Американский доктор из России, или история успеха
Шрифт:
Присяжные уставились на меня более внимательно. Адвокат быстро и недовольно бросил на меня взгляд — его маневр не удался.
— Вы сказали — более двухсот? — Он опять саркастически улыбнулся в сторону присяжных. — Но, если у вас такой большой опыт, как же вы допустили ошибку на этой операции?
Я не успел ответить, как Тед вскочил и обратился к судье:
— Ваша честь, возражение! Формулировка «ошибка» недопустима, это никем не доказано.
Судья разрешил снять вопрос. Адвокат продолжал:
— Хорошо, я сформулирую свой вопрос иначе: доктор, при вашем опыте, если бы вы оперировали сами, сделали бы вы
Тед опять вскочил:
— Ваша честь, возражение! Мы не обсуждаем гипотетические случаи.
На это раз судья сказал:
— Возражение отклоняется. Свидетель, вы можете отвечать.
— Если бы я оперировал сам, я сделал бы то же самое.
Адвокат еще о чем-то спрашивал, а я украдкой поглядывал на присяжных. Интересно было видеть отражение полного недоумения в их глазах. Настала очередь Теда задавать вопросы.
— Доктор Голяховский, вы учились методу профессора Илизарова у самого автора? Где и когда это было?
— В Советском Союзе, в сибирском городе Кургане, в 1965 году.
— Метод Илизарова — русский метод? — Да.
— А в других странах его применяют?
— Метод Илизарова применяют в Италии, Испании, Португалии, Англии, Франции, Дании, Германии, Польше, Китае, Индии, Японии, Австралии, Новой Зеландии, Чили, Бразилии…
Я хотел продолжать, но Тед меня остановил:
— Спасибо, у меня больше нет вопросов.
На этом закончился первый день судебных слушаний. На следующий день я направлялся в суд в более боевом настроении. Я взял с собой несколько своих рисунков — пусть наш Тед покажет их присяжным. Мне их даже жалко было: как можно судить о чем-либо, не понимая смысла хотя бы в общих чертах? Я предвкушал, как Тед разобьет доводы обвинения и склонит присяжных на нашу сторону.
Сначала вызывали других свидетелей и экспертов. Сторона обвинения вызвала самого Джона. Он шел к стулу свидетеля хромая, хотя вчера никакой хромоты не было. Последовал вопрос его адвоката:
— Говорили вам перед операцией о возможных осложнениях?
— Никто мне ничего не говорил, никто со мной вообще не разговаривал.
Как же он подло врал! Сколько раз я сам с ним беседовал, и мы даже болтали по-приятельски. Но перед судом обычно адвокат учит своего клиента, что ему отвечать. Так, наверное, было и теперь.
— Если бы вам опять нужно удлинять ногу, согласились бы вы на этот метод?
— Ни в коем случае! Я бы вообще не согласился на операцию!
Присяжные смотрели на него с симпатией. Тед спросил:
— Это ваша подпись под согласием на операцию?
— Да, моя.
— Можете вы прочесть нам, что там написано.
В тексте было указано, что пациент предупрежден о возможности инфекции, о случаях несращения кости и о возможных ограничениях функций ноги.
— Как же вы подписали это?
— В том состоянии я подписал не читая.
— Вы обвиняете докторов, что из-за операции потеряли работу. А мы выяснили, что вас повысили, сделав начальником мастерской. На работе вы тоже не читаете, что подписываете?
Джон смутился, присяжные удивленно заерзали.
— Когда я обратился в суд, я еще не был начальником. А на работе я читаю, что подписываю.
— Значит, прооперированная нога не мешает вам работать?..
Прошло два дня; по косвенным признакам мне казалось, что мнение присяжных колебалось то в одну,
то в другую сторону. На третий день адвокат обвинения попросил судью сделать перерыв для собеседования втроем с Тедом. Они совещались час в кабинете судьи, присяжные отдыхали в своей комнате, мы томились в зале. Я говорил Виктору:— Куда уходит наше драгоценное время! Ведь мы с тобой могли за эти дни сделать массу дел, провести несколько операций, принять десятки пациентов.
— Да, суд что-то затягивается, а мне завтра лететь в Японию. И я не хочу отменять поездку…
Появились оба адвоката. Тед отозвал в сторону Виктора. Когда оба адвоката вновь ушли в кабинет судьи, Виктор мне сказал:
— Адвокат обвинения предлагает прекратить суд, если мы согласимся заплатить Джону небольшую компенсацию.
— Что значит «небольшую»?
— Адвокат просит триста тысяч.
— Что?! — я был обескуражен, а Виктор только пожал плечами.
Опять вышел Тед и опять отозвал Виктора. Потом он снова ушел в кабинет судьи, а когда вернулся, сказал нам с Виктором:
— Мне удалось скостить половину — Джон получит сто сорок тысяч.
— Почему он вообще должен получать что-то? — Я не мог понять.
Тед пожал плечами:
— Доктор Френкель не хочет продолжать суд.
Виктор примирительно сказал мне:
— Я решил согласиться на компенсацию. Но твоя страховка не пострадает — это мой пациент, мое решение и все деньги пойдут с моей страховки.
Я был ошеломлен: столько волнений, переговоров, прерванный отпуск, уже маячивший на горизонте выигрыш — и все так бесславно закончилось. Зачем Виктор это сделал? Было у него что-то на уме, но я никогда этого не узнал. И присяжным не пришлось ничего решать.
Деньги делают деньги
Что лучше — жить богато или жить интересно? Интересную жизнь мы с Ириной уже имели. Теперь мы начинали входить во вкус состоятельной жизни. Мы вместе зарабатывали около 250 000 в год — сколько получает один процент населения. Но в Америке высокие налоги, и мы должны были отдавать почти половину дохода в федеральный, штатный и городской бюджет. Плюс к этому обязательный взнос на социальное страхование — 1,5 процента заработка (эти деньги будут нам возвращаться ежемесячно после 65 лет). В совокупности наш налог составлял более 100 000 долларов — пример того, сколько платят в Америке богатые люди за то, что они богаты. Три класса американского общества так и различаются — по сумме выплачиваемых налогов: высший класс платит очень много, средний класс — просто много, а низший — почти ничего или совсем ничего. Если доходы семьи ниже среднего уровня, то налоги не только не берут, но правительство компенсирует низкие доходы семьи выплатой разницы в деньгах до минимального уровня в 180 000 долларов.
Каждый класс общества делится по сумме налогов еще на три уровня. Доктора с доходом около 300 000 (500 000 по сегодняшнему курсу) относятся к «среднему высшему классу» (банкиры и юристы зарабатывают и платят больше). У нас были хирурги, зарабатывавшие в два-три раза больше меня, но и я был почти у вершины.
Вновь прибывшим иммигрантам из России понять все это было мудрено. Не платя налоги, многие из них морально продолжали считать себя высоким или средним классом. Однажды я сказал своему помощнику Лене Селя: