Алексеев. Последний стратег
Шрифт:
— Союзники взяли оттуда на Русский фронт всё допустимо возможное.
— Значит, обескровить Западный фронт.
— Да, только так. Если мы не поддержим австрийцев в Галиции, то можем остаться в войне один на один с Антантой...
Пока в Берлине решался вопрос о возможной помощи Австро-Венгрии, её полководец фельдмаршал Конрад попытался перехватить у русских инициативу. Он решил контрударом в районе Львова разбить противника. Поздно вечером 19 августа начальник Полевого Генерального штаба подписал соответствующую директиву.
Севернее и западнее Львова начались тяжёлые затяжные бои. Их пик пришёлся на 9 сентября, когда полки Гвардейского
Под удар элитных войск Российской императорской армии попал и германский ландверный корпус генерала Войрша. При поспешном отступлении одна из его дивизий оставила на поле боя всю артиллерию. Четыре тысячи немецких солдат и офицеров попали в плен.
Корпус генерала Войрша и австро-венгерский 10-й корпус были разбиты под Тарнавкой в боях 26-27 августа. Главный удар наносила 1-я бригада 2-й Гвардейской пехотной дивизии генерал-майора А. К. Киселёвского в составе полков лейб-гвардии Московского и Гренадерского.
Их атаку поддержал Дагестанский пехотный полк. В тех боях отличился и лейб-гвардии 2-й Царскосельский стрелковый полк.
Разгром германцев и австрийцев был полный: неприятель потерял около 14 тысяч человек, не считая пяти тысяч пленных.
Но потери полков российской лейб-гвардии тоже оказались огромны. Московский полк лишился за два дня кровопролитных боев более половины своего состава: 63 офицера и 3200 нижних чинов. Гренадерский - 50 офицеров и 2500 нижних чинов. Под Тарнавкой гвардейцы-московцы захватили 42 трофейных орудия. На второй день Тарнавских боев неприятель бросил ещё 9 немецких гаубиц.
Вечером того же дня, 9 сентября, начальник штаба фронта Алексеев уведомил командующего 8-й армией генерала Брусилова об успехах на северном участке Галицийской битвы. К сказанному в телеграмме он добавил:
«...Великой заслугой перед Родиной будет удержание вашей армией занимаемого положения. Плоды этих героических усилий будут пожаты на всём протяжении армий фронта».
Атакующие усилия австро-венгров у города Рава-Русская результатов не дали. В их полевом Генеральном штабе лихорадочно искали пути победного выхода из боев на полях Галиции, которые всё ближе перемещались к Карпатским горам. Фельдмаршал Конрад фон Гетцендорф все свои надежды связывал с концентрическим наступлением на Львов. Но и в штабе русского Юго-Западного фронта тоже не дремали.
Фронтовой штаб работал днём и ночью. О полноценном сне никто не думал. В одну из последних августовских ночей между командующим фронтом и начальником его штаба состоялся такой разговор:
— Николай Иудович, уже вторые сутки анализ боевых донесений показывает, что австрийцы опять теряют из поля зрения нашу левофланговую армию.
— На чём основано такое заключение?
— Опросы пленных показали, что неприятель все свои резервы бросает севернее Львова. Особенно после разгрома германского ландверного корпуса. Они боятся, что там образуется дыра. Вот и затыкают её чем можно.
— У вас, Михаил Васильевич, разговор на эту тему с генералом Брусиловым был?
— Днём был. Алексей Алексеевич высказался за новый удар силами своей армии. Он считает войска готовыми наступать.
— Значит, как я понимаю, речь идёт об атаке Городокских позиций австрийцев с фронта?
— Да, речь именно об этом.
— А вражеские позиции на правом берегу реки Верещицы достаточно разведаны?
— Удалось провести
воздушную фотосъёмку. Она выявила полосу укреплений. Прорвать её можно в ближайшие дни. Но... Потери в людях ожидаются большие.— Тогда переговорите ещё раз с Брусиловым. Может быть, у него насчёт атаки Городокских позиций есть свои соображения.
— Будет исполнено.
— Когда утрясёте с генералом Брусиловым план удара, я буду готов подписать директиву на наступление 8-й армии...
Разговор Алексеева с Брусиловым был предельно краток. Командующий 8-й армией понимал, что шагнуть через реку Верещицу придётся именно его полкам, поэтому лично участвовал в проведении рекогносцировки неприятельских позиций. Они смотрелись достаточно сильными. Австро-венгры в фортификационных работах в поле рук не жалели. Впечатляла та полоса полевых укреплений, которая прикрывала сам Городок: окопы полного профиля, блиндажи, пулемётные гнезда, закрытые артиллерийские позиции, а в ряде мест - колючая проволока на рогульках.
К слову сказать, в непростых ситуациях Алексеев и Брусилов всегда находили должное взаимопонимание. Так было и на этот раз:
— Алексей Алексеевич. Главнокомандующий дал согласие на проведение вашей армией Городокской операции. Ставка в лице генерала Янушкевича не возражает.
— Вчера я со своими оперативниками провёл рекогносцировку на Верещице. Подтверждается то, что её прорыв дастся вам дорогой ценой. Снарядных запасов для сильной артподготовки у меня на сегодняшний день нет.
— Тогда ваши предложения на операцию?
— Предлагаю, Михаил Васильевич, атаковать не по фронту, а обойти австрийские позиции с левого фланга.
— Хорошо, предложение принимается. Сегодня же вам будет отправлена директива главнокомандующего…
С утра 26 августа на Городокском направлении завязались ожесточённые бои, которые шли четыре дня. О том, как оборонялась австро-венгерская пехота, свидетельствуют хотя бы такой факт: русские полки атаковали врага с рассвета, а в полдень первого дня боев за городок они уже отбивали неприятельские контратаки. Генерал Брусилов писал о тех схватках:
«Надо отдать справедливость, нашими врагами было проявлено крайнее напряжение, чтобы задачу эту выполнить».
Когда накал боев достиг своего апогея, командующий 8-й армией вознамерился отвести войска на исходные позиции. Однако сделать это Брусилов не мог без разрешения штаба фронта.
— Михаил Алексеевич. На сегодняшнее утро мои потери столь велики, что в отдельных полках уже некого посылать в атаку. Есть батальоны числом меньше роты.
— Штабу подобные донесения пришли из других армий, на подходе маршевое пополнение из Москвы и Брянска. Часть второочередников будет ваша. Прибывает досрочный выпуск Александровского военного училища, Сергиевского артиллерийского из Одессы. Восполним убыль ваших ротных офицеров. Что ещё беспокоит?
— То, что армия на позиции держится весь день из последних сил.
— Но по нашим разведывательным данным, и у неприятеля такая же картина. Надо держаться. И атаковать врага.
— Держаться трудно. Вчера я приказал спешить драгунский Стародубовский и уланский Белгородский полки из 12-й кавалерийской дивизии. Превратил их в ездящую пехоту.
— Одобряю такое решение. Мера вынужденная и, надеюсь, временная.
— Михаил Васильевич, я со своим начальником штаба буду просить разрешения об отходе на исходные позиции перед боями за Городок.