Американская ария князя Игоря

— Так они в размер карт, — заорал Бэрри на всю улицу, размахивая добычей. — Можно ими в карты играть. Так даже прикольнее: самая грудастая будет король.

— Мысль гениальная, — согласился Игорь. — Ну тогда ты этим делом и займись, надо же все карты разлиновать, проставить достоинства.

— Ты глянь, какие у них достоинства! — обрадовался Бэрри, наткнувшись на девицу с бюстом чуть ли не до пояса.

Катя с Кирой скривились, Сергей откровенно ржал — его Бэрри очень забавлял.

— Вот они, — вдруг крикнул Бэрри, указывая рукой куда-то вперед, — гандольцы!

Ребята стояли у начала большой площади, на которой виднелись слегка уменьшенные копии Дворца дожей и собора Святого Марка. Площадь прорезала имитация венецианского Большого канала, по которому действительно плавали гондолы, ведомые пышно одетыми гондольерами. Справа от площади высились два огромных здания самого отеля Venetian.

— Давайте покатаемся, — предложил Бэрри с горящими от нетерпения глазами. — Мы уже ездили в прошлый раз — знаете как классно? Только этот гандолец периодически выть начинает. Ладно бы пел что-нибудь клевое типа Игги Попа. Так он арии воет. Но я придумал, как его затыкать. Надо тут же начинать петь «А я сажаю алюминиевые огурцы — да-да, на брезентовом поле»…

Про огурцы Бэрри действительно проорал, причем так, что от них стали шарахаться прохожие.

— Мне нравится этот парень, — признался Сергей. — Он орет еще громче, чем Игорь.

— Пошли внутрь, — предложила Кира. — Там просто сказка. Только давайте зайдем через левый вход, тогда сразу попадем на магазинную улочку.

Друзья отправились вслед за Кирой, совершенно игнорируя Бэрри, который протягивал к ним ручонки и требовал немедленно покататься на гандолах с гандольцами. В результате Бэрри пришлось последовать за ними, хотя он в голос выражал свое явное недовольство.

Магазинная улочка привела Сергея просто в шок. И в предыдущем отеле магазинная улочка с имитацией Нью-Йорка смотрелась шикарно, но здесь перед ними был просто кусок Венеции: двух- трехэтажные венецианские домики, стоящие вдоль канала, по которому проплывали гондолы. На первых этажах домиков располагались ресторанчики и магазины, а через канал были переброшены арочные мостики. Высоченный сводчатый полок был окрашен в нежный голубой цвет и определенным образом подсвечивался, создавая почти полную иллюзию неба над головой.

— Обалдеть, — сказала Катя. — Действительно — кусок Венеции.

— А я же говорил, — обрадовался Бэрри, как будто это чудо было его рук делом.

В этот момент над их головами загремел гром и пошел бодрый летний дождь. Правда, шел он на ограниченном пространстве — небольшом пятачке перед одним из ресторанчиков.

— С ума сойти! — восторженно сказал Игорь. — Фотографии, конечно, всей прелести даже рядом не передают.

Один из гондольеров вдруг громко запел. У него оказался приятный тенор, а исполнял он арию из «Призрака оперы».

— Я же говорил, — прошипел Бэрри и попытался было завести свои «алюминиевые огурцы на брезентовом поле», но Игорь со зверским выражением на лице поднес к носу Бэрри кулак, и тот быстро заткнулся.

Впрочем, гондольер пел недолго, после чего, сорвав аплодисменты, направил свою гондолу вниз по каналу.

— И что там дальше? — спросил Игорь Киру.

— Дальше продолжается эта улочка и заканчивается площадью Святого Марка, — объяснила Кира. — Площадь, конечно, сильно уменьшенная. А если перейти через тот мостик и пойти вглубь — там будет площадка со всякими закусочными.

— Да, да, — заорал оживившийся Бэрри, — это вот там кафешка, где делают супербургеры. Пошли туда, а? Ну плиз, плиз! Ну плиз!

Бэрри прижал ручонки к груди и стал похож на котенка, которого злые люди пытаются оставить за дверью в тридцатиградусный мороз, когда внутри дома ярко горит камин, в кастрюльке греется молочко, а рядом с кошачьей лежанкой валяется шикарный клубок шерсти, которым можно поиграть.

Игорь, глядя на эту трогательную картину, тяжело вздохнул и предложил остальным:

— Ладно, может, зайдем? Сегодня же Новый год, ужинать явно будем только часа в два. Надо подзаправиться.

Против этого никто не возражал, поэтому компания отправилась вслед за осчастливленным Бэрри, который вприпрыжку понесся по направлению к вожделенным бургерам.

На площадке, куда они пришли, располагалось штук шесть различных заведений. Игоря больше всего заинтересовал ларек, где пекли знаменитые нью-йоркские притцели — крендели с самой разнообразной обсыпкой. Однако Бэрри их упорно тащил к заведению, название которого состояло из вызывающе еврейской фамилии. Там делали только бургеры. Однако делали их из высококачественных продуктов специально под каждого клиента. Нужно было заказать собственный вариант бургера, после чего его начинали готовить, а клиент получал пейджер, который минут через пятнадцать-двадцать сообщал, что блюдо готово. Стоил такой бургер раз в десять дороже обычного гамбургера.

— Слушай, а реально вкусно, — сказал Игорь, прожевав первый кусок.

— Да, душевненько, — согласился Сергей, аккуратно отрезая второй кусок.

Бэрри, который уничтожал свой бургер, держа его двумя руками у рта, проговорил что-то очень невнятное.

— Что? — переспросил Игорь.

— Я говорю, — пробормотал Бэрри, у которого соус обильно струился по щекам, — не умеете вы правильно еду кушать. Кто ж его ножом-то режет по живому? Его надо ротом кусать, иначе невкусно.

— Прости, брателло, — кротко сказал Игорь, оттопыривая мизинчик. — Все издержки дурацкого воспитания. Я, например, даже курицу ем ножом с вилкой.

— Иди ты! — аж задохнулся от возмущения Бэрри.

— Честно, — признался Игорь и поджал губы, как строгая классная дама.

— Ну ты, Длинный, даешь! — восхитился Бэрри, сжимая свой бургер так, что он чуть не развалился у него в руках.

— Меня зовут Игги, — напомнил Игорь.

— Игги я пока не запомнил, — признался Бэрри. — А Длинный сразу приходит в голову.

— А как меня зовут — запомнил? — поинтересовался Сергей.

— Ты — Кислый, — решительно сказал Бэрри.

— С чего это я кислый? — возмутился Сергей.

— У тебя физиономия такая. Кислая.

Катя захихикала, Сергей загрустил. Первая ассоциация у Бэрри намертво врезалась в мозг, и вытравить ее оттуда, судя по «Длинному», не представлялось никакой возможности.