Александра и Курт Сеит

Правда, и на эту тему ничего особо интересного сказано не было. Разве что вскользь брошенное Таней замечание, когда она рассказывала, как танцевала на концерте в госпитале, где присутствовала Царская семья, фрагмент из балета «Золотая рыбка»:

– Государь – большой знаток русской литературы и горячо любит Пушкина. Между прочим, Великие княжны Ольга и Татьяна получили свои имена в честь сестер Лариных, героинь «Евгения Онегина».

Шура признала, что ей это никогда не приходило в голову, а ведь должно было – подобное сочетание имен бросается в глаза и должно сразу вызывать ассоциацию с «Евгением Онегиным». Тем более у настоящего знатока и любителя Пушкина! Надо будет у отца спросить, обращал ли он внимание на этот любопытный факт.

На этом разговор завершился, потому что они прибыли на место. Ну а поднявшись на второй этаж, Шура сразу же стала свидетельницей чтения Ахматовой ее «Царскосельской статуи», и теперь ей было не до разговоров, она только слушала и во все глаза смотрела на совершенно непривычное для нее сборище.

За знаменитой поэтессой она пойти не решилась, как бы ей этого ни хотелось, да и вообще пока старалась держаться рядом с Таней. Ей было немного не по себе в этом обществе странных речей и не менее странных нарядов. Роскошные, хоть и немного экстравагантные туалеты тут соседствовали со скромными платьями курсисток, а мундиры и фраки – с подчеркнуто простонародными костюмами. Ее собственное скромное платье для выездов казалось ей тут немного неуместным.

Дамы с короткими стрижками, густо подведенными глазами и сигаретами в длинных мундштуках разговаривали наравне с мужчинами и громко смеялись над шутками. Кавалеры говорили о политике и поэзии, театрально ерошили волосы и повышали голос, перебивая собеседников. Один молодой человек в вышитой косоворотке громко вещал:

– Россия не есть лишь бесформенная и инертная масса, пригодная исключительно к тому, чтобы быть вылитой в любую форму европейской цивилизации и покрытой, по желанию, лоском английским, немецким или французским… Россия есть живой организм, она таит в глубине своего существа свой собственный нравственный закон, свой собственный умственный и духовный уклад…

Это было бы очень интересно, если бы Шура только вчера не прочитала эти строки в мемуарах фрейлины Тютчевой. Она хотела было сказать об этом Тане, но, обернувшись, поняла, что слишком увлеклась наблюдениями и упустила момент, когда та куда-то отошла.

Боже правый! Шура слегка запаниковала, чувствуя себя как потерявшийся посреди людной улицы ребенок. Кругом все незнакомые и странные, если с ней заговорят, она, может быть, и не найдет что ответить!

Она протиснулась вдоль стенки мимо группы элегантных дам, одна из которых горячо говорила:

– Господи, да хватит о Наташе Ростовой! Импровизация, русская душа – как же! Только мужчина мог придумать такую глупость. Во времена войны с Наполеоном все барышни стояли в очередь к великой Колосовой, обучавшей молодых дворянок народным русским танцам. Несомненно, Наташа тоже у нее училась.

В следующей комнате обсуждали уже не литературу, а политику.

– Такова российская традиция – давать государям прозвища, – говорил серьезный молодой офицер. – Александр I звался Победителем, спорный вопрос – заслуженно или нет, но по крайней мере понятно, за что. Все-таки Наполеон был побежден в его царствование.

Шура собиралась пройти мимо, но ее остановил смутно знакомый насмешливый мужской голос:

– А вот Николая I прозвали Палкиным, и почему-то я не сомневаюсь, что это прозвище было дадено более искренно.

Она попыталась разглядеть человека, который это сказал, но не увидела даже его затылка – он стоял к ней спиной и к тому же был заслонен другими людьми. Тем временем многие рассмеялись, серьезный офицер натянуто улыбнулся, но тут же продолжил:

– Александр II, как все знают, получил прозвание Освободитель.

Стоявшая рядом с ним немолодая, но очень представительная дама с коротко постриженными темными волосами, величественно кивнула.

– Кажется, он единственный из российских императоров, чье прозвище не вызывает ни вопросов, ни споров. Я продолжу ваш список. Александр III звался Миротворцем, и прошу прощения, если обижу чьи-то верноподданнические чувства, – она бросила насмешливый взгляд на офицера, – но я вовсе не уверена, что это заслуженно.

– А есть ли прозвище у царствующего Государя? – вмешалась какая-то девушка и тут же стушевалась под взглядами остальных и неловко пролепетала: – Или их дают только после… то есть потом, при его наследниках?

– Льстивые официальные прозвания дают при жизни – придворные льстецы, – снисходительно дама с короткой стрижкой. – Должна вас разочаровать, у Николая II до сих пор так и не появилось подобного лестного прозвания, но зато в изобилии есть некомплиментарные прозвища. Самое известное из них – Кровавый. Память о погибших на Ходынском поле во время коронационных торжеств 1896 года по-прежнему не забыта. А после проигранной Русско-японской войны, Кровавого воскресенья и бессмысленных многомиллионных жертв мировой войны оно стало еще популярнее.

– До чего же вы любите говорить о войнах и крови, – раздался все тот же насмешливый голос. – Лично мне милее другое прозвище государя – Ананас.

– Как? – изумилась девушка, а вслед за ней это же мысленно повторила и Шура, осторожно пробирающаяся через спорящих, чтобы разглядеть господина с насмешливым голосом.

– Ананас, – повторил тот. – Государь славится своим неумением произносить речи и еще большим неумением выбирать людей, которые ему эти речи пишут. В одном из его манифестов в тексте неудачно и неоднократно использовалась фраза «А на нас легла тяжкая ответственность…», «А на нас легло бремя…», «А на нас…». Так и появилось прозвище Ананас.

Хохот на этот раз был практически всеобщий, хотя видно было, что офицеру, рассказывавшему о прозвищах, это не по нраву. Впрочем, Шуре было не до него. Она наконец-то сумела подняться на цыпочки и увидеть насмешливого господина.

Она не ошиблась – его голос действительно был ей знаком.

Это был главарь грабителей.

И что ужаснее всего – он словно почувствовал ее взгляд, поднял голову, и их глаза встретились.

Шура задохнулась от испуга, а он словно бы даже обрадовался. Усмехнулся и подмигнул ей, как будто они старые знакомые, связанные каким-то им одним известным секретом!

Она отпрянула и испуганно огляделась в поисках кого-нибудь знакомого.

Таня! Слава Богу! Она, уже почти не стесняясь, протиснулась к двери и схватила подругу за руку.

– Ну куда ты пропала? – обрадовалась та. – Пойдем, я еще успею познакомить тебя с Ахматовой.

– Погоди. – Шура сжала ее руку. – Знаешь вон того человека?

– Какого? – Таня заглянула ей в лицо и посерьезнела. – Что-то произошло?

– Вон того, рядом с дамой… – Шура повернулась в сторону людей, беседовавших о прозвищах, но грабителя среди них уже не было. Действительно, а она чего ожидала? Что он, такой глупец, останется и дождется, пока она полицию приведет?