Алёша Попович

— Ещё как, — фыркнул младший лейтенант, — на мяте, тимьяне, тархуне, на мелиссе, корице, гвоздике, смородине, чернике, орехах…

— Стой! Я уже слюной захлёбываюсь. Когда ты успел столько всего перепробовать? Ты же вообще непьющий.

— В основном, нюхал, — вздохнул участковый, — может, зря. Но ароматы улётные.

— Хоть бы раз с собой в сон забрал, — проворчал генерал, разочарованно вздыхая и было непонятно, шутит он так или всерьёз.

Алексей открыл глаза. На соседней койке отчаянно зевал Авось.

— Ты не выспался, что ли? — буркнул участковый.

— Леший ночью приходил, я ему рассказывал, как мы индуса нашли с пацаном. А под утро Ефросинья притопала, большое лукошко с голубикой и земляникой принесла. Когда мне спать?

— Весь-то ты в делах, весь в заботах, — рассмеялся участковый.

— А кому сейчас легко? — улыбнулся в ответ дух удачи.

— Идём умываться?

— И побыстрее, скоро великий князь заявится.

— Зачем? — Алексей хлопнул себя по лбу, — Разбираться с опиумом и индусом. Побежали.

Вылив на себя положенную кадку ледяной воды, Попович растёрся докрасна и переоделся. Авось не отставал.

На завтрак опять подали блины с красной икрой.

— Повторяетесь? — хмыкнул Попович, глядя на Тёмного.

— Они же тебе нравятся, — удивился князь, — я попросил специально для тебя приготовить.

— Рыбка есть?

— Жаренные окуни будешь?

— Несите, — бодро отозвался Алексей.

Князь громко хлопнул в ладоши и повторил просьбу мигом вбежавшей служанке. Помимо окуней на большом подносе оказались жаренные щуки, две большие и россыпь мелких, упитанные сазаны, судак, с трудом по длине уместившийся на подносе, ёршики и усатый сом среднего размера. Рыбу поменьше обжаривали в кляре, побольше — в панировочных сухарях.

— Какая прелесть, — обрадовались обе княжны и поднос моментально распотрошили.

— Знал бы, сразу бы принесли, — проворчал Василий, — медовухи?

— А сегодня какая? — отозвался участковый, припоминая ночной разговор.

— На ягодах.

— Не крепкая?

— Кто ж с утра крепкую употребляет.

— Мне немного, — Алексей показал на пальцах узенькую полоску и вспомнил, как говорил сотнику, что по утрам не пьёт. Ну-ну.

Хоть бери и записывай рецепт для генерала.

К завершению завтрака подоспела Лукерья Степановна. Василий тут же попытался усадить её за стол, но женщина отмахнулась, доставая кувшин.

— Каждому по глоточку, — знахарка пошла вокруг стола, наливая в кубки из кувшина, — всю ночь настаивалось. Чего только туда не положила.

— Пахнет приятно, — отозвалась Алевтина.

— Да ты как-то пила, — знахарка остановилась, припоминая, — лет пятнадцать назад, аккурат после родов я тебе делала.

— Точно, — обрадовалась княгиня, — мне тогда быстро полегчало.

Проследив, чтобы все выпили, Лукерья Степановна начал новый обход терема. Теперь в её руках были веточки, и знахарка стала окуривать комнаты.

— Лаванда, зверобой, ромашка, шалфей, можжевельник, — объяснила она участковому, — и нечисть, и хворь, и болезни гадкие выгоняет.

— А как же чеснок и лук? — вдруг проявил целебные познания Алексей.

— Они тоже сильны, — согласилась Лукерья Степановна, — но запах после них тот ещё остаётся.

В коридоре раздались тяжёлые шаги. Алексей, прекрасно помня последнюю встречу с великим князем, поспешно смылся в другую комнату, а вот знахарка, напротив, выскочила навстречу Михаилу Ивановичу и обдала дымом.

— Ты что творишь, старая?! Сгною в тюрьме! — еле прокашлявшись, прохрипел князь.

— На пользу тебе, на пользу, — пропела знахарка, — иль ты не знаешь про то, как порчу наводили?

— Слыхал, — великий князь, размахивая руками, прошмыгнул мимо женщины, — Василий?!

— Здесь я.

— Да что у тебя творится?!

— Не обессудь, великий князь. Идём, по чарочке накатим. Я велел принести греческое. Сейчас всё тебе расскажу.

Алексея перехватила Алёнушка и повела в свою мастерскую.

— Надо тренироваться.

— Надо, — согласился участковый.

Через пару часов упорного рисования и нежных поцелуев участковый спросил:

— Представь, что у тебя плохая ситуация…

— Это как?

— Подожди, сам не знаю. Либо тебя похитили, либо ты сама где-то прячешься. Скажем, уже прошло полгода, как ты пропала. Ни похитители, ни ты известий не подаёте.

— Я запуталась. Я сама прячусь или меня похитили?

— Оба варианта. Или первый, или второй. Мне надо понять, что делать в обоих случаях. При этом я знаю, что ты ещё жива и находишься в княжестве.

— Если похитили, то почему выкуп не требуют?

— Не знаю, поэтому думаю, что сама прячешься.

— Требования моему отцу выдвигали?

— Нет.

— То есть просто держат в плену?

— Да.

— Странно.

— Чего-то ждут? — задумался Алексей, — Если на княжество нападут, могут твоего отца шантажировать тобой?

— Нет, — рассмеялась Алёнушка, — это же княжество. Мой отец просто отойдёт от ратного дела. Командовать будет другой. Хочешь сказать, враги этого не понимают?

— Понимают. А Михаила Ивановича можно тобой, как племянницей шантажировать?

— Нет, — твёрдо ответила девушка, — мало того, что он всегда относился ко мне, как к чужой, он и свою Елену не очень жалует. Сам знаешь, ценятся только сыновья. В лучшем случае, мой отец соберёт отряд и пойдёт меня из плена тайком вызволять. Да так, что может и всех детей врагов вырезать. Или даже с них начать. Чтобы неповадно было.

— Тоже вариант, — хмыкнул Алексей.

— В худшем — забудет про меня.

— Не верю.

— Сама не верю, что отец бросит меня.

Если завтра выяснится, что у Штормова сильнейшее отравление, то, судя по всему, Алёнушка в Союзе жива. А, уж, если Штормов умрёт, то, значит, точно жива. Теория совпадений работает чётко. Сбоев пока не было.

Попович чертыхнулся про себя. Радоваться чужой смерти нехорошо. Но он и не этому радовался. А тому, что с Алёнушкой должно быть всё в порядке.

— Тогда мы рассматриваем другой вариант — ты где-то прячешься.

— От кого?