Алхимия единорога

Холодный пот струился по его затылку, стекал на спину, в горле застрял комок, и из груди страдальца вырывались лишь еле слышные стоны. Я видел, как кожа его постепенно покрывается морщинами, словно на нее перебираются трещины со стен дома, волосы принимают оттенок листьев больных вязов, становятся ломкими, с проседью. Истончившиеся кости этого человека уже стали хрупкими, словно сучья старых деревьев. Теперь он даже не мог воссоздать в памяти облик женщины, по которой тосковал.

Распластавшись на садовых ступеньках в измятом грязном бежевом костюме, без галстука, в запыленных ботинках, со всклоченными волосами, мой двойник покрасневшими глазами смотрел на темные облака, образующие причудливые картины, диковинные фигуры. Это были признаки подступающего безумия, бороться с которым становилось все трудней.

Неделю назад этот человек получил срочное письмо от Алехандро Рейеса с трагической вестью о кончине Эльвиры. Письмо было кратким и сухим:

«Мой дорогой Родольфо!

Эльвира погибла, ее убили. Теперь ты стоишь так высоко, что едва ли эта смерть затронет твою душу, хотя знаю – память о былой любви еще жива в твоем сердце. Ей едва исполнилось двадцать шесть лет, и она была счастлива!»

Слова Рейеса, наперсника ближайшей подруги Эльвиры, Матильды де Обрегон, словно обдали кипятком сердце Родольфо. В письме были жестокие намеки, и теперь, неделю спустя, эти строки все еще отзывались болью в его душе.

Сколько тайных прогулок! Сколько поездок в загадочные и знаменитые места, такие как Прага, Венеция, Флоренция, Нью-Йорк, Марракеш, Стамбул!

Теперь в памяти Родольфо теснились воспоминания обо всех минутах, прожитых в течение тех лет. Он видел пальмовые рощи, оросительные каналы, и эти пейзажи смешивались с кирпично-красными пропыленными улицами Марракеша; из Марракеша он мысленно переносился в Эльче, как будто один город был продолжением другого. Ему неожиданно вспомнились ночные прогулки по гавани Аликанте, а потом перед его мысленным взором снова встали пальмы – теперь он смотрел на них из кубинского кабачка, сидя на террасе и любуясь ночным проспектом, изразцы которого были украшены волнообразным орнаментом.

То лето оказалось их последним летом.

Губы Эльвиры были такими юными и свежими, что само воспоминание о них омолаживало и прибавляло жизненных сил.

Эльвира Гарсиа училась на четвертом курсе на кафедре испанской филологии, а Родольфо был скромным архитектором и работал в мэрии в отделе градоустройства. Однажды декабрьским вечером местный поэт, профессор факультета филологии, представлял книжку своих стихов в конференц-зале Провинциального совета. Родольфо и Эльвира случайно встретились в коридоре, их представил друг другу общий знакомый: Родольфо – как друга поэта, Эльвиру – как подающую надежды прилежную студентку. Тогда Родольфо не разглядел красоты этой девушки, не заметил, насколько она моложе его, даже не помнил, о чем именно они говорили. В памяти остались только огромные зеленые глаза, пристально смотревшие на него. По окончании поэтического вечера Родольфо подошел к поэту, чтобы его поздравить, а когда вышел из зала, девушки и след простыл.

Родольфо прыгнул в машину и принялся колесить по центральным улицам, но впустую. Ему подумалось даже, что его познакомили с призраком. Но нет, он знал, что это не так! Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, он поехал домой и всю ночь не сомкнул глаз, а через несколько дней принял решение забыть Эльвиру.

Он не желал о ней вспоминать, но все же писал ей письма, не надеясь на ответ.

XXI

Я проснулся, рывком приподнявшись на кровати.

Что творилось в моей голове? Мне снились имена, снились такие подробности о людях, как будто я писал о них книгу. Кто они такие? Я видел их как в фильме, который в моей голове превращался в реальность. Эльвира, Родольфо и бесконечная череда второстепенных персонажей крутили и мяли мою память, словно соковыжималка.

Я вспотел, вымок так, будто действие моего сна происходило в пруду и я только что выбрался из воды.

Со мной что-то не так! Возможно, это были последствия вчерашней беседы за ужином. Слова Жеана и профессора Молины отдавались в моей памяти гулким эхом, меня заворожила мысль, что существует жизнь внутри жизней, что наш мозг – обиталище иных реальностей.

Меня пробрал озноб. Все построения квантовой физики разлетались вдребезги, знания становились бессильными и нечеткими, переменчивыми и непрочными, как вода, которая превращается в лед на морозе, испаряется при жаре, переходит из твердого состояния в жидкое, из жидкого в газообразное и исчезает.

Мне снились какие-то письма и ужасные истории. Я не хотел думать, не хотел видеть сны. Только жить – жить, существовать как можно дольше и при этом не стареть. Держаться любой ценой, контролировать свою память. А сны? Как подчинить себе сны, эти параллельные жизни, что растут, обособляются, внедряются в нашу жизнь? Другие измерения, тайные миры. Неужели все это существует только у нас в голове?

Я захныкал, точно ребенок. Меня начали терзать странные угрызения совести. Я чувствовал себя узником, который несет справедливую кару за преступление.

Виолета беспокойно заворочалась – похоже, ей тоже что-то снилось; Джейн забормотала. Какая тревожная ночь!

Бывают дни, когда мы просыпаемся и ощущаем себя зомби, лишенными способности рассуждать. Волшебство вещей и людей тает, как закат над горизонтом. Сперва закат – это яркое, мощное, четкое и прекрасное зрелище, но потом краски размываются и гаснут. Красное превращается в бурое, а потом быстро тает, словно мираж.

Виолета и Джейн окончательно меня разбудили.

– У меня выдалась тяжелая ночь. Но теперь мой горизонт – вы, и мне уже легче. Вы настоящие?

Девушки рассмеялись, но я продолжал настаивать:

– Ведь это не сон? Вы настоящие?

– А сам-то ты как думаешь? – спросила Виолета.

– Не знаю. Но мне только что приснилась целая история с именами, фамилиями, с разными городами, похожая на отрывок из рассказа. Посмотрите, я весь дрожу, и сердце до сих пор частит. Мне приснилось, что моя жизнь – лишь сон, что я живу в какой-то виртуальной реальности, которая мне снится.

– Понятно. Ты насмотрелся фантастики и теперь не понимаешь, что к чему.

– Да нет, дело не в этом.

– Хочешь сказать, что сейчас находишься в виртуальной реальности, а во сне разглядел свою настоящую жизнь?

– Не совсем так. Но тут поневоле задумаешься. Я живу странной жизнью: ищу бессмертие, словно кладоискатель, сплю с двумя прекраснейшими на свете женщинами и трачу все силы на то, чтобы встретиться с неким человеком.

– Это и есть твоя реальность. Другой не существует.

– Каждый человек – творец собственной реальности.

– Тебе нужно еще поспать, ты заговариваешься. На-ка, выпей…

Виолета достала бутылочку с эликсиром.

– Нет! Я слишком часто принимаю это зелье. Кто поручится, что это не галлюциногенный состав?

– Теперь ты бредишь. Тебе нужна помощь. – Виолета поднесла эликсир к моим губам.

Я резко отмахнулся, и бутылочка упала на пол.

Я был рассержен и подавлен. Моя реальность вдруг перестала меня удовлетворять. Я не желал мириться с настоящим в ожидании чего-то иного, лучшего.