Алмаз

С закрытыми глазами я качалась на волнах среди «светлячков». Знаю, детский и опасный поступок, но испытываешь непередаваемые ощущения, когда плаваешь среди одних звезд, а другие мерцают над головой. Сияние повсюду.

Уши наполнились водой, и я слышала только ночной шепот океана, поэтому появление Кости ощущалось мной как небольшого волнения воды и плавные движение рук по талии, что врывали меня из гипнотического забвения.

— Ты случайно не золотая рыбка? — Костины объятия стали крепче, а я окончательно встала на бренную землю.

— У тебя остались неисполненные желания? — схватилась за его предплечья, чтобы не упасть от начинающегося прилива. В ответ Костя лишь рассмеялся, поцеловав меня в висок, и я невольно задержала взгляд на его татуировке. Поглаживая кожу, водила указательным пальцем по изображению одинокого крыла. — Хочу такое же, — как зачарованная произнесла, не отрывая глаз от символа.

— Тебе мало звезд? — глянул на мое плечо. Забавно, но звезды в разных своих проявлениях преследуют меня. — Это ведь навсегда, — напомнил Костя, когда понял, что я тверда в своем намерении, — память на всю жизнь.

— А я и не хочу забывать, — встретились глазами. — Что бы ни случилось, хочу запомнить тебя. Навсегда.

— Ничего и не случится, — держал мое лицо в своих ладонях, — ты моя. Навсегда.

— Твоя, — шептал вместе со мной океан, — твоя.

***

Мы стояли в аэропорте у табло, сверяя время нашего рейса. Наши руки были сплетены и татуировки составляли единую картину — расправленные крылья, готовые к полету.

Возможно, она служила символом нерушимости наших с Костей отношений. Давала надежду на лучшее. Считается, что моральный настрой — залог успеха. И, действительно, сейчас я чувствовала себя окрыленной и готовой ко всему.

— Я пойду с тобой на ту музыкальную премию, — неожиданно заявила Косте, занятым проверкой наших документов.

— Нет, — отрезал, даже не удостоив меня взглядом, — ты никуда не пойдешь. Это давно решенный и навсегда закрытый вопрос.

Я не собиралась спорить и топать ногами, что-то доказывая.

— Помнишь, как ты впервые позвал меня с собой на работу? — по лицу поняла, что помнит, поэтому продолжила, — Что ты мне тогда ответил, когда я спросила, что буду там делать?

— Быть рядом, — понял, что находится в безвыходном положении.

— Вот и в этот раз я буду рядом, — я и раньше это делала, только всегда оставалась за кулисами, в тени. — Пусть смотрят, пусть фотографируют и засыпают вопросами.

— Зачем тебе это? — его пугала такая неожиданная перемена во мне.

— Хочу, чтобы все знали, меня не сломить, — как он сам сказал после того, как меня облили краской.

— Нас не сломить, — поправил.

Прозвучало объявление о начале посадки, и мы, взявшись за руки, отправились навстречу новым испытаниям.

15. Так сложно

— Посмотри, какая прелесть! — из ряда однотипных блестящих, словно елочная игрушка, платьев Аня сняла с вешалки красное. — Только представь, как я буду в нем смотреться! — провела рукой по пайеткам и приложила наряд к себе, давая волю фантазии.

Я совсем не разделяла ее восторга, но мне стало интересно, во сколько оценили эту «прелесть».

— Ого! — воскликнула, когда перевернув бирку, увидела цифру с большим количеством нулей. — За что такие деньги? — кусок ткани, которой представлял собой наряд, точно того не стоил.

— За бренд, — подруга глянула на меня свысока как на невежду. — Да и какая разница, если Костя за все платит?

После ее замечания появилось до этого незнакомое неприятное чувство.

Мы с Костей уже не один месяц жили вместе, и у нас никогда не возникало конфликтов по поводу денег. Квартплата и коммунальные услуги меня не касались. Когда впервые пришли счета, Костя даже не дал мне взглянуть на них, сказав, что раз он взял на себя такую ответственность как собственная квартира, то он и будет платить за ее содержание. Я могла бы поспорить, а смысл? Мое финансовое состояние, наверняка, не позволили бы оплатить коммуналку хотя бы за один месяц.

Что касалось продуктов, то Костя проявлял неподдельный интерес к совместным походам в магазин. Натягивал какую-нибудь дурацкую бейсболку или капюшон с черными очками — чем только больше привлекал чужой интерес — и, как маньяк, присмотревший новую жертву, ходил за мной попятам. От его внешнего вида и шуточек, что он травил на протяжении всего времени, что мы бродили по залу, невозможно было не смеяться. В целом, мы представляли весьма нелепую парочку: веселящийся конспиратор и хохочущая жертва маньяка.

Все наши тайные вылазки в кино и рестораны Костя оплачивал собственноручно. А уже когда речь зашла о подходящем для выхода в свет платье, которого, естественно, у меня не было, он со словами «купи себе что-нибудь» сунул свою карточку. Тогда у меня в голове прозвенел первый звоночек, а после Аниной фразы еще один — я содержанка. Почему-то это определение в отношении женщин, что занимаются домом и детьми и находятся на обеспечении мужа, применяется в какой-то снисходительной форме. Она — жена, она — мать. Все в пределах морали. А я же фактически занимаюсь сексом за деньги. Хоть и с одним мужчиной, хоть и по любви.

— Вульгарно, — процедила, отводя взгляд от платья, теперь казавшегося просто отвратительным, и пошла дальше, вглубь магазина.

— Мы обошли уже пять бутиков, — догоняла меня подруга, отбивая каблуками быстрый ритм по натертому до блеска полу, — и в каждом ты носом воротишь! Тебе не угодишь! Не пойму, что тебе надо?

Чувство собственного достоинства.

— Приличное платье, — печально выдохнула, скрыв непрощенные мысли.

— Приличное — это водолазный костюм? — ехидно прыснула Аня. — Тебе все, что с открытой спиной или глубоким вырезом — пошло и вульгарно!

Кто же виноват, что она предлагает мне только такие платья?

— Да в том платье любой желающий без труда разглядит мою задницу, — произнесла последнее слово чересчур громко и, поймав косые взгляды, почувствовала себя осквернительницей сего храма моды, — а в другом — грудь, — почти шепотом продолжила.

— Так и задумано! — открылась мне неожиданная истина.

— Думаю, Костя не обрадуется, — тихо шипела в ответ, — если на таком важном мероприятии, как вручение наград за достижения в области музыки, его будет сопровождать стриптизерша! — почти проглотила последнее слово, чтобы больше не привлекать ничье внимание.