Александровскiе кадеты

Костик только буркнул, что он, мол, как и все.

— Константин Сергеевич! — в вестибюль вбежал запыхавшийся Коссарт, в руках — винтовка. — Слава Богу! Живы!.. И Ирина Ивановна!.. О! — Федя, Солонов! Господи Боже! —

— С ним всё хорошо, рана нетяжёлая. Как обстановка, Константин Федорович? Где остальная рота?

— Всё хорошо, Александр Дмитриевич всех вывели. Семеновцы подошли, бунтовщики бегут. Вам, я смотрю, Константин Сергеевич, тоже досталось? Китель прострелен!..

— Китель?.. — Две Мишени глянул на левый рукав. — Точно…

— И справа тоже!.. Воистину, уберег Господь!..

— Воистину, — вздохнул Константин Сергеевич. — Ну, идёмте, капитан. А вы, Ирина Ивановна, — он обернулся, — мы должны ещё поговорить… обо всём.

— Вот что, господа кадеты, — одними губами сказала госпожа Шульц, обхватывая за плечи и Костю, и Петю, так, что все они нагнулись к лежащему Федору. — Никому, ни одной живой душе обо всём, что с нами приключилось — ни слова! Ни полслова, ни четвертьслова! Даже на исповеди!.. Потому что, просочись хоть что — не миновать нам скорбного дома до конца дней наших. Всё ясно?

— Ясно, Ирина Ивановна, — солидно ответил Петя. Костя Ниткин помолчал, глядя в пол, потом нехотя выдавил:

— Ясно…

…Федя Солонов лежал в чистой госпитальной постели и смотрел в потолок. Рядом устроился верный Петя Ниткин и вслух, с выражением, читал другу «Странствие «Кракена»».

Плечо заживало, и заживало хорошо. Побывали у Феди и родители, и сёстры; и ещё — каждый день дядька-фельдфебель, улыбаясь в усы, приносил изящные конвертики от Лизаветы.

С Лизаветой и её семейством всё было хорошо, хотя страху они натерпелись. Погромщики накатились было на их дачу, сторож Михей немедля сбежал, однако сама Варвара Аполлоновна Корабельникова, не растерявшись, использовала по назначению «американскую автоматическую дробовую магазинку Браунинга», купленную при первой встрече Федора с Лизой; нападавшие разбежались. Лиза клялась, что видела среди них Йоську Бешеного.

По всему корпусу стучали молотки и топоры, пахло свежей краской. Заштукатуривались следы пуль на стенах, вставлялись стёкла.

С мраморных и паркетных полов смыли кровь.

Где-то по окрестным кладбищам хоронили убитых бунтовщиков. Были погибшие и среди кадет, особенно старших возрастов.

Федя лежал и смотрел в потолок. И видел он не слегка пожелтевшую побелку, не едва наметившуюся тёмную трещинку в углу — а широкую Неву и мост, прозванный «Кировским», и обтекаемые жёлто-синие трамваи, неспешно взбирающиеся по пологому его изгибу. Странные, непривычные автомоторы, трепещущие всюду красные флаги, будки с «телефонами-автоматами», позвонить по которым стоило две копейки, заполненные народом улицы…

Да, Костьку Нифонтова можно было понять.

Петя остановился, поднял глаза от книги.

— Федь? Ты слушаешь?

— Думаю я, — честно ответил Федор. — Про… сам знаешь что.

Петя вздохнул, закрыл «Кракена».

— Я тоже думаю. И ещё думаю, где же мы были… ну, пока тут не оказались. Константин Сергеевич говорил — думал, браунинг свой никогда не отчистит. От кого-то мы знатно отстреливались…

— Вот только от кого? И были ли мы… там? В их 1917-ом?

— Были, — уверенно сказал Петя. — Пуля твоя откуда взялась? Значит, с кем-то дрались, и всерьёз.

— А машина куда исчезла? Что твоя наука говорит?

Петя вздохнул.

— Наука говорит — это невозможно. Время, перенос туда-сюда — ещё могу представить. Но чтобы машина сама себя перенесла?.. Но вообще, Федя, это ж здорово, что мы там побывали. Я столько повыписывал себе!..

— Молодец, — рассеянно сказал Федя. Он подумал о пуле — о длинной пуле с закруглённой головкой, что весёлый доктор Иван Семенович принёс ему «на память». Конечно, в России продается всякое оружие, может, и «арисака» попалась. Но главное — что им удалось и что нет? Почему осталась его рана, порванная и изрядно грязная одежда, пороховой нагар на пистолетах — а воспоминаний никаких, ни у кого? И ещё — они вернулись в тот же день декабря своего 1908 года, чуть ли не в тот же момент — ну, может, на час позже. Совершенно не так, как предсказывал профессор Онуфриев, совсем не так!..

Федор сказал об этом вслух, и Петя Ниткин немедля расцвёл. Он, само собой, тоже это заметил и уже начал думать…

— Так ты ж не знаешь, как там у профессора всё придумано было! — не выдержал Федя. Петькина самоуверенность порой бесила даже лучшего друга.

— Не знаю, — сознался Ниткин. — Я кое-что из его математики стянул, — он покраснел, — но, чтобы разобраться…

— Так спроси у того, кто здесь машину эту ставил, — сердито сказал Федор.

— У кого?

— У Ильи Андреевича, само собой! У Положинцева!..

— А ты с чего так решил?

— Так больше некому!

— Как это «некому»? — удивился Петя. — Илья Андреевич, конечно, первым в голову приходит, потому что физик…

— А кто ещё в подвалах корпуса мог разгуливать?

— Кто угодно, — строго сказал Петя. — Кто угодно мог, если узнает про потерну и отыщет в неё вход. Потому что мы ж так и не знаем, куда она точно выходит и где заканчивается!

— Всё равно он, — с уверенностью сказал Федя. — Вот увидишь!

— А чего ж тут видеть? Я пойду и сам спрошу!

— А он откажется от всего. Доказать-то нечем!

— Ну вот ты сам понимаешь, что нечем.

— Петь… но ведь так же нельзя!

— Чего нельзя?

— Молчать нельзя! Делать вид, что ничего не случилось нельзя!

— Нельзя. А что ты сделаешь? Куда пойдёшь? Кому расскажешь и зачем? И что потом будет? Я вот, пока у профессора сидел, много чего себе на заметку взял. Надо с тем же Ильёй Андреевичем поговорить — про телефоны те же, к примеру…

Федя застонал.

— Так он же сам оттуда!

— Может, и оттуда. А, может, и нет. Но телефоны новые всё равно нужны. И радио. И винтовки. Я вот прочитал, что оружейник наш один, Владимир Григорьевич Федоров, новую самозарядную винтовку создаст, «автомат Федорова». И будет он неплохим, только делать сложно будет на заводах, точность обработки потребуется. Можно ему подсказать кое-что, незаметно так.

Эта мысль Феде понравилась.

— Винтовка Мондрагона, конечно, есть, но автомат Федорова лучше, как я прочитал, — продолжал Петя. — А вообще… вообще нам надо быть готовыми. Путь к нам они открыли.

— Так ведь помогли! Разве лучше было б, погибни Пушкин?

— Кто-то помог. А кто-то и навредить может, — учительским тоном заявил Ниткин. — Но вообще мы об этом потом подумаем, ладно? Тебе лежать надо! Так, где я остановился?..

Продолжить ему не удалось — появились Две Мишени с госпожой Шульц.

— О, Петя! Как хорошо с твоей стороны читать раненому товарищу!.. — Ирина Ивановна пододвинула табурет. — Мы так и знали, что тебя тут найдём.

— Только Костю Нифонтова не найти никак, — заметил подполковник. — Прячется. Злится.