Алхимия единорога

– Рамон, познакомься, это Велько Барбьери, лучший писатель Хорватии, по крайней мере, если судить по спискам бестселлеров. Самый большой успех имела его история гастрономии, изложенная в повествовательной форме. Кроме нее он написал много книг, а еще он замечательно готовит.

Велько, приветливо посмотрев на меня, сказал на чистом испанском:

– Так значит, вот по кому мои девочки сходят с ума.

Эти слова застали меня врасплох, я не нашелся с ответом, а просто с улыбкой протянул руку. От рукопожатия Барбьери у меня хрустнули пальцы.

С этого момента Барбьери, замечательный человек, патриот своей родины, полевой командир сербской войны, стал считать меня своим парнем.

Барбьери, неравнодушный ко всему на свете, понимал толк в вине и застолье. Он всегда подогревал бутылки над камином, прежде чем их открыть, проникал на любую кухню и вмешивался в стряпню, прикасаясь к блюдам рукою мастера. Он был великолепным кулинаром, озабоченным тем, чтобы подарить желудкам счастье. Я бы назвал Барбьери алхимиком от гастрономии.

В тот вечер мы обедали в доме одного архитектора, владевшего роскошной виллой с видом на море в предместье Макарски. Нас потчевали всевозможными лакомствами с кухни и из сада; красные вина и черешневый ликер были превосходны. Несомненно, эта радушная бездетная чета умела завоевать расположение гостей через желудок. Столом распоряжалась племянница хозяев, принадлежавших к высшим слоям здешнего общества, о чем легко можно было догадаться по скатертям и столовым приборам, но в первую очередь – по изысканности угощения.

Племянницу звали Диана, она усердно ухаживала за мной: следила за тем, чтобы всегда хватало вина в бокале, с пугающим рвением меняла мои тарелки. Виолета и Джейн поглядывали на меня вполглаза, их очень забавляло мое растущее изумление. Время от времени к нам подходил Велько, требуя от меня отчета о качестве блюд. Не считая моих подруг, он был здесь единственным человеком, с которым я мог без труда общаться.

После обеда появился ансамбль клапы. Песни эти исходили из сердца, из душ этих людей – мечтателей и поэтов. Мурашки опьянения щекотали мои ноги, поднимаясь вверх, к вискам. Я улыбался, что-то выкрикивал: я был счастлив. Чем дольше звучала музыка, тем медленней и печальней становилась.

Обед закончился в пять часов, и мы перешли в соседнюю комнату с диванами и удобными креслами, расставленными у большого камина. Настало время сладкого, ликеров и потрясающего пения: в нем сосредоточилась душа хорватов, но корнями оно уходило в Далмацию. В Средние века далматинцы захватили все окружающие территории, и два народа навсегда слились – северяне и романцы, возможно, греческого происхождения.

Диана в любую минуту готова была мне услужить. Она уселась рядом и заговорила на вполне понятном английском, однако странная робость помешала мне ответить, и я не смог вымолвить ни слова.

У Дианы было идеально красивое лицо. Светло-зеленые глаза притягивали, как два магнита, невозможно было отвести от них взгляд. Она отличалась отличными формами: я не назвал бы эту девушку толстой, но ее бедра и бюст смотрелись весьма внушительно. Женщины подобного типа внушают трепет, из-за своей красоты выглядя совершенно недоступными.

Итак, я решил сохранять благоразумие, к тому же Виолета и Джейн издали посматривали на меня, и мне приходилось сдерживаться и следить за своим поведением. Что поделать, я снова заглядываюсь на других женщин. По крайней мере на эту, которая чем-то напомнила мне Карлотту.

Неожиданно я понял, что с тех пор, как мы приземлились в Хорватии, у нас ни разу не зашел разговор об алхимии, о бессмертии. Мы просто наслаждались радостями жизни, безнаказанно блаженствовали, как в раю. Никакого спартанского распорядка дня, никаких гастрономических ограничений. Мы брали от жизни все; это смахивало на римскую вакханалию, только без секса, и напоминало наши с Виолетой и Джейн южные пиршества, наши нескончаемые вылазки в загородные дома или на природу осенью и весной, когда поглощать еду и вино было так же естественно, как дышать, когда сама атмосфера была пропитана духом чревоугодия и бражничества. Здесь царствует бог Вакх, который всех насытит. И все тут!

Судя по всему, с философией придется подождать до острова Хвар или до другого удобного момента. Здесь же подлинные мудрецы рассуждали только о еде, напитках и песнях.

Клапы меня обворожили. Они были полны счастья, гостеприимства, духовности и помогли мне влюбиться в этот край.

Диана вызвалась показать мне самые живописные уголки Макарски. Я спросил, знакома ли она с Виолетой и Джейн, и девушка ответила, что видит их впервые. Оказалось, Джейн прислушивалась к нашему разговору: моя подруга объяснила, что они с Виолетой почти не бывали в Макарске, зато много раз проводили лето на Хваре, и там у них больше друзей. Диана, оставив реплику Джейн без внимания, рассказала, что живет на улице Ядранска, совсем рядом с нашей гостиницей, и готова провести меня не только по знаменитым, но и по тайным местам.

– А что, существует и подземная Макарска?

Диана посмотрела на меня с удивлением, не понимая, шучу я или говорю всерьез.

– Что-что?

– Нет, ничего. Я спросил, не подумав.

Велько владел домом на небольшом, поросшем соснами утесе – уединенной тихой усадьбой, построенной на фундаменте бывшей гостиницы. Дом находился возле пляжа, но в то же время недалеко от центра города.

Тот вечер тянулся бесконечно и сладко. После ликеров мы вновь перешли на молодые вина, и я подумал, что близится ужин. Пробило семь, а музыканты клапы вовсе не думали прощаться: некоторое время они выпивали и пересмеивались с нами, а потом вновь взялись за свою печальную музыку.

Диана, ее дядя и тетя вместе с двумя помощниками вышли из гостиной и вскоре вернулись с подносами, нагруженными шпигованным мясом, оливками, сухофруктами, ветчиной, салатами и винами – на сей раз то были «Фарос» и «Савала». Под тосты, шутки и музыку к нам присоединилось еще несколько гостей – врачей, архитекторов, преподавателей, ближайших друзей наших хозяев. Мы наслаждались роскошным пиршеством до десяти часов вечера.

Порядком подустав, мы стали прощаться, но, к моему изумлению, в итоге просто перебрались в другое место. В заведении под названием «Кафе искусства» устраивалась вечеринка. В этом слегка нелепом кабачке в национальном стиле все еще сохранилась обстановка старой коммунистической Европы; мы веселились там до самого рассвета. В «Кафе искусства» было полным-полно художников, музыкантов, преподавателей и литераторов. Меня представили мэру Макарски и группе поэтов, которые на следующий день собирались проводить в городе «The Kacic» – литературный фестиваль с участием творческого люда со всего Средиземноморья, да и из других европейских стран.

У Дианы была роскошная улыбка, преображавшая все лицо: когда девушка улыбалась, глаза ее начинали сиять, на щеках появлялись чудесные ямочки. Мне с ней было очень непросто, поскольку я не мог с ней поболтать, открыть свой мир, соблазнить ее словом. Не имея возможности поговорить, я пытался объясниться жестами и выразительной мимикой, скорее всего, походившей на гримасы шимпанзе. Диана смеялась над этим до упаду, однако это был единственный способ привлечь ее внимание и, возможно, пробудить к себе интерес. Для окончательного штурма время еще не пришло.

Северные женщины хороши тем, что в них мгновенно закипает кровь и они переходят в нападение, отбросив прочь надоевшие ритуалы традиционного ухаживания, при которых мужчине волей-неволей приходится брать инициативу на себя. Диана не собиралась долго ждать, поэтому назначила мне встречу у себя дома. Я полагал: мы отправимся на экскурсию и встретимся в холле гостиницы, однако девушке, очевидно, было известно, что я прихожусь Фламелю чем-то вроде зятя, и она не желала навлечь на себя возможный гнев Виолеты и Джейн. Будь хорватка знакома с ними поближе, ей стало бы ясно, что сестры Фламель как будто сделаны из бамбука. Они прочны, однако, когда начинает дуть сильный ветер, проявляют гибкость и умеют противостоять его порывам с природной мудростью.