Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Шарля Бодлера. 200 лет со дня рождения

На облаке

Выпив кружку молока,Закусив горбушкой хлеба,Я жене сказал: «Пока!» –И отправился на небо.Там, на облаке своем,В троне из пушистой ваты,Рассуждаю о своем,Ничего, что мокровато.Главное, что ты – один,Собираешь мысли в кучу,Не мешает ни одинРассуждать с небесной кручи.Место я найти здесь смог –Космос к облаку привязан,Отдалил земной я смог –Им дышать я не обязан.Мне луны так дорог рог,Ближе к солнцу – звонче песня,В ледяных кристаллах грогНоосферы пью чудесный.Вижу я в глубинах мельИстины. О, озаренье!Мне его дарует хмельПоднебесного паренья.Мир становится ясней.Трон мой в тучку превратился.Попрощаюсь-ка я с ней –Вместе с дождиком спустился.

Про людоведов

В одном краю неведомом,Просты, как буки-веды,Там жили людоведы,Совсем не людоеды.И, приглашая в гостиКого-то из людей,Встречали их без злостиТак песенкой своей:«Своих гостей мы солим,Своих гостей мы перчим.Своих гостей… не бойтесь,Мы лижем, не едим…Немножко их покрутим,Немножко их повертим,Но так, чтобы приятноИм стало и самим.Ведь мы – не людоеды,Мы просто – людоведы.Мы не едим, мы ведаем,Мы ведаем на вкус.У нас другие завтраки,Другие и обеды,Но вот лизнуть кого-нибудь –Не одолеть искус!»И гости приходили,И гости ели с ними.Встречали их с почетом,Как самых дорогих.Но то ль случалось что-то,Вернуться, что ль, забыли,Никто и никогдаНе видел больше их.Когда вас приглашаютК кому-то просто в гости,К тому, кто вам не близок, –Вы знаете, не друг, –То вспомните о крае,Где жили людоведы,И, может, не случайноВас пригласили вдруг.

Знакомый шум лесной дубравы

Знакомый шум лесной дубравы,Где ворожба лесных ветровПохожа больше на забавыГуляк неведомых портов.Им подпевают дружно птицы,Хотя поют и вразнобой,Не выделишь, какой певицеДостался голос золотой.Забыв уже ночные шашниБурундуков и рыжих лис,Ведут борьбу дневные пташкиЗа некий им известный приз.А у осиного народа,Хотя считают злым его,Забот всего-то пень-колода –Охрана дома своего.В зеленый храм зайдешь, двуногий,Что сам себя назвал царем,Оставь гордыню на пороге,Не оскверняй природы дом.

Человек с огнем играет

Человек с огнем играет,Посмотрите, вот чудак!Он в огне себя сжигает,А иначе ведь никак.Говорит, что знает точно:Жизнь без пламени – сера,Чувство трусости порочно,Жизнь – всегда с огнем игра.Хоть его предупреждали,Никого не слушал он,Очень добрый лишь вначалеОгнедышащий дракон.Не кусает, только лижет,Но потом разверзнет пасть.Подойти к нему поближе –Значит навсегда пропасть.Мы – дровишки для Вселенной,Выбор в том, какая смерть:Кто-то тлеет постепенно,Кто-то предпочтет сгореть.

По-хозяйски ходит майна

По-хозяйски ходит майнаВозле моего окна.Деловита чрезвычайно,Птичьей грации полна.Желтый клюв ее опасенДля снующей мошкары.Скоро вечер, день был ясен,Солнце в рост, но без жары.Хоть весна еще, но лето,День-другой, войдет в права.Птице не нужны советы,Как ей жить. Решит сама.

В густом варенье ночи

В густом варенье ночи –Полбублика луны.Мы к сладкому не очень,Мы жаждем тишины.О, тишина! Отрада,Приют души моейСредь шумного отрядаПустопорожних дней.Поэт живет ночамиИ умирает днем.Погасшими свечамиЗаснули музы в нем.Лишь ночь одно спасенье,Какой там, к черту, сон!В тиши стиха рожденьяУслышишь чистый звон.

Иногда, когда друг уходит

Виктору КалиновскомуИногда, когда друг уходит,Тяжелей, чем уходит брат.Так алмаз по стеклу проводитСлед, его не сотрешь. НазадТебя не вернешь. Хоть вой!Жили-жили, жили-жили,Не успели, не договорили…Ты зачем поспешил, дорогой?

Странный человек

На бульваре, где детский и птичий галдеж,Человек очень странный, на других не похож.Не с наклеенным носом и в парике,А в обычной одежде и… с книгой в руке.Может, классика опус иль крутой детектив,Он и книга вдвоем, и еще Тель-Авив.Что он в книге увидел? Чем он в ней поражен?Не от мира сего, он в нее погружен.Старомодна привычка страницы листать.Людям всласть электронные книги читать.Телефонов, планшетов, компьютеров ройЗазывает с витрин: «Мы с тобой, мы с тобой!»Хитроумен удобства сомнительный бес:Угадай, разберись, где прогресс, где регресс.Информация есть, но ведь все по верхам:Фоторолики, блоги, реклам мутный спам.Книги, книги, как видно, прошли ваши дни,Вы сиротами стали, родные мои.Кто читал при лучине, а кто при свечах,Кто в метро, кто в автобусе с книжкой в руках.Не кричу я: «Пожар!» Книги, нет, не горят,Но не с книжкой теперь – с телефонами спят.Электронные гунны миллиардной толпойДружно книжную мудрость ведут на убой.Редко вижу кого-то с книжкой в руках.Впрочем, может, не прав я, не оправдан мой страх,Потому что узрел еще одного:Глянул в зеркало я – и увидел его.

Дорога

Облака у горизонта, словно горы снежные,В предвечернем мареве – глаз не отвести.На машине катишься по шоссе нездешнему.Если едешь к счастью ты, гор не обойти.Свысока судить не стоит наши годы грешные,Всякое случается на крутом пути.Мобилайзер верный твой – это сердце вещее,Что ведет машину, зная как его найти.Облака преобразились в тучи, воды вешниеНа землю обрушились, чтоб могла цвести.Пусть дорога эта – жизнь – выдастся успешною:Что хотел, сумеешь ты все же обрести.

Эй, ребята

Эй, ребята, садитесь на плечи мои. Кто на голову?Тяжелы хоть, легки… Ничего, господа биологи,Что я оптичьиваю стихи?Гули-гули, ну впрямь как голуби.Нету спора: хороши ли плохи –Все красавцы из пернатого золота.Не мешайте мне! Я прихармсливаю стихи.

На мысе доброй надежды

Ну кто не любит путешествовать!Я помню, в детстве так мечталПопасть под парус – в кругосветное,Шептал: «Грот-мачта, кливер, фал».Но детства улетели грезы –Всех отрезвляют нас года.От грез остались только слезы –Не будет странствий никогда.В стране, где жизнь всегда кипела,Но только лишь внутри котла,Держали крышку так умело –Мечта в ней сбыться не могла.Но иногда жизневращеньеГотовит нам крутой сюрприз:Я – в Африке, прошу прощенья,Смотрю на океаны вниз.На маяке многометровом,На мысе, что так знаменит,Веселый Роджер поднят снова,Над мачтой детства он парит.И вот стою сейчас на мысе,Два океана подо мной:Хоть Атлантический, но тихий,Индийский – с теплою водой.Средь туристического гама,Глаз к окуляру приложив,Ищу, где путь Васко да ГамаВ страну индусов проложил.Не торопись с мечтой расстаться,Пускай живет она в груди.Все в этой жизни может статься,И должно нам искать пути.И не мыс Бурь гигантской кобройМеж океанов, посреди,Надежды мыс, Надежды ДобройХочу я видеть впереди.

Короткие встречи триптих

1

В гастрономе возле киностудии,Возле столика, что на одной ноге,Пил парнишка кофе. Вышел в люди он,Словно Пешков, деньги в кошельке.Он с пятнадцати в рабочих значился,Жизнь узнать – желание его.Не нудил, что рано, не артачился,Жаждал разобраться что чего.Сочинения писал играючиИ стихом под Пушкина страдал.В философии петлял по-заячьиИ читал, читал, читал.Но оставил он стишачьи листики.Может, вот оно, о чем мечтал, –В универ, в акулы журналистикиПаренек дорогу протоптал.Трое мужиков с бутылкой водочкиК столику внезапно подошли.То ль актеры, то ли уголовнички –Ноги сами к полу приросли.Вдруг один сказал с хрипотцей легкою:«Пей, парнишка, кофе, не спеши.Пишешь ты стихи? – Рука за водкою,Взгляд с прищуром. – Ну, пиши, пиши…»Так парнишку оценил он походяИ не ждал ответа. «За почин!»Выпил он с друзьями влет, без чоканьяИ стремглав покинул магазин.Сколько встреч таких, что забываются,И про эту тоже позабыл.Лишь потом – вот так порой случается –Понял, кто тогда с ним рядом был.Горизонты жизни размываются.То был тот, кто выбрал вертикаль,Что струной гитарною вонзаетсяВ гриф небес, в заоблачную даль.Годы шли, стихи почти заброшены,А в почете речи и статьи.Поздно рассуждать, что облапошенныйСам собой, ты жизнь вот так прожил.Я не знаю, может, и подсуден я –Столько лет в себе талант глушил.В гастрономе возле киностудииВзгляд с прищуром: «Ну, пиши, пиши…»

2

Два Юры: Юрий Штерн и Юрий Кукин…Коротких встреч мерцающий пунктир.Один сюда приехал за туманом,Другой, чтоб переделать этот мир.Мы не были близки, но близки былиИх жизни ход и их парад планет.Чуть больше времени, и, может быть, сдружились.Был каждый для меня – авторитет.Два Юры: Юрий Штерн и Юрий Кукин…Мгновения, почти что ничего.Ты вспоминаешь и страдаешь от разлукиС талантом, личностью, с подобием Его.