Алитет уходит в горы

Она держит его в своих сильных руках и говорит:

– Айвам, это море! Ты будешь великим ловцом! Я сама научу тебя ловкости. Ты станешь настоящим человеком.

Глядя на море - источник жизни, Тыгрена опять вспомнила Алитета.

"Всегда так, - с досадой подумала она, - дома нет его, а в голову все-таки лезет".

И беспокойные думы потянулись одна за другой, как морские волны.

"Опять скоро вернется. Хорошо, что недолго будет в стойбище. Живет в дороге. Луна из маленькой сделалась большой, а он все ездит и ездит. Пусть. Пусть долго не приезжает".

Удивительная пора стоит на Севере в это время! Земля так залита солнцем - глазам больно. Оно щедро посылает свои длинные лучи на землю, радуя человека. Но будто и этого недостаточно: из-за гор поднимается луна. Полная, огненно-красная, она улыбается солнцу.

Тыгрена показывает ее сыну.

– Смотри, Айвам, жена солнца вышла.

Вдали возле берега показалась байдара. Тыгрена громко и восторженно заговорила:

– Смотри, смотри. Айвам! Байдара! Это Ваамчо плывет!

Байдара шла с обнаженной высокой мачтой. От самой верхушки мачты до берега протянулся длинный тонкий ремень. Пять собак бежали по краю берега и тащили на ремне байдару. Быстро скользила байдара по гладкой поверхности моря, приближаясь к стойбищу Энмакай.

Подросток-погонщик в одних нерпичьих штанах бежал рядом с собаками, и на его темно-коричневом теле играло солнце.

Подошла байдара. Ваамчо прыгнул с нее прямо в воду. Задыхаясь от желания рассказать необычные новости, Ваамчо подбежал к Тыгрене. Лицо его было взволновано, и, хотя в байдаре он не работал веслами, пот выступил на его шее. Он молча сел у ног Тыгрены и, глядя в море, тихо проговорил:

– Тыгрена, дурные вести привез я. Я узнал их в соседнем стойбище.

– Какие, Ваамчо?
– тревожно спросила она.

– Хищный морж потопил вельбот Алитета. Пропали люди. Все пропали. Много наших охотников пропало.

– Утонули?! Все?
– переменившись в лице, испуганно спросила Тыгрена.

– Все утонули. Только Чарли Красный Нос вылез на льдину. Его нашли, когда он умирал... И Алитет утонул.

Радость и горе смешались в душе Тыгрены. Она не могла стоять и села на гальку. Прижав сына к груди, она сидела молча. Молчал и Ваамчо. Люди вытаскивали байдару на берег.

Тыгрена ласково взглянула на сына.

– Айвам, теперь, пожалуй, будет перемена жизни, - шепотом сказала она.

На мгновение счастье отразилось на ее лице. Теперь никто не заставит ее жить в Энмакае. Нет больше Алитета. И опять на лицо набежала грусть. Сколько женщин сразу осталось без мужей! И Туматуге, и Апа, и Кейнин, и Вальхиргын. А Гырголь? Он совсем недавно женился. "Жалко людей", - с грустью подумала Тыгрена.

Она долго сидела молча, и Ваамчо не мешал ей думать. Даже Айвам притих, не понимая, почему мать не смеется. Вдруг Тыгрена порывисто встала, взяв сына за руку.

– Ваамчо, - решительно сказала она, - я завтра ухожу из стойбища Энмакай. Я пойду искать Айе. Теперь я буду жить рядом с ним.

– Тыгрена, он живет с русскими в одном стойбище. Ушел он от кочевников.

– Пусть. Если правда, что они стали его приятелями, я буду вышивать тем русским самые красивые торбаза. Я буду охотиться еще лучше. У нас будет много мяса. У нас будет много детей.

– Тыгрена, я отвезу тебя на своей байдаре, пристегну десять собак - и мы понесемся быстро, как весенние птицы. Я сам буду погонщиком собак, а ты ведь знаешь, как я бегаю!

– Ты добрый, Ваамчо. Ты очень добрый. Ты настоящий человек, Ваамчо!.. И Айвам будет такой же. Айе будет очень любить его. Я знаю.

К берегу бежали женщины.

С широко раскрытыми глазами они слушали Ваамчо. Их лица стали каменными, но ни одного вздоха не услышало солнце, ни одной слезинки не подсмотрела луна.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ревкомовцы еще спали, когда в их комнату ворвался продолжительный хриплый гудок парохода. Он взорвал северную тишину - и вмиг стойбище ожило.

Уполномоченный ревкома Лось и его секретарь Андрей Жуков вскочили с кроватей и, уставившись друг на друга, улыбаясь, прислушивались к гудку.

Распахнулась дверь, и вбежавший Айе тихо, по взволнованно сказал:

– Пароход. К берегу подходит...

После того как Лось и Жуков свалились с обрыва и Айе помог им выбраться из тундры, он вместе с ними приехал в ревком и готовился к отъезду на Большую землю. Айе, чувствуя расположение к себе русских начальников, держался важно и, казалось, даже возмужал. Черные усики его стали гуще, с лица исчезла растерянность. Он гордился тем, что собирается в далекий путь, куда не всякий решится поехать. Но, увидев пароход, Айе испугался.

– Может, не надо мне ехать на Большую землю?
– умоляюще прошептал он.

Айе сказал это так тихо, что ни Лось, ни Андрей, занятые своими мыслями, не услышали его.

Андрей бросился к окну, сорвал занавеску и, приплясывая, заорал:

– "Совет" пришел! "Совет"!

– Опоздал, друг, с новостью. По гудку узнаю "Совет", - торопливо застегивая пуговицы гимнастерки, сказал Лось и вдруг тоже пустился в пляс.

Половицы пошли ходуном, и весь ревкомовский домик задрожал.

Один Айе стоял неподвижно, не зная, радоваться ли ему или пора уже начать грустить. Ведь этот пароход должен увезти его далеко-далеко, в неведомую русскую страну. И что случится там с ним, никто не знает. Увидит ли он Тыгрену?

В утренней тишине, оглашая побережье, загрохотала якорная цепь. Скрежет железа казался Лосю и Жукову торжественной музыкой.

Торопливо и шумно охотники спускали байдару на воду.

Лось так налег на весла, что они прогибались и скрипели.

– Ага-га-га! Ага-га-га!
– выкрикивал рулевой, старик Ильич, и байдара быстро неслась к пароходу.

На борту "Совета" толпились люди. Они с любопытством разглядывали подходившую байдару и, свесив головы через борт, оживленно переговаривались. Они впервые видели лодку с прозрачными бортами. Желтоватая моржовая кожа, очищенная от ворса, просвечивала, и байдара казалась таким легкомысленным сооружением, что прибывшие на пароходе люди поражались, как можно выходить на ней в море? Между тем эта байдара поднимала трех моржей.

С капитанского мостика послышался громкий, густой командирский голос: