Алитет уходит в горы

Ни на суде, ни в разговоре с Андреем и Лосем злость не охватывала его так, как теперь, когда он очутился в одиночестве среди широкого простора. При мысли о русских он загорался такой ненавистью, какой никогда еще не испытывал.

Впереди разливался туман, низко стелясь по земле. Алитет вспомнил обрыв Медвежье Ухо, где он хотел погубить Лося и Андрея, и злобно выругал себя:

– Меркичкин я!

Сидя на нарте, он взмахнул остолом и изо всей силы ударил по спине заднюю собаку. Заскулив, собака упала - поволоклась: у нее отнялись ноги. Алитет затормозил нарту, отстегнул собаку и, бросив ее на дороге, помчался дальше.

"Глазам больно смотреть на русских, уши дрожат, слушая их слова. Как я мог проехать тогда острые камни у обрыва Медвежье Ухо?
– думал Алитет. А Браун? Обманщик Браун! От луны до луны просидел я в ущелье Птичий Клюв. И не дождался. Все они, таньги, одинаковые. Они испортили людей побережья. Даже Лёк! Теперь он зовет себя "впереди идущим", владельцем красной книжки, в которой заложено одноглазое лицо его. Рушится старая жизнь. Крепкие обычаи остались только в горах. Правда, и в горы русские начали проникать..."

Алитет тяжко вздыхал, размышляя в ночной тишине:

"Надо скоро, скоро уходить в горы, подальше от русских, там они все-таки не очень часто бывают. У Эчавто остались еще мои олени. У Папыле. Еще есть олени у мелких хозяев. Надо занять лучшие ягельники".

Прибыв домой, он разбудил Наргинаут и крикнул:

– Старая нерпа! Спишь, вместо того чтобы встречать мужа! Займись собаками!

Не раздеваясь, он бросился на шкуры и тут же крепко уснул.

Рано утром Алек разбудила Дворкина.

– Учитель, - тревожно заговорила она.
– Алитет вернулся. Я боюсь его. Один вернулся. А теперь, когда он узнает, что сбежал и мальчик Гой-Гой, он разозлится, напьется огненной воды - плохо будет всем.

– А куда сбежал Гой-Гой?
– спросил учитель, улыбаясь.

– Никто не знает. Он услышал от Наргинаут, что Алитет хочет увозить всех в горы, и сбежал. Гой-Гой не хочет в горы.

– Куда же он мог сбежать?

– Не знаю, - ответила Алек.
– Может, во льдах где-нибудь сидит.

Учитель опять улыбнулся.

– Нет, Алек, он хотел убежать во льды, но ведь он маленький и может погибнуть во льдах. Я задержал его.
– И учитель тихо добавил: - Гой-Гой спит в моей комнате, Алек. Пусть поживет у меня.

Алек молча смотрела на Дворкина, в глазах ее было удивление, потом радостное одобрение, и с волнением она сказала, показывая на свое ружье:

– Я принесла ружье Ваамчо. Поставь его у себя, Пожалуй, сильно злой будет Алитет.

– Ничего, Алек, не беспокойся. Ружье у меня тоже есть. Ты говоришь, один он приехал, без Тыгрены?

– Да, да, один.

– Я знал, Алек, что он вернется один.

– Ты русский шаман?
– удивленно спросила Алек.

Дворкин улыбнулся.

– Учитель я, Алек.

– Кто знает, о чем думает Алитет? Он погубит нас.

– Не погубит, Алек, - спокойно и уверенно сказал Дворкин.

Алитет спал долго. И все это время Наргинаут волновалась очень сильно:

"Как сказать Алитету об исчезновении Гой-Гоя?"

И когда Алитет пил чай, Наргинаут сказала:

– Три дня что-то не видно Гой-Гоя.

– Почему не видно?
– сухо спросил Алитет.

– Не знаю. Может, ему не захотелось уходить с берега в горы. Может, сбежал он.

И, к удивлению Наргинаут, Алитет спокойно сказал:

– Щенок, который не намеревается слушаться хозяина, пусть бежит со двора.

Алитет встал и объявил себя шаманом. Не взяв с собой никакой пищи, он ушел в камни на трое суток общаться с духами. Он голодал три дня и вернулся осунувшийся, в потрепанной одежде. И, несмотря на то что он был голоден, до вечера не попросил еды. Лишь к ночи Наргинаут принесла ему тюленьего мяса.

– Безумная, или и ты думаешь, что я бедным стал: собираешься кормить меня мясом, которое может радовать только брюхо берегового мышееда? Оленьего мяса давай!
– крикнул Алитет.

– Алитет, ты теперь шаман. Шаманы говорят тихо, - осторожно напомнила Наргинаут.

– Оленьего мяса давай!
– еще громче крикнул Алитет.

– Оленины нет. Надо съездить за оленями.

– Тогда нынче ночью бросим берег и навсегда уйдем в горы.

– Не успеем добро собрать. У нас три нарты осталось. Не заберешь все. Яранга, склад железный...

– Безумная! Разве в кочевьях нужно железо?

– Учитель заберет его. Зачем ему оставлять?

– Ого! Пожалуй, ты не худшая советчица, чем Тыгрена, ставшая неразумной и коварной. Возьми пешню, иди на море и начинай долбить лунку около льдины, похожей на собаку. Два шага в длину и полтора в ширину. Ступай.
– И Алитет опять развалился на шкурах.

Осунувшиеся скулы его дергались, глаза в узких щелках возбужденно бегали, он ожесточенно теребил редкую, давно не срезавшуюся черную с проседью бороду.

– Столбы от склада и яранги, доски и все дерево стащи в одну кучу. Заставь это сделать Аттенеут. Много работы будет ночью.

Стойбище погрузилось в крепкий сон.

Алитет сдирал гофрированное железо, женщины укладывали листы на нарты и отвозили их в море, к лунке.

В темноте, напоминая скелет кита, вырисовывался остов торгового склада Алитета. И когда к лунке были доставлены последние листы, сюда торопливо пришел Алитет, Он схватил один лист и долго смотрел на волнистую оцинкованную поверхность его. Наконец, подойдя к самой лунке, бросил в нее железо. Лист скользнул и исчез в пучине моря.

Алитет хватал листы и бросал их в лунку. Наргинаут быстро подавала их.

Аттенеут торопливо стаскивала в одно место бревна, доски.

– Зачем сюда таскать? К вышке надо! А то еще будут лазить на нее. Стоймя ставьте дерево около вышки.

Дула поземка.

Всю ночь напряженно работал Алитет. Уже стояли три упряжки и нарты, загруженные домашним скарбом, необходимым в горах.

Алитет притащил к вышке банку с керосином. Он выплеснул керосин на сложенное дерево, бросил зажженную серную спичку, и огромное пламя охватило груду сухого дерева.