Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Понял, Царевна. — Дьяк улыбался. Ему явно это понравилось.

— Ефим Кузьмич, у меня тоже бумаг становится много. Всё приходится записывать. Сама пишу, понимешь? Много времени трачу на это, а писарей у меня совсем мало. Вот и пришла я к тебе. батюшка, Фёдор Мстиславович посоветовал к тебе пойти, сказал, что ты дьяк опытный, что у тебя люди умелые.

— Благодарствую, Царевна. Передай поклон мой и уважение к Фёдору Мстиславовичу. Что ты хочешь?

— Дай мне писаря. Немного прошу у тебя. Всего одного писаря. Можно совсем молодого. У меня в Корпусе в основном молодые, парни и отроки. Но писаря очень умелого, хорошего. И ещё, желательно, чтобы он умел переписывать текст так, чтобы его писанину не могли отличить от той, с которой он переписывал. А я буду благодарна тебе, Ефим Кузьмич. — Достала из сумки, что принесла с собой

набор мыла. — Ефим Кузьмич, ради тебя специально к сестре своей ходила, Царевне Елене. Такое она делает только на заказ. Очень дорого.

Дьяк, держа в руках набор мыла, даже вспотел.

— Знаю я, Царевна пресветлая. Знаю про такие наборы. Дорогие они, не купишь их.

— Ну вот видишь. Ещё ведомо мне, что у тебя супруга есть. Достойная женщина. И три дочери, из которых две уже на выданье. Это им. — Достала набор косметики в деревяном футляре, расписном.

Дьяк нервно сглотнул. Посмотрел на меня умоляющими глазами.

— Ефим Кузьмич, это для того, чтобы они были более красивыми. Сам же знаешь, Царевна Елена делает такие наборы для княгинь, боярынь именитых, иноземных царевен и прочих влиятельных особ. Заказы на полгода вперёд у неё. А надо всего лишь один писарь. Но умелый.

— Есть такой у меня. Очень умелый, шельмец. Сопляк совсем, но шустрый. Правда, Царевна, шалопут он. Розгами его секли, а он всё равно шалопут.

— То что шалопут, это ничего. Поверь Ефим Кузьмич, в Корпусе его научат дисциплине. Точно умелец хороший?

— Хороший, Царевна. Я тебе зря говорить не буду.

— Благодарствую тебе, Ефим Кузьмич. Помог ты мне. Я этого не забуду. И ещё. — Я положила на стол кожаный кошель, в котором было пять серебряных талеров. — Ефим Кузьмич, это не мзда. Это пожертвование на Посольский приказ. Бумаги подкупить, чернил. Короче, сам реши на что потратить. Понял?

— Понял, пресветлая Царевна. Митька! — Заорал дьяк. Тут же моментально в кабинет сунулся давешний помощник. — Гришку-шалопута сюда. Бегом! — рявкнул он. Митька исчез. Вскоре в комнату втолкнули парня, лет 16. Он упал на колени. Мял шапку в руках. Одет был бедно. Смотрел испуганно, то на дьяка, то на меня.

— Гришка, вот тут Царевна Пресветлая писаря спросила для Корпуса. Я тебя ей решил отдать. Поэтому теперь ты Царевне служишь, понял, шалопут?

— Понял, батюшка Ефим Кузьмич.

Я глядела на него. А он мне начинал нравится. А вольница и шалопутство, так в Корпусе с этим умели уже бороться. Всё нормально. Если окажется на самом деле умельцем, тогда он не пожалеет.

— Пошли, Григорий, со мной. С этого момента ты часть Корпуса. Ты отвечаешь перед Корпусом за себя, а Корпус отвечает за тебя перед Государём нашим, если что сотворишь…

Глава 27

Мой век жестокий. Он таков.

И тут не надо быть мессией.

И пусть пребудут вновь и вновь

И Богородицы покров

И длань Господня над Россией.

Zay…

— Илюша, — смотрела на своего палатина, — скажи мне, а как так получилось, что ты спас моих детей? Да так ловко, что слов нет?

— Матушка Царевна, дык, ты мне сказала, глядеть за детьми, но в их опочивальню я войти не мог. Там княжья стража их стерегла. Ну я подумал, как быть? Огляделся, прошёл чуток и сел в закутке. Хороший закуток такой. Я сижу, меня не видно. А я вижу дверь в опочивальню детишек. Сидел, смотрел. А потом гляжу, княжьи стражники то осели, оба сразу, словно заснули. Не хорошо, думаю, они службу то несут. Хотел к ним идти, а тут эти два татя появились, словно из-под земли. Проверили стражу, потом зашли в опочивальню то. Ну я и хотел сразу с ними разобраться, Дети же там, да не успел. Вышел из своего закутка, а они уже и зашли к малым то. Я подошёл к двери, она приоткрыта осталась. Вижу детей они на руки берут. Ну думаю, значит не убивать их пришли. Слава тебе Господи. — Илья перекрестился. Я терпеливо ждала. — Я назад в закуток. Смотрю они детишек то вынесли на руках. И пошли с ними к выходу. Я за ними. Иду и всё думаю, как у них детей назад отнять, чтобы детям худа не было.

Там дальше ещё стражников увидел, мёртвых уже. Они детей на улицу вынесли. А там лошади их ждут. Понял, что медлить нельзя. В того, кто сына то твоего, Царевна-матушка, нёс я нож метнул. А вот ко второму успел подскочить. Он разворачиваться стал в мою сторону. Только тать то сделать ничего не успел. Я ему второй нож в горло всадил, да княжну малую на руки подхватил, успел, до того, как он уронил её. Она то совсем ещё кроха. А Вячеслав Иванович не сильно ударился. Тать то на спину завалился. И боярич малой на него сверху. Я в одной руке княжну понёс, во второй сына твоего. Прости, матушка, что в живых никого не взял, виноват я. Только времени не было мне раздумывать.

— Всё хорошо, Илья. Не вини себя ни в чём. Ты всё правильно сделал. Иди, Илья. — Отправила его восвояси. Прошла в свой кабинет. Там сидел Григорий, мой новый копиратор. Он смотрел на меня преданными до ужаса глазами и с восхищением.

— Гриша, а ты что так на меня смотришь?

Он встал, низко поклонился мне.

— Кто же Царевну Александру не знает?! Генерала, девицу-воина.

— Ну не такая я уж и девица, Гриша. Сынок у меня есть.

Он покраснел. Но взглянув на меня улыбнулся.

— То не важно, Царевна. Были на Руси в древности воительницы. Поляницами их звали. Вот ты и есть поляница. Служить тебе честь великая. Я даже и помыслить о таком не мог.

— Но ты служишь, Гриша. Цени это.

— Я ценю, Царевна.

— Гриша, если я узнаю, а я узнаю обязательно об этом, если ты служишь кому-то другому, то лучше признайся сейчас. Я пойму и приму это. Помогу тебе избавится от этого. Но если промолчишь сейчас, значит ворог ты мой, подсыл чужой. А с такими я обхожусь очень жёстко.

— Не подсыл я, Царевна, клянусь тебе в этом. Вот тебе крест святой. — Он истово перекрестился. — Хочу служить тебе всем сердцем. Видел я твоих кадетов. Они особые. Так о них говорят в народе. Над ними крест святой, осенены они Богородицей. И если я, сирота, прикоснусь к этому хоть краем, то счастливее меня не будет человека.

Я села на лавку. Указала ему сесть рядом.

— Хочешь прикоснуться? А если не только прикоснуться? А стать частью Корпуса, Гриша? И не просто частью какой-то, а очень важной. — Я смотрела ему в глаза. Он в мои. Григорий соскользнул со своей лавки и упал на колени.

— Я готов, Царевна.

— Не спеши, Гриша. Ты станешь частью Корпуса. Но ты не будешь красоваться на парадах, в красивой форме. Хотя она у тебя будет. Ты никому и никогда не скажешь, что ты Корпус. И даже если тебя подвергнут мучениям, ты будешь молчать. Молчать о том, что узнаешь, в чём будешь принимать участие. Поверь, Григорий, есть внешняя сторона Корпуса, красивые мундиры и офицеры, элита будущей армии Руси. А есть тайная сторона. И здесь идёт не прекращающаяся война. Тайная война. Ты узнаешь многие страшные тайны сильных мира сего. Ты понимаешь, что это такое? Готов ли ты к этому? Ты спать будешь, держа нож под рукой. Потому, что столкнёшься с врагами, которых не видно сразу. Они тени. Это те, кто нападает во тьме ночи. Те, кто готовит смертельные яды и стрелы в спину. Готов к этому, Григорий?

Я видела страх, появившийся в его глазах. Смотрела, не мигая, на него. Григорий сглотнул нервно. Но потом словно решился.

— Я готов, Царевна-матушка.

— А если тебя пыткам подвергнут?

— Готов. Я готов умереть за тебя, Царевна. — Протянула руку и погладила его по голове. — Какую клятву я должен произнести?

— Ты уже её произнёс, когда сказал, что готов. Запомни, Григорий. Слово тобой уже сказано. Оно не птица, вылетело не поймаешь назад и записано оно в скрижалях вечности. Отныне ты подчиняешься только мне. И никому более. Для вида ты будешь подчинятся моим заместителям. Но это для вида, для всех остальных. Как мои шесть палатинов. Ты не палатин, пока. Но очень важный кадет. И твоё первое задание будет следующее. Ты составишь письмо. Полностью скопируешь то, что я тебе дам. Запомни, Григорий, о том, что оно было написано тобой, по моей указке, никто не должен знать, кроме нас двоих. Это очень важно. От этого письма будет зависеть очень многое. Поверь, о письме узнают многие правители Европы и тогда начнётся большая игра, цена которой жизни сотен, а может и тысяч людей. А сейчас ты увидишь то, с чего будешь составлять письмо, о котором я тебе сказала. Только лишь за то, что ты увидишь рукопись, тебе мало отрубить голову. Понимаешь, Гриша?

Поделиться с друзьями: