Американский доктор из России, или история успеха

По определению Бальзака, в основе каждого большого богатства лежит преступление. К «новым русским» это определение имеет прямое отношение: их жульничество было в чистом виде преступлением.

Некоторые из обосновавшихся в Америке иммигрантов кинулись в Россию «ловить рыбу в мутной воде». Был среди них мой знакомый доктор-уролог из соседнего госпиталя, бывший ленинградец. Неожиданно для всех нас он стал совершать челночные поездки Америка — Россия — Америка. Сколько бы раз я ни звонил в его офис, чтобы послать к нему пациента, всегда отвечали:

— Его нет, он в России.

Один месяц в России, другой месяц в России, третий месяц… С чего бы это занятому доктору бросать работу и торчать там? Вскоре мы узнали, что ездил он не из ностальгических соображений: скупал там за бесценок старинные картины, иконы, дорогой антиквариат, а вернувшись, во много раз дороже продавал все это американским коллекционерам. Таможенники в России были подкуплены и позволяли ему вывозить все, что пожелает. За два года он сильно разбогател. Когда я как-то опять позвонил, мне ответили:

— Доктор продал свой офис и медициной больше не занимается. Он переехал жить в Ленинград.

В родном городе он не почивал на лаврах, а выгодно — скупал обанкротившиеся предприятия.

Так американский доктор превратился в «нового русского». Другой мой знакомый, грузинский еврей, владел на Пятой авеню магазином электронных товаров. В его лавочке постоянно торчали приезжие покупатели из бывшего Союза. С их помощью он восстановил давние широкие связи и стал за бесценок скупать в Тбилиси недвижимость. Говорили, что он стал владельцем чуть ли не половины проспекта Руставели.

Еще один знакомый иммигрант, специалист по составлению налоговых отчетов, почуяв наживу, умудрился купить в Москве… целую шоколадную фабрику. Став «новым русским фабрикантом», он теперь живет на широкую ногу в обеих столицах.

Список можно было бы продолжить.

«Новые русские» все чаще приезжали лечиться в Америку. Некоторые звонили в мой офис. Время от времени Изабелла сообщала:

— Владимир, опять звонил кто-то из России и просился на операцию. Страховки у него нет, он сказал, что заплатит наличными.

— Что у него болит?

— Как я поняла, ему нужно заменять тазобедренный сустав.

— Если так, скажите ему, что обследование, операция и лечение обойдутся не менее чем в пятьдесят, а то и в сто тысяч долларов.

— Я так и сказала. Он ответил, что его это не волнует. Он только хочет, чтобы вы его приняли как можно скорей.

Пациентом оказался молодой адмирал Тихоокеанского флота из Владивостока. Сначала в Нью-Йорк прилетел его адъютант-полковник, привез рентгеновские снимки. Сложная операция и длительное лечение в госпитале могли стоить дороже, чем предполагалось. Во время беседы я спросил, чем занимается адмирал.

— Мы продаем иностранным государствам списанные корабли.

Ого! Значит, пошла уже распродажа «святого святых» — военного оборудования. Теперь понятно, почему адмирала деньги не волновали: любая операция была дешевле малой детали советской подводной лодки или торпедоносца.

Но прежде чем появился адмирал, ко мне в офис привезли пациента родом из Одессы по имени Жорж Габул. Эту фамилию прежде я где-то встречал. Жоржу было около сорока, он уже много лет жил в Нью-Йорке, недавно поехал в свой родной город и там сломал ногу. По грубой, безобразно наложенной повязке из серого гипса я вмиг узнал почерк медицины своей бывшей страны. Рентген показал: сломанные кости разошлись, надежды на сращение нет.

— Вам нужна операция.

Когда Изабелла спросила, какая у него страховка, оказалось, что он не работает. На вопрос о страховке жены Жорж сказал, что его жена домработница. Странно было, что эта элегантно одетая женщина с жемчужным ожерельем, бриллиантовыми кольцами и сережками — домработница, имеющая самую низкую в стране страховку. Она привезла Жоржа на дорогой машине, и вообще они производили впечатление людей материально благополучных. Изабелла долго возмущалась:

— Владимир, вы видели эту домработницу?!

Что же со страховкой? Дело было простое: Жорж в Америке не работал ни дня, жена только числилась работающей. Жили они в большом доме, в районе богачей, с видом на океан. Странная, конечно, ситуация для неработающего иммигранта.

Я сделал ему операцию и наложил на ногу илизаровский аппарат. Жорж нетерпеливо спрашивал:

— Когда я смогу опять поехать в Одессу?

— С аппаратом на ноге не стоит ехать. Зачем тебе торопиться?

— У меня там дела. Я владею торговым флотом. Мои корабли ходят в Средиземное море, в Грецию, Турцию и Испанию. Есть у меня там напарник, но лучше все контролировать самому.

Я подумал: вот какие у меня образуются связи с русскими флотами — от Тихого океана до Черного моря! И еще подумалось: адмирал флотом распоряжался, но не был его владельцем, а тут передо мной хозяин пусть не очень большого, но флота.

И вдруг я вспомнил, откуда знал фамилию Жоржа: в газетах писали, что человек с такой фамилией был одним из главарей русской мафии в Америке. Это был брат моего пациента, настолько разбогатевший путем разных махинаций, что купил себе где-то остров. Правда, теперь он сидел в тюрьме. Хотя говорят, что деньги не пахнут, но от моего пациента потянуло неприятным душком.

«Русская мафия» в Нью-Йорке давно концентрировалась в районе Брайтон-бич, где жили одесситы, и на Форест-хилл, где жили бухарские евреи. Бухарский клан процветал даже больше, чем одесский: они прибрали к рукам район Риго-парка. Не выдержав их беспокойного соседства, многие американцы вынуждены были оттуда уехать.

Вскоре после поправки Жорж выдавал замуж свою дочь. Жених был тоже из их среды. Жорж обязательно хотел, чтобы мы с Ириной пришли на свадьбу, прислал нам роскошное приглашение. Свадьба была назначена не где-нибудь, а в «Хилтоне»! Вообще я терпеть не могу подобные сборища — это в буквальном смысле слова то, что называется «в чужом пиру похмелье». Но пересилил простой интерес посмотреть, как гуляют «новые русские».

Одесса гуляет…

Если спрессовать все волны иммигрантов из Советского Союза и России за тридцать лет, они выплеснутся на Брайтон-бич. Это часть района Бруклин в Нью-Йорке, на берегу океанского залива. Сами жители этого места прозвали его «Одесса бич», потому что доминируют там одесситы. Исторически евреи всегда умели быстро адаптироваться к условиям каждой новой страны, куда они были вынуждены бежать и где выживали за тысячелетия рассеяния. Поэтому их даже зовут «хамелеоны культуры». Быть может, это справедливо по отношению к евреям вообще — но не к одесситам: они не только не приспосабливаются к новым условиям, наоборот, приспосабливают новые условия к своим привычкам и склонностям.