Алхимик

Марел нервно заерзал.

Патрик продолжал: — Теперь, когда вы изучаете патентные заключения, возможно, немного базовой теории по порядку. Для начала, что является объектом хорошего патентного заключения?

— Расскажите мне, — попросил Марел.

— Дело в том, — сказал Патрик, — что заключение оказывается верным, что бы ни случилось после того, как оно написано. Компания подала в суд за нарушение? Заключение говорит, что это возможно. Мы проигрываем тяжбу? Мы сказали, что у нас больше шансов. Они были, но мы предусмотрели возможность потери, потому что «даже лучше» могло означать только пятьдесят один процент — другими словами, мы должны были ожидать потери почти половины таких случаев. Но потом мы подадим последнюю апелляцию и победим. По нашему мнению, наши выводы применимы к решениям апелляционного уровня. И, конечно, есть сильное предположение, что, если мы попадем в настоящую беду, мы будем устраиваться на разумной основе.

Марел зачарованно уставился на директора патентного бюро.

Патрик спокойно продолжал: — Другими словами, по мере того, как история будет развиваться, день за днем, месяц за месяцем, вы сможете заново прочитать заключение и обнаружить, что в нем нет ничего несовместимого с последующими событиями. В этом смысле оно должно напоминать пророчество Нострадамуса, которое становится совершенно ясным только после наступления пророческого события.

— Я думаю, — сказал Марел, — именно поэтому, большинство людей находит патентное заключение трудным для чтения.

— Допустим, — сказал Патрик. — Однако давайте не будем путать читаемость с ясностью. На самом деле, как правило, существует обратная зависимость: чем более читабельно, тем менее точно; настоящий литературный шедевр настолько пронизан двусмысленностями, что его невозможно понять. Возьмем Кубла Хана Кольриджа. Вы считаете это шедевром?

— Конечно.

— Но вы можете сказать мне, где будет построен дворец?

— Дворец? Ах да, дворец наслаждений. Как все прошло?

Патрик процитировал по памяти:

«В стране Ксанад благословенной

Дворец построил Кубла Хан,

Где Альф бежит, поток священный,

Сквозь мглу пещер гигантских, пенный

Вниз, к бессолнечному морю».

— Итак, — сказал Патрик, — где должен был быть построен дворец?

— В Ксанад, — ответил Марел.

— Тогда где был Кубла Хан, когда издавал указ о дворце?

— О. В Ксанад? Я вижу проблему. Ну, тогда дворец должен быть на реке Альф.

— Это длинная река. Где на реке? В пещерах?

— Я так не думаю.

— И на берегах этого бессолнечного моря?

— Скорее всего, нет.

— Вы меня поняли, Джо. В искусстве, когда вещь непонятна, она помогает ей быть шедевром. Но не в законе. Если бы юрист написал «Кубла Хан», эти двусмысленности никогда бы не возникли. Он сделал бы все предельно ясно.

— Не сомневаюсь, — улыбнулся Марел. — Кон, что делает Энди Бликер, когда получает ваше патентное заключение? Скажем, в отношении заключения по поводу силамина?

Патрик внимательно посмотрел на Марела. Он сказал: — Вы подняли очень интересный вопрос. Он очень занятой человек, вы знаете... извините, я думаю, что это Бликер вызывает меня по интеркому. Нет, не уходите. Он щелкнул выключателем. — Да, Энди?

Голос Бликера звучал решительно: — Кон, это заключение относительно силамина... Не знаю, когда у меня будет время, чтобы все тщательно обдумать. Просто скажите мне, все ясно или нет.

— Все ясно, Энди.

— Так я и думал. Спасибо, Кон.

Интерком отключился. Патрик посмотрел на Марела. — Это был шедевр, — холодно сказал он.

* * *

Через час после того, как Марел ушел от Патрика, директор патентного бюро получил еще один звонок от Бликера.

— Кон, я подумал, вам будет интересно. Марел и Кобер сидят здесь со мной. Они думают, что нашли своего человека для профиля.

— Так быстро? Я не знал, что Цельса уже опросили.

— Нет, они этого не делали. Но они не видят необходимости продолжать исследование.

— Что ж, прекрасно... Я догадываюсь. Патрик был озадачен. — Кто он?

Он услышал, как Бликер медленно выдохнул.

— Это конфиденциально. Однако, Кон, я предлагаю Коберу и Марелу пропустить патентный отдел в своем исследовании.

— Мне жаль это слышать, Энди. Мы надеялись получить от них большую помощь.

— На это может уйти много времени и денег, — сказал Бликер. — Кроме того, я не уверен, что у них есть необходимая подготовка для изучения... человека, работающего с патентами.

— Какая жалость, — сказал Патрик. Мне понравился Марел.

— Вы ему тоже понравились, Кон. На самом деле, вы... ах... очаровали его. Голос Бликера, казалось, утратил силу.

* * *

— Объясните мне, Пьер, почему вы употребляете так много слов, которых нет в словаре?

Цельс удивленно посмотрел на Маргариту. — Нет в словаре? Например, каких?

— Такого, как «ксерион».

— Хм-м-м. Давайте, посмотрим. Держась за подбородок, Цельс изучал тома в своем маленьком книжном шкафу. — Давайте, попробуем вот этот. Он вытащил потрепанный том в кожаном переплете и осторожно открыл его. Страницы казались желтыми и хрупкими, а многие, очевидно, были залатаны прозрачной лентой. — Кажется, его здесь нет. Он перевернул несколько страниц. — Давайте попробуем под современным названием — «эликсир». Ах, как я и думал. «Эликсир» происходит от «аль иксир» — арабского, а «иксир» от «ксерион» — греческого. Это, конечно, Александрийские греки, и я уверен, что они унаследовали его от египтян. Он уверенно поднял взор. — Значит, «ксерион» — то же самое, что «эликсир». Я и забыл, что они изменились, после Авиценны.

— Могу я взглянуть на эту книгу?

— Конечно. И он передал ее.

— Сборник Алхимии, — прочитала Маргарита, глядя на титульный лист. — Андреас Либау. Ее глаза расширились. — Она была напечатана в 1595 году... и все это на латыни.

— Да, конечно. Один из старых стандартов. Но все равно она очень полезна.

— Должно быть, она стоит кучу денег. Она медленно вернула его. — Во всяком случае, теперь мы дошли до «эликсира». Что такое «эликсир», Пьер?

— Я думал, это известно каждому химику, Маргарита. «Эликсир» — это совершенно правильное соединение четырех элементов: тела — представленного медью и свинцом; и духа, представленного ртутью; мужского элемента и женского элемента. Кое-кто из философов добавлял золота, но я думаю, что напрашивается вопрос, не так ли? Он выжидающе посмотрел на нее.

— Пьер, вы заставляете меня чувствовать себя очень глупо. Что он делает?

— Конечно, он вызывает реакцию.

— Вы хотите сказать, что это катализатор?

— Ну, не совсем. Было бы точнее сказать, что он заставляет кремний и тербий реагировать, чтобы обеспечить необходимую теплоту реакции. Атомный номер кремния — четырнадцать, тербия — шестьдесят пять. Сложите их вместе, и что вы получите?

— Семьдесят девять?

— Совершенно верно. Тербий в свои шестьдесят пять — это справедливо. Это даже не совершенство. Семьдесят девять — это идеально. Это совершенство, любимое Пифагором, и хотя это довольно низкий изотоп, это верная вещь для количественного выхода силамина. Это все вам понятно?

Девушка вздохнула.

— Мне нравится разговаривать с вами, Маргарита, — сказал мужчина. — Я рад, что у Кона Патрика, наконец, появился патентный поверенный, который понимает настоящую химию.

Маргарита вопросительно посмотрела на него. — Пьер, я рада, что нравлюсь вам, потому что вы мне тоже нравитесь. Она тщательно взвешивала слова. — Не могли бы вы как-нибудь вечером прийти ко мне на ужин?

Мужчина удивленно посмотрел на нее.

Девушка торопливо продолжала: — Я прекрасно готовлю. Мы могли бы поговорить и послушать пластинки. Но вам, конечно, и не нужно...