Алло, милиция?
Шрифт:
Обменявшись после этого ещё десятком-двумя мало что значащих фраз, они расстались. Перед сном Егор осмотрел себя и убедился — «боевых» шрамов он не получил. Ни стыдиться, ни хвастаться нечем.
х х х
Утром следующего дня Лёха ждал Егора с подарком. О нём студент узнал, как только открыл дверь в кабинет. В нос ударил отвратительный смрад бомжатника.
Посреди кабинета восседал источник амбре.
Лёха открыл форточку. Граждане, проводившие ночь в милиции в состоянии алкогольного опьянения, наутро всегда пахнут одинаково, независимо от предыдущего аромата. Не розами.
—
Тот сразу заявил целый райдер: выпить воды, потом «залить горящие трубы» и чем-нибудь закусить. Егор дёрнулся было встрять, объяснить — кто в доме хозяин. Лёха показал глазами: забейся в угол и не отсвечивай, я сам.
Беседа с задержанным началась с темы его желаний.
— Не многовато ли хочешь, Пантелеич? Может, тебе ещё путёвку в Пицунду?
— Отвали, мусор, нах! За что меня вообще держат? Мне штраф выписали — я пшёл домой.
Коричневая куртка субъекта, наверное, помнила времена, когда Никита Сергеевич тряс руку Гагарину или стучал по столу в ООН. Спутанные седые волосы, довольно густые для почтенного возраста задержанного, лежали беспорядочной копной, соприкасаясь на лице с клочковатой бородой. Действительно по погоде были лишь пятнистые штаны, впечатление от них разбивалось о вьетнамки поверх дырявых носков… Среди зимы!
Он попытался встать. Егор выскочил из угла, куда его сослал Лёха, и надавил на плечи Пантелеича, заставив вновь опуститься на стул.
— Не торопись. Нам ещё долго тереть, — с этими словами опер потянулся к графину и глотнул прямо из горлышка. — Что ж ты так выглядишь скверно?
— Ну, выпил…
— Я не про жёваную харю. Одет в рваньё, не стрижен, в тапках… Разит от тебя. Фу-у! А пенсию получаешь…
— Её моя баба забирает!
— … И квартиру сына сдаёшь, пока он на зоне. Нетрудовой доход, между прочим.
— Вот на эти деньги и пью. На честные. Не ворую!
Лёха хлопнул в ладоши.
— Браво! Аплодирую. Скажи ещё: не торгуешь наркотой и не совращаешь малолеток, выпишем тебе благодарность как самому образцовому жителю микрорайона «Восток» за прошлый год.
— Не торгую… Чего надо, начальник? И попить бы…
— Ещё раз. Фамилия, имя, отчество, адрес кавказца, что снимает у тебя квартиру.
Пантелеич отрицательно мотнул головой.
— Отвали, начальник. Ничего не скажу.
— Почему? — сыщик был само терпение.
— Штраф ему захотите выписать… Зачем хорошему человеку штраф? А так он меня другим советует.
— Другим? Тоже с Кавказа? — вмешался Лёха.
— Да откуда вам знать, что с Кавказа… А что, подумаешь, и с Кавказа. Тоже нормальные люди. Наливают, если что… Мужики, дайте выпить!
В голову Лёхе пришла забавная мысль. В одёжном шкафу у него валялась пустая водочная бутылка, вроде как вещдок после эпохальной кражи закаток с огурцами из гаражного подвала. По идее, на ней должны были сохраниться отпечатки пальцев, но бутылку, забытую на столе, наутро заботливо протёрла уборщица, и пальчики на ней теперь только Лёхины,
а он не настолько любил домашнюю консервацию, чтоб её похищать.— Слушай, Пантелеич, — подойдя, Лёха склонился к рантье-домовладельцу и приподнял его голову, защемив пальцами кустик бороды. — Милиции надо помогать. Потому что милиционеры — народ благодарный. У соседей-оперов вчера пьянка была. Наверняка полбутылки осталось.
Егор спрятал лицо в ладонях, чтобы не заржать. За короткое время в оперативно-розыскном отделении он усвоил: сыщик не допьёт бутылку водки, только если умер. Тогда её допьют другие опера — за упокой души усопшего.
Заметив жест Лёхи, он взял стеклотару из шкафа, а уже через минуту вернулся с бутылкой, до половины наполненной водой. На подоконнике возник гранёный стакан, Егор наполнил его до краёв. Пантелеич судорожно дёрнулся, но был отброшен дланью опера.
— Бухло надо заслужить. Рассказывай, кого в квартиру пустил.
Человек ёрзал на стуле, крутил головой, сучил в воздухе старческими дрожащими руками. Силы воли хватило надолго. Примерно минуты на полторы.
Близость вожделенной беленькой обострила его память до предела. Пантелеич чётко продиктовал фамилию и имя: Гиви Кучулория.
— Запасные ключи в дежурке забрали. Когда задержание оформляли. Квартира до конца месяца оплачена. Там его шмотки лежат.
— Ты же не против, если мы туда сходим, осмотримся? — сурово спросил Лёха. — Если развёл нас, урою! Ладно, пей.
Ему было немного совестно перед забулдыгой, обманутым самым бесчестным образом. Сейчас обман раскроется…
Но произошло неожиданное.
Пантелеич кинулся к стакану и притормозил на полпути. Морщинистое лицо скривилось ещё более. Он хукнул, занюхал рукав куртки и только тогда схватился за «водку». Содержимое стакана влилось в пищевод как в канализационную трубу, кадык едва двигался.
Секунд через десять задержанный преобразился. Исчез колотун, в руках, Физиономия разгладилась, будто бы даже помолодела. Шатающейся походкой Пантелеич вернулся к стулу. Опустился, устраиваясь удобнее. Раздался мощный храп.
— Что с ним? — поразился Егор.
— Вот же ско-отина! — возмущённо простонал Лёха, первым въехавший в ситуацию. — Мне, порядочному интеллигентному менту, нужно платить кровные, чтобы надраться. Этот огрызок вообразил водку в стакане — и готов!
— Лёха! Если изъятые вещи Пантелеича лежат в дежурке, его же не оформили на освобождение? Спустишь такого вниз, спросят, что ж ты творишь, розыск? Взял пьянь с вытрезвления и накачал его снова!
— Пара затрещин — проснётся трезвый как стекло.
— Пусть дрыхнет пока. Лучше скажи, когда поедем в Лепель.
— А надо?
— Без вариантов. Раз прокуратура поручила разобраться с уволенными из «Вераса», она же вправе настаивать, чтоб отработали след.
— Уверен? По-моему, им наплевать. Есть вариант — всё списать на покойного Томашевича. Зачем ещё куда-то копать?
Егор пожал плечами.
— Я не столь сведущ в ваших мутных отношениях. Только не забывай: в следственно-оперативной группе есть и ГБ. А им, говорит моя чуйка, надо изловить подрывника, Томашевичем они не ограничатся.