Алеш и его друзья
Шрифт:
Мирек пошел взглянуть на Алеша, и вскоре до нас с Чендой донесся шум перебранки.
— Уж не испортил ли Алеш глазурь? — забеспокоился Ченда.
И мы поспешили в комнату.
Какое там! Алеш вовсе не испортил шоколадную глазурь, он ее попросту слопал, хоть она и была довольно горячей. Теперь он блаженно сопел и в ответ на нападки Мирека бесстыдно утверждал, что любому известно — повар постоянно должен пробовать блюда, которые готовит.
Мирек сухо заметил, что если бы каждый повар пробовал так, как наш предводитель, ему наверняка ничего бы не удалось приготовить или испечь, скорее всего он просто лопнул бы.
— Сколько
И, желая нам доказать, что ее осталось еще много, положил ложку на книжный шкаф и наклонил кастрюльку. Глазурь повела себя как и положено жидкости — начала капать на ковер.
— Осторожно! — предостерегающе крикнул Ченда и, желая выровнять кастрюльку в дрожащих руках Алеша, опрокинул ее содержимое на живот нашему вожаку.
— Ой! — взвизгнул Алеш. — Горячо! — И принялся исполнять странный танец живота, с которого весело по каплям стекала шоколадная глазурь.
— Ну, привет! — Мирек уселся на книжный шкаф и закрыл глаза.
И сделал это как раз вовремя, потому что Алеш, исполняя свой танец живота, размахался руками и так ударил по шкафу, что ложка с глазурью свалилась прямо на голову Миреку.
— Кто это меня?
Мирек удивленно открыл глаза, а потом испуганно прикоснулся к волосам.
Мы с Чендой пытались спасти, что удастся, и немного глазури с Алешева живота соскребли обратно в кастрюлю. Алеш, правда, визжал, а Ченда все удивлялся: когда он лопал глазурь, то почему-то не орал.
— Есть некоторая разница между животом внутри и животом снаружи, — вяло возразил Алеш.
Мы поспешно принялись все чистить и убирать в комнате, потому что было уже полпятого.
Мы еще не так много успели, как вдруг Мирек насторожился и сказал, что чувствует какой-то запах.
— Что это может быть? — покачал головой Ченда.
Мы разом бросились в кухню. Торт! В окошко плиты было видно, как он почернел.
— Беда, беда, — завопил Алеш и, схватив кухонное полотенце, вытащил из духовки сгоревшую лепешку, которая дымилась прямо как вулкан.
Мирек сказал, что, если бы мы сейчас зажгли Чендину свечу и воткнули ее в торт, дело, безусловно, кончилось бы взрывом: в лепешке наверняка содержатся самые страшные газы, какие только в состоянии выработать наше кулинарное искусство.
— Взрыв у нас еще впереди, — мрачно проговорил Алеш. — Бабушка…
Мы вздрогнули, как преступники, пойманные с поличным, — было без пяти пять.
— Смелее, — прошептал Ченда, — будьте мужчинами. В худшем случае выскочим в окно.
Мы даже побледнели, ведь Алеш живет на четвертом этаже. А мы уже слышали, как бабушка выходит из лифта и отпирает дверь…
10. ГОНСАЛЕС, ЯНОШИК [10] И НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ
Когда кто-нибудь в классе списывает, учительница говорит, что утопающий хватается и за соломинку, только от этого мало толку — чему в молодости научимся, то в старости найдем, а если все время списывать, то в один прекрасный день пойдем ко дну, потому что коли повадится кувшин по воду ходить, тут ему и голову сложить.
Мы собирались испечь торт, чтобы отпраздновать окончание строительства клуба, а получились черная лепешка да закапанный глазурью ковер.
10
Яношик Юрай (1688-1713) — словацкий национальный герой, боровшийся против угнетателей народа.
В квартире стояла вонь от сгоревшего торта, кругом беспорядок — мы все собирались, да так и не успели убраться. Алешева бабушка точна: если она сказала, что придет в пять, можно не сомневаться, она будет ровно в пять.
Она появилась как раз в тот момент, когда Ченда робко предложил в случае чего сигануть в окно.
Вот мы и ухватились за соломинку. Вообще-то у бабушки было хорошее настроение, ее очень порадовал Алешев билет на цветочную выставку.
— Что у вас тут происходит, ребята? — ласково спросила она, испытующе глядя на наши побледневшие лица.
Тут и подвернулась та самая соломинка — и первым за нее ухватился Алеш.
— Понимаешь, бабушка, — сказал он сокрушенно, — мы хотели тебя порадовать. Вернее, я хотел доставить тебе радость, а ребята предложили помочь, они ведь очень уважают тебя.
Бабушка унюхала сгоревшую лепешку и сморщила нос.
— Чем это пахнет?
— Тортом, бабушка, — произнес мучимый угрызениями совести Алеш. — Понимаешь, мы собирались приготовить сюрприз — к твоему приходу испечь торт.
— А вы умеете?
— В том-то и дело! — вздохнул Алеш. — Думали, что умеем… Понимаешь?
— Понимаю, — кивнула бабушка и довольно быстро обнаружила весь ущерб, нанесенный нашим кулинарным искусством.
— Хоть тут и воняет, как в аду, а на ковре и мебели остались неуклюже замаскированные следы вашей деятельности… — Бабушка каждого из нас погладила по голове. — Но как старая и неглупая женщина я ценю ваши старания. Только сначала наведем порядок.
Мы были несколько обескуражены этой речью и тотчас под руководством бабушки принялись за уборку.
Без четверти шесть бабушка объявила, что квартира снова в таком состоянии, что в ней можно жить приличным людям, и, оставив нас в комнате, позвала Алеша на кухню.
— Сейчас все рухнет, — тихо взвыл Ченда.
— Да нет, — возразил Мирек, — бабушка в хорошем настроении.
Прав оказался Мирек: немного погодя из кухни вылетел сияющий Алеш с сумкой в руках и помчался к двери.
— Ты куда? — закричал я, но Алеш уже хлопнул дверью.
— Это секрет. — И бабушка села с нами в комнате. — Знаете, ребята, меня очень растрогало, что вы хотели доставить мне радость. Нам, старым людям, нелегко, вы ведь думаете, что мы так и норовим поучать вас, да наказывать, да делать замечания.
— Ну что вы, — вежливо не согласился с ней Мирек.
— Нет, мне хорошо известно, что вы думаете, — покачала головой бабушка. — Но знаете, нам ведь трудно. Мы вас воспитываем и не можем рассказать, как сами в детстве бедокурили.
Ченда засмеялся: ему показалось забавным, что Алешева бабушка могла когда-то шалить.
Мы думали, сейчас последует строгий выговор, но бабушка только улыбнулась: не надо думать, будто старые люди, особенно бабушки, ни на что не способны, а уж если требуются доказательства, то она расскажет нам об одной из самых знаменитых старушек, о Молли Блюм, трактирщице со Скалистых гор.