Александровскiе кадеты. Смута
Шрифт:
Несчастный Петров совсем стушевался. Профессор наседал на него, словно коршун на голубя.
— Вы меня шантажируете! — продолжал бушевать Николай Михайлович. — Я требую независимой экспертизы и конкурентных испытаний!.. О, я догадываюсь, догадываюсь, чьи это интриги! Теплофизики, да? Академик — в кавычках! — Аб…
— Всё, всё, довольно! — прямо-таки завопил несчастный Петров, вскидывая руки. — Успокойтесь, Николай Михайлович, прошу вас. Никто вас ни в чём не обвиня…
— Как это «не обвиняет», когда вы прямым текстом именно что обвинили меня в подтасовке научных результатов и подаче заведомо ложных сведений!.. Пусть эти эксперты явятся сюда!
— Я вам верю! Верю! — Петров в изнеможении затряс взнесёнными дланями. — Довольно, товарищ Онуфриев! Возможно, наши эксперты… были недостаточно беспристрастны…
— Давно бы так, — проворчал профессор. — Ну, так и что дальше?
— Дальше у нас Сергей Никаноров, его загадочное исчезновение, — с изрядным облегчением и весьма поспешно выпалил полковник. — Вы обещали помощь…
— Обещал. И я своё слово держу. Мы с ребятами провели, так сказать, мозговой штурм. Я бы на вашем месте проверил следующие места: северный берег Ладоги, Водлозеро и треугольник густых лесов между Тихвином, Неболчами и Анциферовым.
— Вот как? А поточнее?
— Поточнее вот, — профессор размашисто написал что-то на листке, протянул полковнику. — Эте те места, куда, я знаю, Никановров частенько отправлялся под предлогом охоты, ещё когда мы работали с ним вместе. Оформлял путёвки в охотобществе, всё как положено, отмечался в охотхозяйствах на местах. Вы должны были бы это обнаружить.
— Охотобщество? Охотхозяйства? — Петров аж весь подобрался. — Николай Михайлович, уверяю вас, все связи Нифонтова отрабатывались с предельным тщанием. Я готов руку дать на отсечение, он не состоял ни в каких обществах. Из оружия у него был только наградной пистолет, а больше ничего.
— Как это «не состоял», да я сам его охотбилет видел, — встрял Стас.
— И дичь он привозил! Прошлой весной, глухарей…
— Вот видите, как интересно получается, товарищ начальник, — усмехнулся профессор. — По бумагам человечек чистенький, а на самом деле всё у него есть. И охотбилет, и ружьишки, даже не одно. И приятели в нужных местах, что из списочков фамилию его убрать-то смогут. Вы формально проверили, запрос послали, ответ в дело подшили — и голова не болит. Не-ет, с такими кадрами мы не то, что коммунизм, мы и социализм-то достроить не сумеем…
— А почему вы раньше не упоминали, что Никаноров — охотник? — вдруг прищурился Петров. — Про походы говорили…
— Потому что к слову не пришлось, да и не был он таким уж страстным охотником последние годы. Мы вот отчего глухарей-то запомнили? — оттого, что редко очень он что-то такое привозил. Уж полтора года прошло. А вот туризм — походы он любил. Так что проверьте вот эти места, что я вам написал, полковник.
— Что ж, благодарю, Николай Михайлович. Это, действительно, очень интересные сведения. Незаконная охота, незарегистрированное оружие, непонятно как полученный охотбилет… отсутствие в списках…
— Вот-вот, — подхватила Мария Владимировна. — Вот там копните, да экспертов своих потрясите. Глядишь, и не понадобится нам с мужем нервы трепать.
— Хотя, должен вам сказать, товарищ начальник, что мы тут с супругой посовещались и решили, что пора, так сказать, уступить дорогу молодым. Уходим мы, любезный полковник. На пенсию, на заслуженный отдых. Останемся консультантами.
Известия эти застали Петрова, похоже, врасплох.
— Как это «уходите»?! Николай Михайлович, вы же только что делились планами…
— Планами написать в ЦК и прочие инстанции, да. Так оставление
поста зав.лабораторией мне не помешает.— Постойте, постойте, нельзя же так! — взмолился вдруг Петров. — С экспертами разберемся, противоракетная тематика… — тут он осёкся, кинул быстрый взгляд на притаившихся в уголке Юльку с Игорьком. — Не при детях. Товарищ профессор, очень вас прошу, давайте продолжим этот разговор в более подходящем месте…
— Спёкся нащ полковник, — посмеиваясь, рассказывал после Николай Михайлович, неспешно попивая чай в столовой. — «Завибрировал», как Стас выражается. А нам того и надо. Пускай теперь Никанорова по карельским да новгородским лесам ищет. Охотхозяйства трясёт, егерей и прочих, да только народ там тёртый, таких, как «Петров» этот, сырыми на завтрак ели, и даже без соли. Я не я, лошадь не моя — и поди докажи чего. А напугать их не напугаешь. В глухомани живут, ни тюрьмы, ни ссылки не боятся. Да и куда их сошлёшь? В Туруханский край?
— Так и что же теперь? — робко спросила Юлька.
— Теперь, Юленька, действуем, как и наметили. Кадеты наши к нам пришли из 1909 года и вы с Игорьком туда же угодили. Прекрасный год, судя по всему. Вот туда и надо заглянуть. Для начала — совсем ненадолго. Осмотреться. Приглядеть жильё. Отработать легенду. Заполучить паспортные книжки, наконец!
— Ну, с этим проблем не будет, — усмехнулась Мария Владимировна. — Отработано…
— О да. У них же там документы даже без фотографий. Описания примет, да такие, что под каждое тысячи людей подойдут.
— Значит, когда?
— Как ты сможешь, милая. И смотря что тебе для этого потребуется.
— М-машина…
— Будет тебе машина. В этом мире мы исчезнем на несколько секунд и сразу же появимся вновь. А вот там нам лучше пока не задерживаться.
…Гудели приборы, мигали лампочки. Они стояли посреди лаборатории, все четверо, в «соответствующей времени одежде», Юлька с Игорьком — в подлиной своей гимназической форме, Мария Владимировна — в длинном платье и шляпке, Николай Михайлович — в солидного вида костюме с жилеткой и котелком. В жилетном кармане — золотые часы.
— Возвращаются домой, — профессор защёлкнул крышку. — Подарок отца на семнадцатилетие. Долгонько же ждали… Ну, с Богом!
— За руки все возьмитесь, — язык плохо слушался Юльку. — И за меня.
Она не знала, почему так нужно, но не сомневалась — нужно именно так.
Пространство открылось сразу же, послушное малейшим усилиям её воли; знакомое золотистое сияние, столпы, тёмные водовороты — и разом всё совсем не так.
Тогда она легко скользила, была подвижна, словно рыбка в океанской толще; была в своей стихии, а сейчас словно продиралась через колючий незримый лёд, каждое движение давалось огромным трудом и нарастающей болью.
Она не летела, она ползла над бездной.
Юльку начало захлёстывать паникой, как бывает с пловцом, вдруг осознавшим, что он угодил в отбойное течение, что его уносит в океан, а силы стремительно тают.
Она начала задыхаться. Хотя чем она может дышать в этом пространстве?!
…И всё-таки Юлька дотянула. Золотое сияние искомого потока надвинулось на неё, мир вокруг обрёл чёткость, краски, звуки, запахи — вокруг царило лето, милое, прекрасное лето, и кадеты сейчас в лагерях, и Ирина Ивановна Шульц наверняка навещает их с гостинцами, с несравненными пирогами «от Матрёны», а роскошный сибирский кот дремлет себе на высоком комоде, прикрыв драконьи глаза…