Аллигат 2

Исподтишка поглядывала на него, не спеша накрывая на стол.

Не в духе, — с огорчением отметила его состояние. Неприятное покалывание разлилось по рукам и ногам. От сосредоточенного на ней мужского взора всё валилось из рук. Она неловко гремела тарелками и чашками, уронила щипцы для сахара и едва не опрокинула бульотку.

Стэнли поморщился. Необычайно громкий звон фарфоровых чашек и столовых приборов раздражал. Апельсиновое желе выглядело подтаявшим и неаппетитным. От вида мерланга под хлебными крошками к горлу подступил внезапный приступ дурноты.

— Оставь, Лоис, не суетись. Я не голоден, — сглотнув ком в горле, обронил мужчина.

Женщина подавила тяжёлый вздох и оставила приготовления. Придвинув к креслу стул, села рядом:

— Вы сегодня необычайно задумчивы и тихи. Что-то случилось?

Виконт закрыл глаза и потёр переносицу:

— Налей мне виски.

Когда Лоис поднесла ему стакан с тёмной жидкостью, Стэнли поспешно выпил. До дна. Шумно выдохнул и посмотрел на женщину. Глубокий вырез светло-сиреневого платья открывал соблазнительную грудь. Собранные в аккуратную причёску волосы лежали на плечах, оттеняя молочной белизны кожу. Только и это раздражало его милость: грудь казалась вызывающе открытой, а кожа чересчур белой.

Лоис поправила на запястье съехавший браслет в виде свернувшейся змеи — последний подарок лорда — и выжидающе посмотрела на него.

— Расскажите, не держите в себе. Вам станет легче, — сказала мягко, накрывая ладонью его руку, лежащую на подлокотнике кресла.

Мужчина упорно молчал.

— Сегодня у меня был удачный день, — сообщила она в надежде отвлечь виконта от тягостных дум. — Примерка платья у моей модистки прошла на удивление быстро. На днях оно будет готово. Вам понравится. После я гуляла в сквере. А вчера, вот… — поспешно встав, достала из секретера лист рисовальной бумаги. — Посмотрите, что у меня есть, — широко улыбнулась.

Взяв протянутый лист, Стэнли всмотрелся в портрет Лоис, выполненный карандашом. Разительное сходство! На миг ему показалось, что он где-то уже видел что-то подобное. Не женщину, изображённую на нём, а как именно это было передано.

— Вчера я познакомилась с художницей, — продолжила она. — Знаете, мы с ней немного похожи. Мы одного роста и сложены одинаково, только она белокурая и ясноглазая. Она не отказала мне в просьбе, и будет учить меня рисованию. Я вот всё время смотрю на роспись вееров, — схватила она со столика журнал и развернула его. Ткнув пальцем в разворот, взволнованно произнесла: — Как бы я хотела заниматься этим. Я уже купила веерный «экран», инкрустированный кружевными вставками с вшитыми в него бумажными медальонами для росписи красками. Я заполню их райскими птицами или цветами. «Станок» изготовлен из пластин пятнистой черепахи. Хотите посмотреть? Очень красивый получится веер.

— Веер? Какой веер? — недовольно хмурясь и не отрывая глаз от портрета, рассеянно спросил Стэнли. Появившаяся мысль ускользнула так и не оформившись, оставив в душе лёгкое чувство разочарования и утраты.

Зато Лоис таяла от удовольствия, видя, что лорду Хардингу не хочется выпускать её портрет из рук. Пусть бы он его забрал, чтобы время от времени доставать из тайного места и воскрешать в памяти её образ.

— Мы с ней договорились, что вместо платы за уроки я буду учить её музыке. Представляете, она не умеет играть на пианино! — воскликнула она, забирая портрет из рук виконта. — И по всему видно, что воспитывалась в пансионе и нуждается в деньгах. Мне так хочется ей помочь. Она такая милая.

— Так пусть найдёт место гувернантки или пойдёт в компаньонки, — устало промолвил он.

Женщина на миг задумалась. Она ничего не знает о новой знакомой. Да, одета та, как состоятельная леди, а вот украшений на ней нет. Даже самого дешёвого серебряного колечка! И работает… А руки холёные, белые, не знавшие тяжёлого труда. Ей бы и впрямь служить гувернанткой или продавщицей в большом магазине. Может быть, она приехала из крошечного городка и у неё нет положенных рекомендаций?

— Не думаю, что у неё есть для этого рекомендации. Она бы обязательно ими воспользовалась. Так ведь? — Лоис вопросительно смотрела на недоумевающего виконта, не понимающего, что от него хотят. — Давайте поможем ей, — сложила она ладони в молитвенном жесте, надула губки и прикрыла ресницами влажно блеснувшие глаза. — Умоляю вас.

— Мне не нужны уроки рисования, — усмехнулся Стэнли, глядя в журнал, непонятно как оказавшийся в его руках.

— А что если… — подсела к нему Лоис ближе и склонилась к его плечу. Тихо, заговорщицки заговорила: — У вас же есть связи. Если я спрошу у неё позволения помочь ей найти пристойную службу, вы не откажете в милости дать ей протекцию?

От душного запаха розовой воды, окутавшей его, захватило дыхание. Виконт отстранился и с преувеличенным интересом посмотрел на Лоис:

— Сколько ты знакома с художницей? Пятнадцать минут, полчаса? — на столик полетел журнал. — Ты уверена в её благонадёжности? С твоей стороны весьма неосмотрительно не то что брать у неё уроки без протекции и рекомендации, а и впускать в дом. Не смей этого делать.

— Она произвела на меня хорошее впечатление, — потупилась Лоис, сожалея, что начала разговор. Когда лорд Хардинг не в духе, а это случалось нечасто, лучше помалкивать.

— Сыграй мне, — услышала она задумчивое. — И виски налей.

Она с готовностью исполнила последнюю просьбу и села за пианино:

— Сыграть Штрауса? Марш или польку? — подняла тяжёлый клавиатурный клапан.

— Шопена. Ноктюрн до-диез минор.

Лоис повернулась к виконту и застыла в удивлении. Лирический и очень грустный ноктюрн наизусть она не знала и никогда ему не исполняла. Увидев, как мужчина свёл брови и удобнее устроился в кресле, подавила вздох. Таким она видела его впервые. Определённо что-то случилось.

Что? — ломала она голову, искоса поглядывая на лорда. Приподнявшись, перебирала нотные альбомы на верхней крышке пианино: где же пьеса? В каком из альбомов? Облегчённо выдохнула, когда поиски оказались быстрыми.

Первые аккорды ноктюрна заставили успокоиться учащённо бившееся сердце. Стэнли расслабленно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Мысли потекли плавно, пробуждая печаль об ушедшем времени, которое не вернётся никогда.

Нежная и трогательная мелодия воскрешала воспоминания. Виделась Шэйла, сидящая за инструментом, её прямая осанка, изящные руки, мелькающие над клавиатурой, глаза, прикрытые длинными ресницами, шелковистые светлые локоны, мерно вздымающаяся грудь.

Виконтесса виртуозно играла на пианино. А вот пела крайне редко и исключительно для гостей. Он любил слушать её игру. Он бы слушал её бесконечно. Неважно, что именно: лихую мазурку или торжественный марш, томный вальс или величавый полонез. В такие минуты ему казалось, что останавливается время.

Шэйла… Она не шла из его головы. Его преследовали видения их прогулки в весеннем лесу. Он слышал прелый запах прогретой солнцем пробудившейся земли и тихий грудной смех виконтессы. Её вопрошающий и чуть удивлённый взгляд, руки на его плечах, полуоткрытые для поцелуя губы, влажное учащённое дыхание, горячее податливое тело. И никого и ничего вокруг. Только биение двух сердец: гулкое, трепетное. Он давно не чувствовал себя таким… счастливым? Пожалуй, да, именно счастливым.

Внезапно наступившая тишина отозвалась болью в висках. Стэнли открыл глаза. Лоис сидела за инструментом и грустно смотрела на него.

— Играй медленнее, — прошептал он сдавленно.

— Что? — переспросила она.

— Начни пьесу заново и играй медленнее, — недовольно повторил он.

Лоис музицирует и поёт очень мило, но… Шэйла исполняла ноктюрн намеренно не спеша, словно желая в полной мере насладиться печалью каждого аккорда. Выворачивала игрой душу наизнанку. Сладко и больно.