять, сделав такие вот примитивные угольные фильтры.

— Ш-ш-ш, — зашипел, когда корпия со спиртом коснулась моей губы. — Жжётся, зараза, — не выдержав, заявил я, а потом ругнулся более изощрённо.

— Ну что же, ваше величество, — Мудров отложил корпию. — Завтра посмотрим, насколько правильная ваша теория, — в его глазах блеснул азарт. Всё-таки учёные слегка помешанные. Вон как загорелся идеей. И то, что в качестве подопытного у него император, Мудрова совершенно не смущает.

— Да, посмотрим, — я протянул руку к губе и тут же её отдёрнул. Ты идиот, Сашка? Куда лапы грязные тянешь? Хочешь научному прогрессу помешать, смазав результаты эксперимента?

— Ваше величество, — в кабинет зашёл немного запыхавшийся Бобров.

— Что, Юра, говори, — я вопросительно посмотрел на него.

— Архаров с Макаровым прибыли, — выдохнул он.

— Слава богу, — я на мгновение закрыл глаза. — Проводи их в мой кабинет. И найди Раевского.

Отдав приказ, я поднялся и быстро вышел из комнаты, оставив Мудрова в глубочайшей задумчивости. Думаю, что очень скоро получу ответ на свои вопросы. И кто-то в итоге может очень сильно пострадать.

Глава 10

Я ехал, задумчиво глядя перед собой и размышляя на тему человеческой глупости. Занятие, надо сказать, бесперспективное, но мне позарез нужно было чем-то занять голову, чтобы не пойти вразнос. Рядом со мной ехал Раевский. Как-то так получилось, что Николаю удавалось меня уравновешивать. Очень серьёзный, я ещё ни разу не видел, чтобы он смеялся. Интересно, он всегда такой, или его можно как-то растормошить? Раевскому удалось меня удержать от очень необдуманного поступка. За что я ему был благодарен.

Ехали мы не спеша, вполне можно было переговариваться. До конца нашего путешествия оставалось не так далеко. Уже завтра после обеда должны будем въехать в Москву. До Царицына, где планировалось остановиться перед последним рывком до Москвы, оставалось совсем немного. Погода была прекрасная, и мы решили поберечь коней, не загоняя их и наслаждаясь поездкой.

Покосившись на Николая, который сам взвалил себе на плечи роль моего сторожа, я перевёл взгляд на дорогу, уходящую вдаль, в сторону Москвы.

* * *

— Ваше величество, — в кабинет вошёл Архаров и остановился возле стола, за которым я делал вид, что работаю. На самом деле я бездумно что-то рисовал, глядя на абстрактные завитушки, появляющиеся на бумаге из-под пера. Подняв взгляд, посмотрел на огромного главного полицейского. Судя по его нахмуренным бровям, он пришёл ко мне не просто так, а с новостями.

— Что, Николай Петрович? Вы выяснили, кто стоит за этим злодейством? — спросил я и нарисовал ещё одну линию.