Алхимик, который знал истину

– Все в пределах нормах, мой Фюрер, - ответил ему я, по-прежнему дистанцируясь от него. На это он лишь рассмеялся.

– Все также холоден и серьезен, - усмехнулся он. Он замолчал, а через три минуты в кабинет вошла секретарша, неся в руках поднос с чаем и сдобным печением в вазочке, любимым печением Фюрера. Когда секретарша ушла, расставив сервиз на столе, Брэдли потянулся к вазочке. Заметив мой взгляд, он опять улыбнулся.
– Моя супруга все пытается отучить меня от того чтобы я постоянно ел его. Говорит, что я растолстею, и она меня тогда бросит.

– У каждого человека есть свои слабости, ведь именно такие моменты говорят о том, что мы все еще люди, - философски заметил я. Брэдли с интересом посмотрел на меня. Уверен, ему редко когда удается поговорить на такие темы с кем-либо из подчиненных. Никто из генералитета не будет вести с ним подобные беседы, а младший офицерский состав просто не сможет из-за огромной разницы в чинах. С супругой он естественно будет разговаривать на иные темы, так что для философских бесед остаются такие молодые офицеры вроде меня или Мустанга.

– Вот только не всегда свои слабости можно показывать другим. В противном случае могут пострадать те люди, которых ты обязался защищать.

– Вот как?
– заметил Брэдли, прожевывая печенье.
– И у тебя есть те, кого ты хочешь защищать?

– Конечно, мой Фюрер, такие люди есть у всех, - кивнул я ему, пробуя на вкус сдобу, пока Брэдли мне его силком не запихнул в рот. На вкус печенье оказалось очень даже ничего, и, прожевав, я продолжил.- А может даже не люди, а идеи. Все мы что-то или кого-то защищаем. И всегда за что или за кого мы готовы отдать свою жизнь.

– А за кого готов отдать свою жизнь ты, Эдвард Элрик?
– спросил он меня.

– Когда я надевал эту форму, я обещал отдать свою жизнь за тех людей, что населяют нашу страну, Аместрис, - четко ответил я, показывая свои приоритеты.
– Благо моей страны превыше меня, ведь именно здесь живут дорогие мне люди. Сначала я думал это только мой младший брат. Потом я думал это еще наш учитель. Еще позже я подумал, что это мои боевые товарищи из восточной Зоны. Но теперь я понимаю, что в каждом городе, в каждом поселке нашей страны я встречаю людей, которые мне становятся дороги, которых мне хочется защитить.

– Это довольно много людей, - задумчиво произнес Фюрер, бросив мимолетный взгляд на карту страны. Страны знаменитой своей алхимией и чьи контуры сами похожи на алхимический круг.
– Но ты уверен, что тебе хватит сил защитить нашу страну, ведь есть так много людей, которых ты можешь защитить? Если тебе придется отдать свою жизнь за кого-то, то ты сможешь защитить только одного человека. Одна человеческая жизнь равноценна лишь такой же человеческой жизни. Тебе не кажется слишком высокомерным, считать, что твоя жизнь может сравниться с жизнями всей страны?

– Я помню эти слова, мой Фюрер, - ответил я, улыбнувшись и посмотрев на карту.
– Вы сказали эти слова Рогу Роа, духовному лидеру Ишваритов, что с оружием вышли против нашего государства вместо того чтобы попытаться мирным путем решить конфликт. Но в отличие от него, я не настолько высокомерен. Я честно оцениваю свои возможности и прекрасно понимаю, что в одиночку мне никогда не защитить эту страну, каким бы сильным алхимиком я не был. Но я не один, у меня очень много товарищей, кто разделяет со мной мои убеждения и я рад что у нашей страны есть будущее.

– Какие интересные слова для столь молодого человека как ты, Эдвард, - сказал он, вот только в его взгляде горел странный огонь.
– Ты не похож на романтика, который только окончил Академию, ведь ты знаешь какую цену надо заплатить за мир. Знаешь, из чего состоит тот цемент, что скрепляет наше государство. Никогда не думал, что о тебе думают простые люди, которых ты так усердно готов защищать, рискуя своей жизнью? Разве ты не знаешь, как тебя называют в газетах?

– Меня не волнует мнение людей обо мне, - качнул я головой.
– Даже если мне придется пройти дорогой выложенной из человеческих голов, я не изменю своим целям. Даже если от меня отрекутся все кто мне дорог, я не сверну с того пути, по которому иду!

– И что же это за путь, куда он ведет?
– с интересом спросил Фюрер.

– Этот путь ведет меня и мою страну к миру, - ответил я.
– Когда у Аместриса больше не останется врагов и все страны будут подчинены нам, тогда больше не будет потребности в смерти, в человеческих жизнях, в цементе, скрепляющем основы государства. Тогда можно будет сказать, что государство это мир. И тогда вы будете Фюрером всего мира.

– Уверен, что я доживу до тех славных дней, - усмехнулся Брэдли, глядя в мои глаза в которых не было и доли фанатизма, лишь четкий расчет и понимание какую нужно отдать цену за подобное мироустройство.

– Что ж, если вы не уверены, то когда вы сойдете с этого пути, я займу ваше место, - прямо сказал я, чем сумел изрядно удивить Брэдли.
– Я займу ваше место и обрету достаточно сил, чтобы защитить всю страну. И я приведу ее к миру!

– Серьезное заявление, молодой человек, - задумчиво произнес Правитель, вставая и подходя к карте.
– Ты не боишься говорить мне, что займешь мое место, но я чувствую, что ты не предашь меня! Ты говоришь мне, что останешься на этом пути и пройдешь его до конца, и я верю тебе! Ты уже немало сделал для процветания нашей страны, и я вижу, что ты сможешь сделать еще больше. Твои решения взвешены и продуманы и ты не спешишь принимать их, основываясь на чувствах. Что ж Эдвард Элрик, я готов довериться тебе. Твои последние действия в Восточной Зоне только подтверждают слова, сказанные тобой сейчас, - его палец уперся в точку на карте представляющую Восточный город. Затем он вытянулся по стойке смирно и я, почувствовав, что должен повторить за ним, также встал.- А потому, властью данной мне народом Аместриса и его армией, я присуждаю тебе Эдвард Элрик звание полковника армии Аместриса.

– Есть, сэр, - ответил я, как требуется по уставу. Вот только никакие слова не могли выразить мои эмоции в этот момент, смесь удивления и радости. И хотя внешне я оставался невозмутим, внутри меня творилась настоящая буря и скорее всего Брэдли её заметил.

– Уверен, это не последнее ваше повышение полковник Элрик и боюсь такими темпами, вы скоро станете самым молодым генералом в истории Аместриса, - с усмешкой в голосе сказал он. Затем подойдя к столу, он достал из верхнего ящика пенал из красного дерева. В нем оказались погоны полковника и новые документы.
– Думаю, будет гораздо лучше, если отсюда выйдет уже полковник, - сказал он, делая прозрачный намек. Я его понял и при Фюрере поменял погоны, отдав ему старые. Убрав их, он глянул на часы.
– Сейчас двенадцать ноль-ноль, так что можете пока отобедать, пройтись по городу, прогуляться, а ровно в три ноль-ноль состоится совещание Генерального штаба, на которое вы приглашены. Думаю, у вас найдется, что сказать по поводу вашей недавней инициативы, что так взбудоражила армейские круги. Да и не только!
– тут его глаза покосились на мой портфель, в котором были документы подготовленные мной.
– Вижу, вы основательно успели подготовиться, хотя и не предполагали, что вас пригласят на совещание. Похвально, похвально, вы ведь не против, если я ознакомлюсь с вашими выкладками, полковник?

– Никак нет, мой Фюрер, - ответил я, протягивая портфель.
– Здесь изложены краткие выкладки относительно проверки и выводы относительно целесообразности всеобщей проверке по стране, так и о самой системе военных управляющих, предложения по ее улучшению и реорганизации.

– Серьезно, серьезно, - покивал он на мои слова и взял портфель.
– Что ж, можете идти, полковник Элрик.

– Есть, - я отдал честь и вышел из кабинета.