Альвийский лес. Часть 2: Путь из леса

Он попробовал поработать мечом против Старого - без особого успеха, как и ожидал. Стало понятно, что рукоятка плохо подходит для его руки. Старый заметил это, взял Уаиллара за руку (тот вздрогнул, будто рука попала в огонь, но не стал сопротивляться), покрутил кисть, приложил к рукоятке в нескольких положениях, кивнул и забрал меч. На ломаном альвийском дал понять, что рукоятку надо переделать, а меч он вернет.

На следующий день Уаиллар уже держал меч с рукоятью, которая была тоньше, чем до того, длиннее и немного другой формы. Старый взял Уаиллара за вторую руку и приложил к рукояти ниже кисти ведущей руки. Двуручный хват оказался удобным; многокожим рукоятка была бы коротковата для такого хвата, а более узкие кисти альва располагались на ней с комфортом.

Старый принес еще сделанное из мёртвого дерева подобие меча, тоже с удлиненной рукоятью, под свои руки, и продемонстрировал Уаиллару стойки, связки и движения с двуручным и одноручным хватом. Воин аиллуо попробовал повторить - они были понятны и удобны, но было ясно, что придется учиться заново.

Что оказалось для Уаиллара неожиданным, Старый пообещал и дальше показывать ему приёмы и связки для работы мечом.

И сдержал обещание. Они упражнялись каждое утро, и Уаиллар, со своим опытом и умениями, быстро усваивал не такую уж хитрую науку работы с мечом. Уже через несколько дней ему удавалось достать 'Аллэ, а иногда и Старого. Младшего он пока достать не мог. Тот был быстрее других многокожих.

Все эти упражнения давали Уаиллару много пищи для ума, а не только пользу для мышц. И эта пища оказалась довольно горькой.

Как-то, придя после занятий в свою комнату к Аолли, он задумчиво сказал ей:

– Ты знаешь, ведь это счастье - что многокожим пока ничего не нужно в Лесу.

Она удивилась:

– О чём ты?

– Если им будет нужен Лес, или если они захотят, чтобы аиллуо перестали ходить в походы чести на их сторону озера, то они уничтожат всех аиллуэ меньше чем за один сезон.

Аолли не поверила:

– Аиллуо лучшие воины! Ты же всё время побеждаешь!

– Один на один - побеждаю. Не всё время, я еще не привык к их оружию, это не моё аллэ. Мы вообще всегда сражаемся один на один, и в этом мы лучшие. Но многокожие умеют сражаться вместе, как они говорят, 'строем'. Когда их всего трое или четверо - я не могу добраться ни до кого. Если их будет две руки - пять рук аиллуо не смогут их победить. Если пять рук - ни один клан не преодолеет их строя. Одна возможность - издалека бросать копья или ножи. Но если аиллуо бросил копьё, он остаётся без оружия. И копьё не пробьёт скорлупу из жжёного камня, которую они надевают на грудь. А ножом не пробить даже ту одежду из мёртвой кожи, которую они носят каждый день. И ты забываешь, что когда мы упражняемся, они не пользуются своими громотрубами. А я хорошо помню, что было с нашими воинами на той поляне. Мало кто из них успел даже приблизиться.

– Но они ведь убили и ранили многих!

– Наши преимущества - скрытность, внезапность и скорость. Только за счет этого мы пока побеждали. Да ещё потому, что воевали в основном против круглоухих, которые никогда толком не умели сражаться. Но на той поляне наших было намного больше. И они полегли все, а у многокожих - малая часть. Потому что там были не просто многокожие, а обученные воины.

Он не сказал Аолли, пожалуй, главного, что его беспокоило: многокожих было намного, действительно очень намного, больше, чем всех аиллуэ вместе взятых. Даже в этом аиллоу жило их намного, очень намного больше, чем в родном аиллоу Уаиллара и Аолли. А ведь были и другие, много более крупные, если верить тому, что он понял из разговоров Старого с его соплеменниками. И пусть далеко не каждый самец в поселениях многокожих был воином, и пусть воинов в этом поселении было не больше, чем в клане Уаиллара - было ясно, что народ этот куда более многочисленный, чем аиллуэ, и задавить любой клан количеством для него не составит труда.

А кланы редко, очень редко удавалось собрать вместе для общих действий.

Уаиллар не знал ещё, зачем ему это надо и как он сможет это использовать, но ему больше всего на свете хотелось научиться в воинских искусствах всему, что умеют многокожие. И прежде всего - действовать совместно с другими воинами, что было для многокожих естественно, как дыхание (тут он на самом деле ошибался, это достигалось длительными тяжелыми тренировками) - и совершенно непривычно для аиллуо.

Самое трудное было объяснить многокожим, что Уаиллар хочет научиться работать в 'строю'. Он просто не мог выговорить это слово, а иносказания поняли далеко не с первого раза. И снова воин аиллуо удивился тому, что его согласились учить. Он всё не мог привыкнуть, что их с Аолли воспринимают не как врагов, а как своих, как будто они стали членами клана. Между тем Уаиллар чувствовал, что стал для Старого, его младшего друга, уолле-вождя, а с ними и других многокожих - тем, кому можно довериться и кого следует защищать.

И это было действительно так. Воин аиллуо успел в этом убедиться.

Как-то раз, когда он в сопровождении 'Аллэ (но уже без жены) ходил по городу, они столкнулись со странным многокожим: совершенно седой, завернутый в какой-то необычный балахон (Уаиллар уже привык к тому, как одеваются многокожие - этот был одет не как все), тот начал кричать на 'Аллэ, размахивая руками. Понимая язык многокожих через два слова на третье, Уаиллар, однако, смог уловить, что странный считает его врагом, представителем чего-то страшного и подлежащим немедленному уничтожению. Стала собираться толпа, и воин хорошо чувствовал, что толпа эта враждебна.

Но 'Аллэ ответил странному твердо и решительно, и в ответе звучали имена Старого и его молодого друга. И еще какие-то имена. И имя уолле-вождя. И странный вдруг сжался, потом сплюнул на землю, покрытую круглыми камнями, отвернулся и быстро ушёл.

Уаиллар понял, что его только что защитили от очень больших неприятностей. Он не знал, в чём дело, но чувствовал нутром: если бы не 'Аллэ, вступившийся за него как за своего, его бы, скорее всего, убили.

И вот это было очень странно и необычно. Среди аиллуэ никогда не могло бы случиться, чтобы чужака защищали от соплеменников. Чужака из другого клана, разумеется: круглоухих вообще не считали за разумных.

5

Каждый день альвам приносили плоды - те, которые растут в Лесу, и те, которые там не растут. Так что Уаиллар с Аолли не голодали, хотя, конечно, качество пищи было несравнимо с тем, что у них дома: круглоухие не умели заговаривать плоды от порчи и потери свежести. Но есть было можно, хотя и не всё - некоторые плоды, пока добирались до альвов, портились необратимо, становясь вредными для здоровья.

Вечерами, когда светило уходило с неба и становилось прохладно, многокожие иногда выходили во двор, чтобы вместе принимать пищу. Круглоухие, которые не были воинами, приносили сделанные из мёртвого дерева помосты высотой почти по грудь Уаиллару - на них ставили что-то вроде корзин, только из обожжённой земли, наполненных пищей: опалёнными растениями и мёртвой плотью животных, свежими плодами, знакомыми или незнакомыми, зеленью. Приносили сосуды с водой, соками растений и какими-то другими напитками, которые пахли сильно и странно, напоминая сок испортившихся фруктов. Заливали кипящей водой сушеные листья с непривычным ароматом.

Вожди многокожих усаживались вокруг этих помостов - их называли 'столами' - на деревянные подставки, наподобие привычных для альвов ллураа[1], на которых обычно сидят возле Великого Древа по вечерам. Они разговаривали, обсуждали какие-то дела, причём говорили напряжённо, в голосах у них чувствовалось беспокойство. Приходил, хромая уолле-вождь, который тоже принимал живое участие в разговоре. Глядя на него, Уаиллар сочувствовал: было видно, что не быть ему уже никогда воином, такие увечья до конца не вылечиваются. В любом клане ему подарили бы быструю и безболезненную смерть, и увечный уолле был бы этому только рад.

В общем, то, что происходило вечерами, напоминало посиделки на площади у Великого Древа у народа аиллуэ, когда воины обсуждают разные дела, только аиллуо не едят при этом, и к темноте уже расходятся - а люди в это время только собирались.

Уаиллар обычно наблюдал за такими сценами, стоя в глубине дверного проёма, в темноте. Он пытался изучить и понять многокожих, почувствовать, что ими движет, что для них хорошо, а что нет, что они любят, что ненавидят, что считают добром, а что злом. Что принято делать, а что под запретом. Это было важно, раз им с Аолли придётся среди них жить.