Мы в места эти ходим не часто –Лишний раз зачем сердцу болеть?Но мы к ним поневоле причастны –Раздвигает здесь занавес смерть.И на сцене спектакля кусочек:Каждый – зритель, и он же актер.Ты родных узнаешь среди прочихИ жалеешь, что вел с ними спорО вещах преходящих, неважных,Сколько криков, истерик и слез,А теперь и обидно, и страшно,Что бездумно им горе принес.Четверть часа картинки былогоЕсть у каждого в жизни, судьбе.Почему же заветное словоОчень поздно приходит к тебе?Не
мешает ни вздоху, ни взгляду(Это место уже вдалеке).Только тяжесть чугунной оградыДо сих пор ощущаешь в руке.
Дружили гармошка со скрипкой
Дружили гармошка со скрипкой,Играли в умелых руках.Гармошку встречали с улыбкой,А скрипку с печалью, в слезах.Они кочевали по свету,По свадьбочкам, похоронам,Братание странное этоНикак не понять было нам.Владельцы их, пьющие оба,Русак и галутный еврей,Толстяк и, как спичка, худоба,Совсем не похожи, ей-ей.Что общего у музыкантов,Запойная к музыке страсть?А может, сдружились таланты,Чтоб в жизни совсем не пропасть?Скитались, порой голодали,Довольствуясь скудной едой,И горькое зелье вкушалиИз кружки заветной одной.Их знали в деревнях, и селах,И в дальних глухих хуторах.Один был с усмешкой веселой,Другой – с вечной грустью в глазах.Но все в нашей жизни так зыбко,А к музыке злоба глуха.Сгорела в Освенциме скрипка,Гармошку порвал вертухай.
Мне надо чувствовать
Мне надо чувствовать, что я среди своих,Что рядом тот, и тот, и даже этот,Взгляд глаз зеленых, карих, серых, голубых –Парить готов я, их теплом согретый.Они поймут меня, прав я или не прав,Поверят в искренность, в беде не бросятИ похоронят тихо среди старых травВ какую-то от слез сырую осень.
За столом
Мы с бульбы лупили «мундиры»,Камсичку цепляли за хвост.Луна недорезанным сыромНе смела оставить свой пост.Она нам в окошко светилаНамеком, что вечер уже,Бутылка последняя стылаВ своем ледяном «гараже».С ней снова продолжим «поездку»За стареньким стертым столом,Стихов золотую нарезкуЧитаем, порою поем.И в домике том деревенскомМой добрый товарищ-вдовец,Тоскуя об образе женском,На фото глядит, как слепец.
Я житель двух домов
Я – житель двух домов под крышею одной:То мрачен свод небесный, то он же – голубой.Во мне живут два дома, я – тоже дом для них,Мы хорошо знакомы – свои среди своих.Я склеил половинки из этих двух домов,В них разные начинки, но симбиоз основ…Вот так сложил я пазлы с начала до седин,Хоть языки и разны, но для души – один.Кто в ожиданье чуда, кто сам его создал.Смотри, вот у верблюда ведь тоже два горба,Он может и в пустыне, он может по травеНести свою поклажу, решенье – в голове.…Ты слышишь звук симфоний, чем жизнь так дорога,В ней – женщины и кони, моря, леса, луга.
Я как медведь
Я, как медведь, чужую ем малину,Не мыв, не проверяя на червей,И ласково мне греет спинуНезлое солнце бывшей родины моей.Малина вдоль дороги, у забора,А если без ограды, то ничья.Рву ягоды поспешно, без разбора,Так
путник жадно пьет из чистого ручья.Наемся наперед? Да нет, едва ли,Но не забыть – малину ем с куста –Кусочек мира, что так пасторален,В той новой жизни, что сегодня непроста.
Мороз добавил в снег крахмал
Мороз добавил в снег крахмалС замерзших простыней,Тот захрустел и застоналПод тяжестью саней.И лошади средь белых осНеслись, буланый вихрь,Которому не брат мороз,По-зимнему был лих.Закутан в дедовский кожух,Под боком, рядом с ним,Я думал, маленький лопух,Вся жизнь пройдет средь зим.Давно то было, я подрос,Сегодня среди тех,Кто никогда не знал мороз,Не мял руками снег.
Не хочешь выглядеть героем
Не хочешь выглядеть героем,Не ищет сердце перемен,И наслаждаешься покоем,Пока судьба не дала крен.И это счастье в самом деле,Когда осеннею поройГармония в душе и телеИ вечность дышит за спиной.
Духи трав окружили меня
Духи трав окружили меня,И пахнуло ромашкой, полынью.Для кого-нибудь просто сорняк –Я в них рос под небесною синью.Но потом гравий, сталь и бетон,Сладко-приторный запах бензинаВ городской свой загнали загон,Где власть духов природы бессильна.Так и жил, плюс лосьон для бритья,Водки, пива, вина ароматы.Был им мальчиком я для питья,Был пропавшим без детства солдатом.Но, как эхо былых пустырей,Потянуло полынью, ромашкой.Я сижу у раскрытых дверейС валерьянкой, налитой в рюмашку.
Заглянул на чердак
Заглянул на чердак недостроенной дачи.Предзакатное солнце светило в него.Тишина и июль. Здесь я понял, что значитОщущение счастья. Минута всего.Запах хвойного дерева. Солнце ласкалоСтены гладкие, нежно желтел свежий тес.Обостренная радость «живу!» вдруг запалаВ мою душу. Навечно с собою унес.
Сад утренний
Сад утренний, он потаенный,Не солнцем тронутый, росой,Когда вхожу в него согбенный,Не в латах витязя, босой.Как странник из другого края,Прошедший через зной пустынь,Густую тень в себя вбирая,Мне сердце шепчет: «Поостынь!Взгляни, как тих он и спокоен,Какая мощь ветвей, стволов.Ты разве не устал от войн,От жара солнца и костров?»Едва ли жизнь – одно боренье.И разве радость – только бой?Она и садом удивленье,И знание, что есть покой.
Я по утрам
Я по утрам – в них жизнь легка –В рассветах таю.И вместо кринки молокаСтихи читаю.Как семечки, в стакан гребу,Чтоб было с горкой,Поэта строчки про тайгуДа про махорку.Который раз в своих стихахРифмует совесть,Искал бы он, да впопыхах,Другой бы глобус.На этом горьком голубомОн жить не может,Но будет жить, его здесь дом,И песни сложит.И растворятся песни теВ морях и суше,И будем верить в простоте:Жизнь станет лучше!