Американский демон

— Да, сэр. Благодарю вас, сэр. — Бис пошевелил крыльями, и дерево под его когтями заскрипело.

Нервозность окутала меня, как дым, когда я села напротив Ходина. Оказаться в безопасности от баку было бы приятно. Предоставить такую же защиту Алу было бы еще лучше. Восстановление способности передвигаться, как у демона, было леденящим.

— Меня беспокоит только то, что мистики могут узнать меня, — сказала я. — Я не буду этого делать, если ты не сможешь легко вернуть все обратно.

— Я могу вернуть ауре ее нынешний оттенок, — сказал Ходин, забавляясь моим страхом. — И, несмотря на твои мысли о том, что ты можешь потратить знания впустую на это дурно порожденное, невыносимое, низменное, жалкое подобие демона, на которого ты смотришь, ты многое сделаешь сама.

— Со мной все в порядке, — сказала я, задаваясь вопросом, был ли он ленив или просто оценивал меня как возможную ученицу. Этого не случится, Ходин. — Давай сделаем это.

Ходин проверил свои завязанные сзади рукава.

— Рейчел, призови круг.

Формально? Выдохнув, я усилила хватку на ближайшей лей-линии, чтобы пропустить через себя больше, и, почувствовав, что расслабляюсь в ее тепле, переместила тонкую, как молекула, полосу реальности, очерченную солью, в безвременье. Поднялся золотой лист, испещренный красными прожилками и затуманенный лишь легким намеком на черную патину. Моя старая грязь исчезла, она использовалась, чтобы уравновесить новое безвременье. Моя почти нетронутая аура прошла долгий путь, убедив ковен ведьм в моральных и этических стандартах, что я не «плохой» демон. Вот так вот.

Ходин указал на Биса, и малыш послушно кивнул, подтверждая, что за последние двадцать минут ничего не изменилось, и он не мог никуда пройти. Бис, запечатлевшийся в моей ауре, был единственным существом, способным безнаказанно перемещаться по моему кругу. По крайней мере, он был таким, пока Тритон не изменила мою ауру. Любой демон мог бы перенести меня с места на место, используя лей-линии, но только Бис мог научить меня делать это самостоятельно. Я часто думала, что Тритон была довольна собой после того, как изменила резонанс моей души, полностью зная, что Бис не сможет научить меня, как прыгать по линиям. Что-то вроде нервного родителя, берущего ключи от машины у нового водителя.

Честно говоря, мой окруженный аурой круг выглядел так же, как и всегда, но души, и, следовательно, ауры, которые исходили от них, были похожи на узоры сетчатки, всегда одни и те же.

Ходин взял черные от времени и использования тигель и церемониальный нож.

— Тигель с кровью, пожалуйста, — сказал он, протягивая их мне. — С твоего пальца Юпитера, если хочешь.

Бис побледнел до отвратительного серого цвета.

— Я не знал, что тебе придется резать себя.

Ходин хотел гораздо большего, чем обычный укол моего пальца, и я вздохнула, когда поставила тигель, щелкнув по столу из сланца.

— Не беспокойся об этом, — сказала я. Затаив дыхание, я провела ножом Ходина по указательному пальцу. Тут же мои плечи расслабились. Он был таким острым, что я едва почувствовала. — Хорошо? — сказала я, немного помассировав его, и он кивнул. — Сколько нужно? — спросила я, прижимая большой палец к порезу, чтобы остановить кровотечение. — Пять кубиков?

Ходин безмолвно протянул свою ладонь, и я с благодарностью вложила в нее свою порезанную руку. Его пальцы сомкнулись, и я расслабилась.

— Спасибо, — сказала я, отстраняясь, и он любезно наклонил голову. — Но какова цена? — сказала я, глядя на тигель. — Я не собираюсь надрывать задницу, чтобы научиться этому, если ты собираешься утаить ключевые моменты, и когда у меня не получится самодовольно говорить, что я не знаю, что делать.

Ходин моргнул, и Бис подавил смешок «камни в мусоропроводе».

— Это не имеет значения, — сказал Ходин. — Чем больше, тем отчетливее пламя.

— Ой. — Это было одно из тех проклятий, и я нахмурилась, мне не нравилось, насколько это было непринужденно.

— Как только у тебя будет источник ауры, нарисуй глиф, чтобы придать структуру энергии. — Ходин взял принесенную им палочку мела, подумал, разломил ее пополам и передал мне кусок побольше. — В отличие от большинства проклятий, это начинается с неразорвавшейся пентаграммы.

— Э-э, этого я не знаю, — сказала я, и козлиные глаза Ходина метнулись вверх.

— Я и не ожидал другого. Никто, кроме Тритон и меня, не знали, как это использовать. — Ходин поморщился. — Цель большинства проклятий состоит в том, чтобы объединить вещи и создать изменения. Для этого требуется взорванная пентаграмма или, скорее, пентакль, и, поскольку это все, что кто-либо использует, взорванная часть оставлена. В данном случае мы будем разделяться, поэтому начнем со старого и редко используемого закрытого пятиугольника, из которого формируется пентаграмма.

Я наклонилась вперед, когда Ходин набросал пятиугольник с пятью линиями, расходящимися внутрь к центральной точке. Мои губы приоткрылись, когда я поняла, что он ни разу не оторвал мел от поверхности и не повторил одну и ту же линию дважды.

— Как ты это сделал? — сказала я, и Ходин улыбнулся. Было так странно видеть удовольствие на его лице вызванное тем, что он сделал что-то, удивившее меня. Все еще сохраняя тепло этой улыбки, он наклонился через стол и нарисовал для меня вторую. Я пристально наблюдала, теряя представление о том, как это делается, еще до того, как он закончил. Расстроенная, я схватила мел, надеясь, что Ал тоже так умеет.

— Добавь небольшой внутренний круг, чтобы создать пять узоров, в которых разместишь свечи, — сказал Ходин, рисуя идеальный круг в центре пятиугольника, очерчивая пять новых отдельных пространств в центре глифа. — Если все сделано правильно, свечи переместятся в точки взорвавшегося пентакля, — добавил он, ничего не объясняя. — Нарисуй круг, — рявкнул он, и мы с Бисом подпрыгнули.

Я послала мел вокруг, чтобы сделать круг внутри пятиугольника, мой взгляд метнулся к ближайшему мушку. Если только свечи не были в одном из этих маленьких мешочков, их там не было.

— Теперь сожги свою кровь в пепел. Ты знаешь, как это сделать? — спросил Ходин.

— Да. — Я усилила хватку на линии, и после того, как прикинула, сколько мне понадобится для испарения пяти кубических сантиметров жидкости, я закипела в тигле крошечным кругом, выдыхая и шепча: — Celero fervefacio. — С приятной вспышкой пламени моя кровь превратилась в пепел.

— Неплохой контроль, — неохотно признал Ходин, глядя через стол.

— Я часто сжигаю вещи, — сказала я, и Бис фыркнул в знак согласия.

— Кровь несет в себе представление энергии души, вот почему баньши и вампиры поглощают ее, — сказал Ходин, и я кивнула. Я уже знала это, но то, что он потрудился сказать мне, означало, что он не был полностью скуп на знания. — Мы делаем необходимые свечи, чтобы наполнить их пеплом. Пчелиный воск — инертный носитель, высушенная лунная трава должна разжечь пламя, а жир, полученный из тыквенных семечек, продлит жизнь пламени.

— Чтобы предотвратить любое ауральное загрязнение, которое можно получить от жира даже нерожденной свиньи, — сказала я, и Ходин удивленно замер над мешками, которые должен был развязать. — Чем должны питаться пчелы? Что-нибудь особенное? Пахнет цикорием.