Альмен и розовый бриллиант

Она пришла в фирменном купальном халате отеля. Стоя в дверях, она смотрела на него со своей неизменной ехидной улыбочкой:

– Можно войти?

Альмен впустил ее без слов.

Ванесса прошла сразу к окну и стала рассматривать лайнер.

– Вы когда-нибудь плавали на круизном теплоходе?

– Случалось, и не раз.

– А я только однажды. И страшно скучала.

– Я тоже. Каждый раз.

– Зачем же вы делали это так часто?

– Я был неисправим.

– И сейчас еще такой?

– Нет, по крайней мере, не в этом отношении.

Ее зеленые глаза испытующе глядели на Альмена.

– Но в других отношениях остались прежним?

Альмен кивнул.

Она обняла его за шею и с какой-то отчаянной решимостью поцеловала. Потом так же неожиданно отстранилась и заговорила так, будто он требовал от нее объяснений:

– Я иду купаться. Днем в ясную погоду мне в воду нельзя, кожа не переносит солнца.

И, словно желая дать ему возможность самому убедиться, как чувствительна ее кожа, она распахнула халат, коснулась его плеч и увлекла в постель.

Руки Альмена непроизвольно скользнули по ее белому телу, и они слились в поцелуе.

Раздался стук в дверь. Ванесса вырвалась из его объятий, чтобы подобрать с пола халат.

– Это может быть только коридорный, – шепнул ей Альмен.

Она поцеловала свой указательный палец, приложила к его губам и скрылась в спальне.

Альмен открыл и взял у коридорного вино, наградив неплохими чаевыми. А когда закрыл за ним дверь и повернулся, снова увидел ее перед собой. Она была по-прежнему обнажена. И он снова ее поцеловал.

В дверь опять постучали.

– Ну что там еще? – с раздражением воскликнул Альмен.

Но это был не коридорный.

– Это я, Артем, – вполголоса представился посетитель.

Ванесса наклонилась за халатом.

– Сейчас никак не могу, – ответил Альмен через дверь.

Ванесса несильно шлепнула его по мягкому месту, то ли с насмешкой, то ли с сожалением прибавив:

– Выходит, прав был мой муж насчет вас двоих.

С этими словами она открыла дверь и вышла мимо остолбеневшего Соколова.

– Желаю провести волшебную ночь, – бросила она напоследок.

К Соколову вернулось самообладание. Он показал жестом, что очень сожалеет: «Прости. Я задница. Прости».

Развернулся и пошел восвояси. Альмен проводил взглядом печальную фигуру до конца коридора, пока та не скрылась за поворотом. Тогда только закрыл дверь, откупорил бутылку, плеснул себе в бокал вина и уставился на море.

Вскоре он заметил бредущую к пляжу фигуру в белом. Ванесса сбросила с себя халат и, раскинув руки, вошла в воду. Немного поплавав, вышла и накинула халат, накрыв голову капюшоном. По дороге в отель она успела насухо вытереться его махровой тканью.

Ночная купальщица обеспечила себе алиби.

Альмен еще не спал, бутылка была пуста, как вдруг раздался треск, напугавший его и прервавший ход его мыслей. Ночное небо прорезали четыре светящиеся полосы и с грохотом разлетелись во все стороны огненными шарами, а затем пестрым ярким дождем осыпались на темную гладь моря. Под занавес пароход поблагодарил за фейерверк тремя низкими гудками. Пассажиры и гости отеля долго аплодировали празднику. И тут Альмен пожалел, что не оказался там, внизу, среди толпы.

14

На следующее утро Альмен не обнаружил в столовой ни Соколова, ни Ванессы. Он долго растягивал завтрак, но за все время они так и не появились. Последнюю чашку макиато – ах, как ему недоставало здесь тех больших кофейных чашек, в каких подавали кофе в «Венском кафе» у Джанфранко, – он допивал уже в полном одиночестве. Под конец подписал чек на дополнительные напитки и оставил официанту на чай сумму, которая должна была компенсировать все проявленное к нему терпение.

По выходе из столовой его встретила приветливая девушка с ресепшена: «Рада вам сообщить, господин фон Альмен, что уже завтра двести четырнадцатый номер освободится. Если вы все еще хотите в него перебраться, то после трех пополудни можете это сделать».

Альмен поблагодарил ее за заботу и заверил, что будет рад переехать в номер с эркером. Поднявшись к себе, он сел за письменный стол – ему казалось, что письменный стол помогает структурировать мысли, – и стал обдумывать сложившуюся ситуацию.

Если Соколов действительно решил уехать, то у него нет ни малейшего шанса сесть русскому на хвост. Предположим также, что причиной столь поспешного решения Соколова изменить свои планы стал ночной инцидент. И в этом случае у него едва ли есть возможность переубедить этого человека. Своими гетеросексуальными принципами Альмен уж ни за что не был готов поступиться.

Нельзя было исключать и то, что у Соколова могла быть и другая причина для срочного отъезда. Например, он мог получить какое-либо известие. Возможно, тот русский, с которым Соколов перебросился словами в бассейне, не просто случайно встреченный земляк. Или кто-то назначил ему встречу? Бриллиант продан, и наконец пришли большие деньги? Или же просто-напросто Соколов заметил, что за ним наблюдают, и на всякий случай смылся?

Следовало во что бы то ни стало выяснить, каковы дальнейшие планы Соколова: куда он направляется, с кем поддерживает связь.

Надо было попасть в его номер.

Альмен набрал гостиничный номер телефона Соколова. Трубку не брали. Тогда он встал, надел плавки, халат, собрал кое-какие вещи в пляжную сумку и отправился на поиски.

День выдался немного ветреным, но в целом погода стояла прекрасная. Облака, не уступавшие отелю белизной, словно стая лебедей медленно тянулись по голубому небосводу. То яркий свет, то набегающие тени попеременно сменяли друг друга в приятно размеренном ритме. Чудесный пляжный денек, будто специально для людей с чувствительной кожей.

На пляже его не оказалось.

– Не подскажете, господин Соколов уже ушел или еще не приходил? – осведомился Альмен у пляжного сторожа, который заметил его издалека и как раз занимался тем, что готовил его кресло-кабинку.

– Поспрашиваю у людей, ведь я только приступил к работе.

Пляжный сторож долго не появлялся. Зато явился в сопровождении Ванессы с мужем. Он снял решетку с их кресла. И неожиданно, будто только сейчас вспомнив о задании Альмена, крикнул ему:

– Господин Соколов сегодня не появлялся.