Алитет уходит в горы

– О! Это очень много товаров будет. Ведь у тебя пушнина со всей тундры.

– Очень много.

– Половину товаров мне? А что я с ними буду делать? Торговать? Не люблю торговать. Я великий ловец!
– гордо сказал Лёк.
– Пусть белолицые торгуют, они сами делают свои товары. Я делаю только ремни и меняю их на оленьи шкуры, нужные мне для одежды. Мне много товаров не нужно.

– Торговать ты не будешь. Товары можно выменять на живых оленей. Или тебе не хочется обзавестись большим стадом? Разве не думает об этом каждый кавралин - береговой человек?

– Стадо оленей?
– с любопытством спросил Лёк.

– Ты хочешь подарить мне стадо оленей? Что-то я ничего не могу понять. Разве я твой родственник? Или ты стал таким слишком добрым?

– Ты будешь помогать мне, я - тебе.

– Я подумаю. Я посоветуюсь с Лосем. Он понимающий человек. Приятелем стал.

– Не надо советоваться. Я не люблю русских, - сморщившись от неприязни, сказал Алитет.
– К ним убежала сейчас Тыгрена. Наверное, они захотят оставить ее вблизи себя. Но все равно я возьму ее. Зачем они портят людей и нарушают обычаи наших предков? Сколько зим я кормил ее! Одевал в дорогие одежды!

– Обычаи наших предков не надо нарушать, - подтвердил Лёк.
– Закон есть закон. Если старый закон, подобно умирающему человеку, уходит, должен родиться новый закон. Человеку без закона нельзя. Собаки живут без закона... А ты сам зачем нарушил закон наших предков? А?
– озадачил его Лёк.
– Разве Тыгрена не была женой по обещанию того юноши из Янракенота Айе? Слышал я, что она с детства была предназначена ему в жены. Ты зачем забрал ее?

– Я богат. У меня много еды. А он, этот Айе, разве мог прокормить ее?

– Говорят, сейчас он стал капитаном маленького железного парохода. Теперь у него достаточно еды.

– Я привык к Тыгрене, я тоскую по ней, и я все равно ее заберу.

– Смотри сам, - неохотно сказал Лёк.

– Но ты мой приятель, Лёк. Тебя слушается народ. Русские тебя слушаются. Ты должен пустить слух по побережью, чтобы Тыгрена вернулась. Пусть этот слух пойдет впереди меня.

Лёк промолчал и вдруг, заложив руку за спину, простонал:

– И-и-и! Спина болит. От работы спина болит. Думаю делать деревянный вельбот. Лось обещал достать мне досок.

Женщина поставила на столик кружки и стала наливать чай.

– Давай лучше чай пить, - сказал Лёк.

Алитету тягостно было вести эту беседу. Он вдруг поднялся и сказал:

– Я не хочу чаю. Тороплюсь. Сейчас поеду.

– Гм, ты думаешь, можно обмануть Лёка? Не обманешь. Так я и поверю тебе, что ты не хочешь чаю! Ну, торопись, торопись!

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

После праздника на строительстве Лось провел выездное заседание ревкома. Здесь были приняты решения о ликвидации временной больницы в Лорене и переводе отряда Красного Креста во вновь отстроенную больницу культбазы. Такое же решение вынесено и о пушной фактории. Решено было ускорить строительство школьного интерната, ветеринарно-зоотехнического пункта.

Задула пурга, но работа не приостанавливалась ни на один час. Андрей Жуков отдавался целиком новой для него деятельности начальника строительства. Предстояло построить еще жилые дома. И хотя работа шла хорошо, Андрей очень нуждался в добром совете Лося.

– Ты почаще нас навещай, Никита Сергеевич. Сам знаешь, что я не ахти какой администратор и хозяйственник.

– Ничего, ничего, Андрюша. Не скромничай. Работа у тебя идет хорошо. Правильная линия у тебя. Надо только чуть-чуть пожестче и понастойчивей проводить ее.

Они стояли в снегу около выраставшего сруба, и Лось, положив руку на плечо Андрея, добавил:

– Смелей, смелей, Андрюша! Уверенней чувствуй себя. Дров не ломай, но и спать не давай прорабу. Требуй выполнения графика, невзирая ни на пургу, ни на что. Ослабишь вожжи - сразу появятся разные объективные причины: Север, пурга, усталость. Вот так, Андрей Михайлович!

Лось многозначительно подмигнул и сказал:

– А через месяц вызову и тебя и прораба в ревком с докладом о ходе строительства.

– Подхлестывать нас?
– подмигнул Андрей.

– Да. Теперь о курсах. Имей в виду, что по твоему участку побережья к промысловому сезону нужно во что бы то ни стало подготовить мотористов. Скоро приедет к тебе Осипов. Айе с увлечением отдается этому делу, но помогать ему нужно еще много, хотя он и очень важным стал за последнее время. Человек растет на глазах.

– Еще бы! Он теперь "имеющий жену" и даже сына, - весело сказал Андрей.

– А Тыгрену, Андрюша, надо устраивать на работу. Нравится она мне. Из нее выйдет толк. Характер есть.

– Я уже говорил с доктором. В санитарки зачислим ее.

– Пусть начинает хотя бы с этого. Освоится, поучится, а там, к моменту перехода от ревкомовской системы к райисполкомовской, проведем ее в члены райисполкома. Знаешь, как она будет работать! Желание жить по-новому у нее уже теперь в кровь вошло: она выстрадала его, это желание, своей трудной жизнью.

А между тем Тыгрене странной и смешной казалась жизнь в деревянной яранге. Все здесь было необычно. Она с трудом отвыкала от своих привычек. Первые дни она даже уставала от новой жизни и удивлялась, как Айе так быстро ко всему привык. И все же жизнь с Айе, к которому она так стремилась, была очень хороша. С ним можно ко всему привыкнуть, даже и к такому неудобному деревянному жилищу.

Как-то Айе привез девочку-подростка и сказал:

– Тыгрена, это Берта. На одну зиму Рультына отпустила ее. Пусть живет у нас и играет с Айвамом. Не надо оставлять малыша одного, когда будешь уходить в больницу. Вон крючок на двери. Когда нас нет, можно запереть дверь. Так живут таньги на Большой земле.

Тыгрена рассмеялась и подошла к двери, рассматривая крючок.

– Медведь сюда не придет...

– А если Алитет захочет украсть Айвама?..
– вдруг испуганно сказал Айе.

Тыгрена насторожилась и, взявшись за крючок, почти крикнула:

– Берта, вот так закрывай дверь. Услышишь мой голос или Айе, тогда открывай.

Айе втащил "подставку" - кровать на высоких ножках - и, как знаток таньгинской жизни, начал устраивать постель.

Он взял Айвама, усадил его в кроватку и сказал:

– Пусть, Тыгрена, и он живет по-новому...

Мальчик смеялся.

– Айе, он не сумеет жить по-новому. Упадет - ногу сломает. Не станет охотником.

– Нет, тут загородки. Это русский мастер мне сделал. Смотри, как прочно. Айвам сам не захочет вывалиться. Он теперь все понимает.