Алый пион для Офелии

– Ты что творишь?! – воскликнул он, выбросив вверх руку, чтобы уберечь от намокания хотя бы часть махровой ткани. – Я же пошутил!

По позвоночнику Офелии, ставшим прямым как жердь, прокатилась волна неприятного жара. На миловидном лице отразилось нечто сложное, многоликое. Не ясно было собирается девица разрыдаться или гневно закричать.

– Дурные у тебя шутки, – в итоге оскорблённо фыркнула она и, сделав над собой усилие, немедленно засеменила к вилле.

– Как и твой характер! – крикнул ей вслед Гамлет. – Заканчивай строить из себя бедную сиротку. Я знаю таких как ты! Насквозь вижу…

– Тогда советую купить очки и зрение проверить, идиот! – не оборачиваясь ответила Офелия, сталкиваясь на террасе с Клайвом, который вышел на улицу с чашкой чая и увесистой книгой подмышкой.

– Что стряслось? – спросил он, глядя в пылающее возмущением лицо.

– Он невыносим, и я не справлюсь. Простите, – категорично заявила Офелия, фурией влетая в дом.

Глава 5

Негодование и обида охватили Офелию подобно яркому пламени, опасно вспыхнувшему в безветренный день. Она заметалась по спальне, словно бабочка, пойманная под стеклянный колпак. Каждое движение: будь то наклон головы, нервное потирание рук или горячее дыхание, срывающееся с губ мычанием, являло собой отражение неразрешённых чувств. Стыдливое смущение вилось змеиным клубком в животе, а путанные мысли, точно приговорённые к забвенью звёзды, беспорядочно вспыхивали в голове, срывались и гасли на дне сознания, где возбуждение сменялось полной растерянностью.

Остановившись перед зеркалом, Офелия взглянула на своё отражение, в котором угадывалась не только невинная красота, но и торжество внутреннего конфликта. Впервые в её сердце было так много разных чувств и губы, вдруг, невольно расплылись в улыбке…

– Идиот? – произнесла она с несвойственной ей язвительностью.

Прежде Офелия не позволяла себе грубых высказываний – была слишком хорошо воспитана, чтобы опускаться до сквернословия.

– Но ведь и правда, идиот! Боже… – из груди вырвался тяжёлый вздох. – Нужно отвлечься.

На глаза, весьма кстати, попала портьера, по-прежнему мирно покоившаяся на спинке стула. Ночь стремительно сгущалась, укрывая Кронберг тёмной неприветливой вуалью, и мысль о незанавешенном окне внушала чувство уязвимости. Офелия испытывала глубокий страх перед этим ощущением. Именно оно становилось источником её неконтролируемых приступов паники, в борьбе с которыми нередко приходилось обращаться к валиуму.

Потолки здесь были весьма высоки, это закладывало сомнения в том, что девушке ростом чуть выше среднего удастся справиться самой. Однако Офелия всё же решила попробовать и, переместив стул к окну, забралась на мягкую обивку, но даже встав на цыпочки, дотянуться до карниза не смогла.

И без того скверное настроение, окончательно испортилось. К тому же, Адмон куда-то запропастился. Темнота снаружи разинула свою черную пасть, отражая в стекле озадаченное девичье лицо. Офелия, безусловно, могла попросить помощи у Клайва, но невыполненное обещание расположить к себе Гамлета не позволяло обращаться к нему с просьбами так скоро. Потому она решила, что справится сама. В конце концов ей не хватало всего-то четверть фута 1 .

Окинув комнату ищущим взором, Офелия заметила дверь кладовки. Вещи она до сих пор не распаковала, оттого внутрь не заглядывала. Возможно, там могло оказаться нечто полезное?

1

Имеется в виду датский фут (Foot) равный 31,385 см. или 0,31385 м.

Спустившись на пол, девушка решительно направилась к белой двери с круглой поворотной ручкой. Но протянув ладонь вдруг замерла. Откуда-то из глубин подсознания донёсся едва различимый шёпот, сея по плечам мурашки: «Не открывай».

Сглотнув скопившуюся под языком вязкую слюну, Офелия сделала глубокий вдох через нос, пытаясь сконцентрироваться на ощущении наполненности лёгких, и шумно выдохнула через рот, как учил брат. Но на сей раз это не принесло облегчения: её пугали тесные, замкнутые пространства. В своей родной комнате она полностью отказалась от встроенной мебели и кладовых, где можно уместиться целиком. И тут она заметила на прикроватной тумбе Библию – увесистый «талмуд», способный подсобить.

– Да простит меня Господь, я для благого, – пробормотала Офелия, поспешив отойти от кладовки.

План сработал. Толщины книги как раз хватило, чтобы, пусть не без усилий, но закрепить почти все петли на гардине, кроме последней – недоставало одного крючка, возможно оборвался вместе с тесьмой и куда-то закатился.

Намереваясь отыскать пропажу, Офелия спустилась со стула, мимолетно глянув в окно, и в голос ахнула – внутри оранжереи вновь забрезжил слабый свет.

– Я не придумала! – воскликнула она, припадая обеими ладонями к холодному стеклу.

Но чем дольше Офелия вглядывалась в сумрак, тем больше злилась. Этот неуемный огонёк, казалось, над ней насмехался, то разгорался ярче, то внезапно гас, дразня и не давая ни малейшего намёка на свою природу.

– Ну уж нет! На этот раз я выясню, что ты такое! – И, отбросив боязливые сомнения, Офелия вышла из комнаты, вскоре оказываясь на крыльце дома.

Ночной воздух, напоённый сладким ароматом лесной свежести и чуть горьковатым запахом тины, принесённым ветерком с озера, вскружил голову. Стоило Офелии выйти на садовую тропинку, извилистой лентой ведущую к зимнему саду матери, по спине и плечам побежали мурашки. Но, следуя зову любопытства, она всё же продолжила путь, вопреки тревоге, что, как не игнорируй, вновь потекла по венам нефтью.

Лунный свет, играя с листвой, отбрасывал причудливые тени, создавая иллюзию чужого присутствия. Офелия остановилась совсем неподалёку от стеклянного строения, внимательно разглядывая желтоватый отблеск на его кривых прозрачных стенах, только теперь понимая: источник света находился не внутри, а снаружи по другую сторону. Ноги сами понесли к углу оранжереи, и, завернув за него, Офелия увидела долговязую фигуру. Гамлет.

– Ты? – произнесла она еле слышно.

Он обернулся и, ничуть не удивившись, поманил её рукой.

– Подойди, я тебе кое-что покажу.

Офелия хотела было возмутиться, спросить о прошлой ночи, но вдруг услышала жалобный писк, похожий на скрип мела по доске. Звук доносился из травы, куда Гамлет направил луч своего фонарика.

Приблизившись, Офелия заметила маленького птенца, едва оперившегося, с пухом на голове. Его хрупкое тельце испуганно трепетало, крошечный клюв открывался и закрывался, издавая звуки полные боли, а одно крыло безжизненно свисало в сторону.

– Как он тут оказался? – потрясённо молвила она.

– Не знаю, – озадаченно ответил Гамлет.

– Выпал из гнезда? – предположила Офелия.

– Оглянись. Далековато до деревьев. Чудо, что он вообще выжил.

– И что нам теперь делать?

Гамлет исподволь глянул на Офелию, не отрывающую взор от несчастного птенца, которому, впрочем, подмигивала сама судьба в её лице. Доброта и искренняя обеспокоенность за невинную жизнь плескалась в зелёных глазах озёрными волнами – тихими и ласковыми. Что-то защемило в груди хулигана и губы его невольно сложились в улыбку.