Александровскiе кадеты

— Доставайте арифметику, — командует Ирина Ивановна. — Пишите на доске задачу.

Костя пишет.

Рядом с Федором Петя Ниткин закатывает глаза, совсем как сестрёнки Вера или Надя. Задачи на самом деле не очень сложные, просто надо было как следует слушать в классе, но Севка, разумеется, до подобного не опустился.

Однако Ирина Ивановна неумолима. Сева даже не успевает выдохнуть, что к доске отправился не он, а Костька, как слышит, не веря своим ушам, уже свою собственную фамилию. А? Что? Как так? Двое у доски?!

— Вот сейчас кадет Нифонтов будет помогать кадету Воротникову решить задачу. Берите мел, Всеволод. Что у нас тут? Ага, сапожники тачают сапоги. Прекрасно, рисуйте, Сева. Это вы может?

Поражённый в самое сердце Воротников и в самом деле берет мелок.

— Р-рисуйте, Ирина Ивановна?

— Да. Рисуйте. Не пойте, не пляшите, не делайте стойку на руках, а воспользуйтесь верхними конечностями и изобразите нам условие задачи. В картинках.

Сева честно пытается изобразить. На доске появляется худой сапожник в фартуке. На фартуке возникает заплата. Парой штрихов Воротников делает щёки бедного мастерового впалыми, словно тот не ел пять дней.

— Прекрасно! — одобряет Ирина Ивановна. — Теперь запишите условия в численной форме…

Буквы и цифры даются Севе отчего-то хуже — валятся, словно подгулявшие приказчики, кто налево, кто направо. Однако Воротников старается. Приходится расписывать задачку «по вопросам», и Ирина Ивановна велит «вырисовывать буквы». Сева пыхтит, он весь покрыт крошками мела, белой пылью, но вот — о чудо! — очередное прописное «О» получается уже не как падающий пузатый бурдюк.

А меж тем Костя Нифонтов, хоть и зыркая исподлобья, но решает первый вопрос — вернее, помогает решить его Севке. А за ним и второй, и третий; и вот задача сдается, к вящему удовольствию всего первого отделения. На доске же остаётся унылый сапожник; Ирина Ивановна подходит к нему, чуть склонив голову набок, два касания мелком — и вот мастеровой уже улыбается, а с фартука его исчезает заплата.

— Вот видите, Сева. И задачу решили, и чистописание подтягивали.

Кадеты смеются.

О недавнем взрыве на станции, о последующем шествии ко дворцу, о выстрелах и жертвах они если и не забыли, то, во всяком случае, отодвинули это куда-то глубоко.

Лев Бобровский таки-посвятил своих приятелей, Нифонтова и Воротникова, во все подробности подземных приключений; Феде это не слишком понравилось, но, в конце концов, именно Бобёр нашёл потерну, так что уж пусть.

Они пытались следить, все пятеро, но быстро выяснилось, что болтаться внизу, у спуска в подвал, не получается ни утром, ни вечером, даже в так называемое «свободное время». И дядьки-фельдфебели, и офицеры, и просто учителя — все гоняли горе-наблюдателей.

Лев скрежетал зубами, но деваться было некуда.

Петя Ниткин многозначительно молчал и лишь изредка с поистине ангельской кротостью напоминал, что он-то с самого начала предлагал всё рассказать m-mle Шульц.

Замок ему Бобровский, кстати, добыл и теперь Петя, обложившись собственноручно сделанными копиями каких-то чертежей, корпел над рисунками отмычек. Дело, однако, двигалось медленно, потому что на «ручном труде» занимались кадеты не металлом, а деревом, и что-то можно было смастерить только втихаря.

Октябрь катился к концу, подступал ноябрь, седьмая рота старательно (или не очень) училась, ибо головы от уроков было теперь поистине не поднять. Выделились отличники и отстающие. Севка Воротников, вечно голодный, а вдобавок и не получавший посылок из дому, ни даже карманных денег, отбирал теперь утреннюю колбасу у других жертв — чтобы никому не было обидно, обходил трёх-четырёх «слабачков».

Почти каждый день седьмая рота отправлялась в тир и там, не жалея, жгла малокалиберные патроны. Кроме Феди, неплохо стрелял Пашка Бушен — их двоих Две Мишени отделял теперь от остальных, препоручая бородатому сотнику лейб-гвардии казачьего полка, и тот, хитро кося глазом, учил мальчишек уже не просто «изрядной стрельбе», но именно «стрелецкому искусству», как тот выражался.

Две Мишени тоже не давал ни отдыха, ни срока.

— Седьмая рота! Ориентир — отдельно стоящая сосна на пригорке, легко бегом марш!.. Головной дозор, пошли!.. Правый!.. Левый!.. Арьергард! Помните, господа кадеты, сколько несчастий и неудач в Маньчжурии претерпели те горе-командиры, что пренебрегали походным охранением!..

Седьмая рота дружно топала по усыпанной палой листвою тропке. Федор попал в головной дозор; требовалось во-всю крутить головой, ибо Две Мишени с капитанами Коссартом и Ромашкевичем расставил по обе стороны тропы чучела стрелков с винтовками, и дозору вменялось в обязанность вовремя поднять тревогу.

Бедняга Петя Ниткин влачился, «аки Иов на гноище», как сказала бы няня. Арьергард для того и был предназначен, чтобы слабосильные кадеты не оставали бы слишком сильно. Только вот зря Две Мишени поставил туба Севку Воротникова — здоровенный второгодник не упускал случая подгонять других хворостиной, пока Коссарт на него не прикрикнул.

Кое-как добежали, и головной дозор пропустил всего одного из пяти манекенов.

— Всё равно много, — покачал головой командир роты. — Господа кадеты! Усложняем задачу. Теперь при движении назад надлежит открывать огонь по обнаруженному неприятелю!

Огонь? — удивился Фёдор. Из чего же это огонь?

Коссарт с Ромашкевичем меж тем вытащили из кустов явно заранее припрятанный там ящик.

— Господа кадеты, прошу внимания. Как вам, конечно же, известно, Давид смог поразить Голиафа, из простой пращи. Пращами мы, увы, не владеем, зато есть вот это, — Две Мишени выпрямился, держа в руках самую обычную, любому мальчишке знакомую рогатку. Правда, явно сделанную не на коленке, в мастерских, с хорошей резинкой. —

— Каждый кадет, — внушительно сказал Константин Сергеевич, — должен уметь стрелять изо всего, что окажется под рукой. Из того, на что обычные солдаты противника даже не посмотрят, что покажется им смешным и даже глупым. А ну-ка, кто из вас сможет поразить из рогатки ну хотя бы вон то дерево?

Седьмая рота загалдела и запрыгала. От добровольцев не было отбоя.

Из того же ящика явились и камушки.

Оказалось, что среди господ кадет почти все владеют рогаткой, что называется, «от господа Бога», как выразился Коссарт, видя, как от соснового ствола отскакивает целый град каменьев.

— Отлично! Теперь, седьмая рота, при обнаружении неприятеля головной или боковой дозоры подают команду «противник справа» или «противник слева», указывая направление. Все остальные немедля разворачиваются в цепь, как на строевых занятиях, ведя огонь из личного оружия. Следует также помнить об экономном расходе боеприпасов — вещевые мешки с патронными сумками не бездонные.

В общем, скучать не приходилось.

С Костей Нифонтовым Федя старался ничего не обсуждать. Зачем, думал он, всё равно не переубедить. Я ему слово — и он мне в ответ. Да и другие заботы есть.

Следующий отпуск последовал только через три недели после первого. На сей раз за Петей Ниткиным приехал тот самый «дядя Сережа» — низкий, пухлый генерал совершенно не воинственного вида, зато в собственном автомоторе. Судя по Петиному выражению, дома у господина кадета было «всё сложно».

— Я б лучше к тебе снова, — вздохнул Ниткин, складывая и убирая письмо от родни. — Так хорошо было…