Алый пион для Офелии

Руд постаралась припарковаться как можно ближе к крыльцу. Из парадных дверей, украшенных изысканным мозаичным витражом, вышел Клайв – её второй муж и некогда близкий друг Пола. Впрочем, отец Офелии водил знакомство с обоими супругами своей деловой партнёрши, поскольку те являлись единокровными братьями. Но в случае с Клайвом их дружба казалась более тесной.

– Возьми зонт, льёт как из ведра, – напомнила Руд, указывая на заднее сидение.

– Добегу, не страшно, – ответила Офелия и, выскочив из автомобиля, припустила к крыльцу.

– А вот и мои принцессы, – радушно раскинул руки Клайв. – Очень вовремя, я как раз накрыл стол.

– Сами накрыли? – удивилась Офелия, стряхивая с плеч дождевую воду.

– Сам. Мы подумали, что не плохо было бы провести эти дни в тесном семейном кругу и распустили прислугу.

– Но, если не справитесь, отправлю к вам нашу домработницу, – поднялась по ступенькам Руд, протягивая Офелии забытый в машине рюкзак.

– А где мой брат? – поспешила разузнать она.

Клайв широко улыбнулся, с теплотой посмотрев на жену.

– Пацан наверху, сказал голова разболелась и к ужину не спустится.

– Боюсь, я тоже не смогу остаться, – сообщила Руд. – Нужно вернуться в город, пока журналисты не растерзали в клочья совет директоров. Из-за выходки Пола, – и женщина осеклась, с опаской глянув на Офелию.

Та пристыжено отвела взгляд, словно испытывала вину за хаос, воцарившийся после самоубийства её отца.

– Прости, я совсем не это хотела сказать, – попыталась оправдаться Руд.

– Всё в порядке, – ответила Офелия, выдавив из себя вымученную улыбку. – Пойду к себе. Дядя Клайв, не обидитесь, если и я не буду ужинать? Устала.

– Конечно, дорогая. Я всё понимаю. Второй этаж, комната в конце коридора по правую сторону. Твои вещи уже там, – ответил мужчина без тени упрёка, но как только за Офелией закрылась дверь, недовольно произнёс: – И вот на кой чёрт я три часа возился с этим проклятым ростбифом?

– Будь с ней помягче и, если что-то пойдёт не так, сразу звони, – попросила Руд.

Оставшаяся часть разговора супругов была скрыта от посторонних ушей шумом дождя. Впрочем, Офелию подробности этой беседы не занимали. Всё, чего она хотела, – поскорее увидеть брата. Пусть и собиралась немного покапризничать из-за того, что тот не поехал на похороны.

Адмон, по-видимому, тоже соскучился, поскольку ожидал сестру в её спальне. Раскинувшись на кровати звездой, он бездумно созерцал потолок, слушая в наушниках то, что Офелия за музыку не считала – тяжёлый рок. Они удивительно походили друг на друга внешне: те же светло-каштановые волосы, миндалевидные глаза с оттенком болотной заводи, проницательный взгляд. Однако по характеру являли собой полную противоположность нравов. Офелия была кроткой, нежной, ласковой как благодарная кошка, вдумчивой и рассудительной. Адмон, подобно факелу, сгорал в пламени собственных страстей: дерзкий, решительный, вспыльчивый, – он часто попадал в неприятности и не прочь был лишний раз помахать кулаками.

Войдя в комнату, Офелия едва не поддалась желанию улыбнуться, но, быстро взяв себя в руки, с невозмутимым видом проследовала к окну, словно не замечая присутствия брата. Адмон, пристально наблюдая за ней, снял наушники и, расположившись повыше на взбитых подушках, заложил руки за голову.

– Решила объявить мне бойкот? – с кривой усмешкой поинтересовался он.

Офелия молчала, рассматривая ветхую оранжерею, что виднелась вдали: стеклянные стены загрязнились и потемнели, краска на опорных конструкциях облупилась, на крыше лежала сгнившая листва, местами зияли дыры в разбитом остеклении – зрелище удручающее.

– Брось, Фели, – так и не дождавшись ответа, вновь заговорил Адмон, – ты ведь знаешь, мы с отцом не ладили…

– И исправить это уже не получится, потому что он умер. А его единственный сын даже не удосужился прийти на похороны. Что скажут люди?

– А разве кто-то из них обо мне спрашивал? – Офелия притихла. – То-то и оно. Так что хватит с него и единственной дочери.

Внезапно на хрупкие девичьи плечи опустились горячие юношеские ладони, ласково скользнули вниз до локтей, заключая в крепкие объятия. Подбородок Адмона уткнулся в затылок сестры.

– Ладно, прости, и не злись на меня, – искренне извинился он.

– Я злюсь вовсе не на тебя, – ответила Офелия с тягостным вздохом, – а на отца. Почему он так поступил? Что теперь будет с нами?

– А что будет с нами? Максимум тебе грозит – выпускной класс в обычной школе, а не унылое надомное обучение. Ну и куча приглашений на свидания от тамошних придурков.

– Думаешь, я готова к этому? – опасливо справилась Офелия.

– Готова к чему?

– К нормальной жизни…

– Не знаю, – честно признался Адмон. – Но, что бы ни случилось, обещаю, я всегда буду тебя защищать…

Глава 2

Ночи в Кронберге тихие – полагала Офелия, рассчитывая, наконец, выспаться. Однажды ей уже доводилось бывать здесь, но так давно, что воспоминания о поездке практически стёрлись из памяти. Отец не любил эти места и всякий раз, когда речь заходила о вилле, начинал нервничать. Офелия не знала причин его столь явной неприязни, а спрашивать не решалась, опасаясь разгневать. Пол и без того видел в каждом слове и действии дочери подвох. Он был до абсурда мнительным, помешанным на контроле, человеком. От того не позволял Офелии и шага ступить без разрешения, при этом практически не интересуясь делами и успехами дочери, что нередко её задевало. Ведь, в отличие от своих сверстников, она не помышляла о подростковых глупостях и была прилежна во всём.

Нарушения сна изводили наследницу с раннего детства, и никакие ухищрения, будь то строгое соблюдение режима или приём лекарственных препаратов, не способствовали улучшению. Она часто просыпалась глубоко за полночь, а после не могла уснуть до утра, терзаемая необъяснимой тревогой. Лишь Адмон, знающий о проблемах сестры и искренне за неё беспокоившийся, мог унять мешающее сну смятение. Рядом с братом Офелия всегда чувствовала себя в безопасности.

Стрелки часов сравнялись на цифре «три», когда за окном пронзительно закричала сова. Офелия испуганно распахнула глаза, теряясь в незнакомом пространстве. К счастью, быстро осознала, что находилась в загородной резиденции опекунов. Помогла бронзовая люстра, которую девушка долго рассматривала перед сном.

Страх отступил. Ему на смену пришла горькая досада, нахлынувшая волной, смывшей надежду на то, что смена обстановки поможет избавиться от бессонницы.

Адмона в комнате не оказалось, по-видимому, ушёл к себе, как только сестра заснула. Однако аромат его цветочного парфюма, с оттенками спелых яблок и изысканной кислинкой, всё ещё витал в воздухе.

Офелия опечаленно вздохнула. День выдался трудный, ночь обещала поглотить последние силы, а утро внушало страх перед грядущим. Привычный уклад жизни рухнул, освободив подростков от затворничества, в котором они, следуя воле отца, провели большую часть отрочества и юности. И вроде бы славно – открывшиеся горизонты манили, будоражили воображение, но неизвестность пугала и весьма оправданно – цветы, выросшие в тепличных условиях, слишком уязвимы и зачастую не способны выжить в дикой среде.