Александрийская поэзия

Ввысь поднимались и пышно цвели. А под ними четыре

Вечно журчащих ключа извивались. Вырыты были

Богом Гефестом они. Один из них млеком струился,

Бил другой вином, а третий — маслом душистым.

Тек четвертый водой, — нагревалась вода его сильно

При захожденье Плеяд, 389а при их восхожденье на небо

Светлая, словно кристалл, выбивалась из полой пещеры.

Вот сколько дивных чудес в чертогах китейца Эита

Ловкий в искусстве измыслил Гефест! Для него же потщился

230Он и быков медноногих создать, и медные были

Пасти у них, и жгучий огонь они выдыхали.

Кроме того, смастерил он цельный плуг из железа

Крепкого Гелию в знак благодарности, ибо последний

Взял в колесницу его, утомленного битвой Флегрейской. 390

Был во дворце посредине и двор, и на нем было много

Крепко сплоченных двустворных дверей и за ними покоев.

С той и другой же его стороны был портик красивый,

А по бокам с обеих сторон тянулся высоких

Горниц ряд; в одной, что всех прочих была превосходней,

240Жил владыка Эит со своею супругой. В другой же

Сын помещался Эита Апсирт. Его породила

Нимфа кавказская (имя же ей было Астеродея)

Прежде, чем сделал Эит своею супругой Идию,

Младшую дщерь из рожденных Тефидою и Океаном.

Юные колхов сыны Фаэтоном 391прозвали Апсирта,

Ибо своей красотой средь всех выдавался царевич.

В прочих же горницах жили служанки и дщери Эита

Обе, Медея и с ней Халкиопа. Герои узрели,

Как из чертогов своих к сестре направлялась Медея.

250Гера ее удержала в дому: бывала нечасто

Дома Медея дотоль, но бессменно в храме Гекаты

Службу несла, ибо жрицей она состояла богини.

Чуть лишь Медея увидела их — закричала. Услышан

Был Халкиопою крик. Побросали на землю служанки

Пряжу и шерсти клубки и, сколько их было, гурьбою

Бросились вон из палат. Узрев сыновей средь пришельцев,

В радости руки воздела свои Халкиопа. Сыны же,

Радости полны, ее обнимали, приветствуя нежно.

К ним Халкиопа с такой обратилась жалобной речью:

260«Больше не будете вы, оставляя меня в небреженье,

Где-то блуждать далеко, — вернула судьба вас обратно!

Бедная я! По наказу отца, что за страсть обуяла

К Греции вас, где зло, невесть откуда, берется?

Он, умирая, наказом своим возложил мне на сердце

Злое горе! Зачем было плыть вам в град Орхомена,

Кто б ни был он, Орхомен, 392ради пышных богатств Афаманта,

Мать в одиночестве бросив на волю тоски и печали?»

Так говорила она. Эит вышел в двери последним,

Вышла вослед за Эитом сама супруга Идия,

270Дочери голос услышав. И сразу наполнился шумом

Весь просторный чертог. Рабы разделывать стали

Тушу быка, иль дрова кололи медной секирой,

Иль для мытья на огне согревали воду, — без дела

Там ни один не сидел: все владыке царю угождали.

Тою порой прилетел через чистый воздух незримо

Злобный Эрот. Так в лугах на юных коров налетает

Овод, — его пастухи «коровьим слепнем» именуют.

Став под дверным косяком в притворе и лук свой согнувши,

Свежую вынул стрелу многостонную он из колчана,

280Легкой стопою затем на порог с косяка ниспустился,

Зорко глазами водя и вплотную к Язону прижавшись,

На тетиву он зарубку стрелы наложил посредине

И, руками обеими лук напрягши сильнее,

Стрелкой в Медею попал. Онеменье ее охватило,

Он же обратно домой из чертога с высокою кровлей,

Громко смеясь, улетел. А стрела, вонзившись глубоко,

Прямо под сердцем у девы горела, как пламя. И часто

На Эзонида Медея блестящие взоры кидала,

Сердце в груди у нее тяжело волновалось, и в сладкой

290Таяла муке душа, обо всем ином позабывши.

Как иногда, если вдруг к головне раскаленной подкинет

Сучьев работница, что занимается пряжею шерсти,

Сидя вблизи очага, в заботе о том, чтобы ночью

В доме огонь не погас, а пламя, занявшись от малой

Той головни, сжигает дотла все сучья сухие,

Так у Медеи, под сердцем ее притаясь незаметно,

Грозный Эрот запылал. Цвет ланит ее нежных менялся,

И против воли ее то бледнели они, то краснели.

После того как еду для гостей приготовили слуги,

300Гости же сами горячей водою омыться успели,

Душу свою усладили они и питьем и едою.

Следом владыка Эит сыновей своей дочери начал

Спрашивать, к ним обращаясь к обоим с такими словами:

«Вы, сыновья моей дщери и Фрикса, которого выше

Всех чужестранцев других почитал у себя я в чертоге,

Что ж это в Эю обратно вернулись вы? Или какое

Лихо, хотя и спаслись вы, ваш путь посреди надломило?

Я говорил, — вы не вняли мне! — что бесконечна дорога.

Это узнал я однажды, по свету кружа в колеснице

310Гелия в день, когда мой отец в Гесперийскую землю 393

Кирку, сестру мою, вез. И дошли до земли мы Тирсенской,

До берегов ее тех, где сестра обитает поныне,

Дальнего дальше от нас, от Колхидской земли. Но какая

Сладость в рассказе моем? Вы о том нам поведайте ясно,

Что приключилось в пути, кто те, что приехали с вами,

Где, на месте каком с корабля вы долбленого вышли?»