Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Алый флаг Аквилонии. Железные люди
Шрифт:

– Петр Александрович, - сказал он, - наблюдая звезды прошлой ночью, мне удалось определить нашу текущую широту и получить значения от двадцати трех до двадцати пяти градусов южнее экватора, что, собственно, укладывается в расчеты по счислению пути. Одним словом, мы там, где и должны были находиться согласно счислению, плюс-минус те самые шестьдесят миль возможной ошибки.

– Слава Тебе Господи!
– воскликнул капитан-лейтенант Селиванов.

– Не торопитесь благодарить Бога, Петр Александрович, - с мрачным видом вполголоса произнес штурман Филиппов, - ибо на небе есть такие часы, стрелки которых, незримые для непосвященных в астрономию, отсчитывают не месяцы и годы, и даже не столетия, а целые тысячелетия. Еще Коперник и Ньютон писали о предварении равноденствий или о смещении полюсов. Полный круг циферблата на этих часах - примерно двадцать

пять тысяч лет. Как следует из моих наблюдений небесной сферы, сейчас на планете Земля либо десятитысячный год до рождества Христова, либо сто сороковой век христианской эры - и это в лучшем случае, потому что эти небесные часы могли сделать не половину, а полтора оборота в ту или иную сторону. Больше вряд ли, потому что тогда изменился бы зримый невооруженным глазом рисунок созвездий, чего я прошлой ночью не наблюдал. Я думаю, что таинственная вспышка, озарившая океан, о которой нам поведал матрос Демидов, и была зримым отражением таинственного явления, бросившего наш корабль в пучины иного времени. Все, господин капитан-лейтенант, корпуса флотских штурманов подпоручик Николай Филиппов свой доклад окончил.

Некоторое время капитан-лейтенант Селиванов молчал, потом заговорил тихим голосом, стараясь, чтобы его не слышали посторонние:

– Если бы не тот дурацкий рассвет, наступивший на четыре часа раньше положенного, то я бы сейчас позвал сюда доктора Гомолицкого на предмет определения вашей психической вменяемости и дальнейшего списания вас с корабля. Но даже такой закоренелый марсофлот, как я, не разбирающийся ни в астрономии, ни в новомодных паровых машинах подпоручика Иванова, знает, что законы небесной механики много точнее любых человеческих установлений, а потому там, где они нарушились на четыре часа, можно ожидать и четырех месяцев, и многих-многих тысячелетий. Это факт, так сказать, неоспоримый. Теперь, Николай, скажите, вы говорили еще кому-нибудь об этом своем открытии?

– Никак нет, Петр Александрович, - ответил тот, - никому. Всем прочим господам офицерам и нижним чинам известно только то, что я сумел определить нашу широту, и теперь мы не потеряны посреди океана, а сможем найти дорогу к порту Кейптаун, где у нас предстояла якорная стоянка. Ведь для примитивной навигации не надо даже знать текущей долготы - достаточно выйти на тридцать четвертый градус южной широты и упорно двигаться на вест до тех самых пор, пока впередсмотрящие с салинга не увидят землю. Координаты Столовой Горы внесены в навигационные справочники, и, прибыв к ней, мы сможем заново настроить хронометр и уточнить текущую дату, после чего снова получим возможность ориентироваться в океане с приемлемой точностью.

– Меня радует ваш оптимизм, Николай... Именно так и должен вести себя доблестный русский офицер: не отступать и не сдаваться, - хмыкнул командир «Опричника».
– Вот когда мы прибудем в Кейптаун и обнаружим на его месте либо прекрасный и загадочный город будущего, либо пустынный берег без признаков жизни -вот тогда я лично скажу команде о вашем открытии, а пока все должно оставаться таким, как сейчас. Вы меня поняли?

– Так точно, Петр Александрович, понял, - ответил штурман, на чем разговор был исчерпан.

Африканский берег (а это мог быть только он) впередсмотрящие увидели на двенадцатый день после того разговора между командиром и штурманом, причем в точно предсказанный срок, что вызвало всеобщий вздох облегчения. А еще через четыре дня «Опричник» подходил к Столовой горе, которую можно было узнать издалека по характерному силуэту. Конечно, в пути команда примечала многие несуразности: например, мыс Доброй Надежды всегда был весьма оживленным местом {Суэцкий канал откроется только через восемь лет) а с момента того урагана «Опричник» не видел ни одного встречного или попутного корабля, будто океан вымер. А чем дальше клипер уходил на юг, тем сильнее холодало, солнце все чаще скрывалось за тучами, роняющими в океан ледяные ливни и холодные моросящие дожди. На траверзе Мыса Доброй Надежды команда даже видела самый настоящий айсберг, множество пускающих фонтаны китов, но опять же ни одного встречного или попутного корабля.

Но силуэт Столовой горы не перепутать ни с чем; он обещал усталым путешественникам заслуженный отдых и гостеприимство портовых кабаков и публичных домов, готовых обратить выданное жалование в пьяный угар и потные женские услуги. И только обогнув мыс Хангклип, команда «Опричника» увидела, что берега странно уменьшившейся Столовой бухты пустынны,

покрыты жестким кустарником-бушем, а в самой ее глубине стоит на якоре невиданно огромный пятимачтовый парусник-барк под датским флагом, вяло трепыхающимся на легком ветру. Русский клипер рядом с этим гигантом смотрелся как хищная щучка по соседству с ленивым сомом. И более ничего и никого... Никаких таинственных и прекрасных городов будущего - лишь ветер свистит над безжизненной холодной пустошью. Погода как в октябре на побережье Балтики: промозгло, ветрено и дождливо.

И тогда капитан-лейтенант Селиванов построил команду и объяснил господам офицерам и нижним чинам полностью подтвердившуюся теорию штурманского подпоручика Филиппова. А в конце добавил, что мол, в эти времена, которые были древними даже для отца истории Геродота, жили на островах напротив Геркулесовых столпов могучие люди-атланты, основатели древнейшей на земле цивилизации, и кто его знает, быть может, это были мы сами...

– Так что же вы, батенька, раньше об этом молчали?
– на правах штатского, которому можно все, спросил доктор Гомолицкий.

– Так, Александр Ипполитович, - ответил капитан-лейтенант, - говорить подобное в открытом море при утрате нашим штурманом ориентировки - значит напрашиваться на большие неприятности. Теперь совсем другое дело: мы знаем, где находимся, и как только случится ясный полдень, штурманский подпоручик Филиппов произведет обсервацию, после чего мы сможем выйти в переход до Европы, не боясь уйти от видимости берега.

Закончив объяснения в своей команде, командир «Опричника» приказал спустить на воду вельбот, и вместе с лейтенантом Францем Карловичем де Ливроном отправился с визитом на датский барк, откуда с чувством общего обалдения на русский корабль взирали пятнадцать человек штатной команды и сорок пять курсантов датских мореходных училищ, исполнявших должности палубных матросов. В их мире Российская империя пала уже десять лет назад - и вот они снова видят ее флаг на мачте вошедшего в бухту корабля.

На борту «Кобенхавна» (именно так назывался датский корабль), капитан-лейтенант Селиванов застал картину всеобщего разброда и уныния. Капитан корабля с типичными датскими именем и фамилией Ганс Андерсен, поведал русским гостям о том, что его барк вышел в балласте из Буэнос-Айреса в Перт двадцать первого декабря тысяча девятьсот двадцать восьмого года. Первую неделю плавание протекало как обычно, потом барк попал в обычный в этих широтах шторм, после чего с ним произошло то же самое, что и с «Опричником». Штурман бар ка Густав Аксельсен, как и Николай Филиппов, сумел частично восстановить ориентировку и даже привести свой корабль в Столовую гавань, но, увидев зримое подтверждение своей теории, не выдержал страха неизвестности и повесился на брючном ремне в своей каюте. Увидев, что датчане полностью расклеились, а потому готовы тупо проесть запасы своей провизионки и помереть от голода, капитан-лейтенант Селиванов плюнул на все нормы приличия и ввел на борт «Кобенхавна» призовую партию своих матросов-севастопольцев, назначив лейтенанта де Ливрона исполняющим обязанности командира.

– Что хотите делайте, Франц Карлович, - сказал он, - но чтобы порядок на корабле был. Если эти люди не хотят спасаться по своей воле, то наш долг военных моряков - спасти их даже против оной. Мы русские -а значит, с нами Бог.

– Я тоже русский?
– прищурив один глаз, спросил потомок франко-швейцарских эмигрантов, прижившихся в России.

– И вы тоже, Франц Карлович!
– уверенно ответил командир «Опричника».
– Русский человек - понятие широкое, можно сказать, наднациональное. Как там было сказано у Александра Сергеевича Пушкина: «и гордый внук славян, и финн, и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык» - все мы русские.

Также капитан-лейтенант Селиванов перевел на борт «Кобенхавна» подпоручика корпуса инженеров-механиков Фёдора Иванова с его механическими чинами с приказом разобраться со всей новомодной машинерией, без которой датский барк просто не сможет выйти в море. В ожидании ясной погоды, пригодной для производства астрономической обсервации, корабли простояли в Столовой бухте еще две недели. За это время привычные к такой работе русские моряки обследовали берега бухты, установив полное отсутствие признаков существования тут когда-либо человеческих поселений, провели промеры глубин бухты и устроили несколько охот. Помимо всего прочего, за это время русские моряки за общую смазливость и слабонервность стали устойчиво именовать курсантов датских мореходок в женском роде - «датчанками».

Поделиться с друзьями: