Американский эксперимент соседства

Он ошибался. Не он нашел меня.

А я его.

25. Лукас

Меня разбудила судорога, охватившая мою ногу.

Я знал, к каким последствиям меня приведет отказ от рекомендованных сеансов физиотерапии. Я не лечил свои восстановленные суставы и атрофированные мышцы, и это был их способ выразить протест. Захватить контроль. Я мог винить в этом только свое собственное упрямство.

До прошлой ночи мне было на самом деле все равно. Для этого не было причин. Но потом этот ублюдок ударил меня ногой, подойдя ко мне сзади, и я оказался на коленях. Хватая ртом гребаный воздух и не в силах пошевелиться, в ужасе от того, что дальше он набросится на Рози, а я не смогу его остановить. Именно этот страх каким-то образом привел меня в чувство. Только для того, чтобы увидеть ее со своей сумочкой, как будто она принцесса-воин.

Мое бедро снова свело судорогой, и я поморщился. Осознав, что я лежу на боку, и весь вес моего тела приходится на больную ногу, я попытался перевернуться на спину. Но что-то остановило меня. Персики.

Я посмотрел вниз, обнаружив источник этого опьяняющего, восхитительного запаха.

Рози. Ее тело прижималось к моему.

Мы лежали в обнимку, ее затылок прижимался к моему горлу, спина прижималась к моей груди, наши бедра были прижаты друг к другу, а ее попка прижималась к моему утреннему стояку.

Dios(исп. чёрт). Никогда еще стояк не был так хорош, и никогда еще не был так... неудобен. Неудобен по... причинам, которые я не мог вспомнить.

Причинам, на которые моему члену было все равно, когда тело Рози было таким теплым и мягким рядом с моим. Причинам, которые казались неважными, чем больше времени я обнимал ее за талию, или чем выше моя ладонь поднималась по ее животу, или чем глубже мой нос зарывался в ее волосы.

Рози пошевелилась, ее задница дёрнулась, и мой стояк встал по стойке смирно, любые оставшиеся следы сна рассеялись, и я полностью проснулся.

Дыхание с силой вырвалось из моего рта, и мне пришлось сдерживать себя, чтобы не сделать что-то безумное, что-то плохое. Например, расположить ее так, чтобы она терлась об меня в нужном месте. Просто…

Бедра Рози снова задвигались, скользя по моей длине и превращая мой член в сталь.

— Ah, joder(исп. о, черт возьми), — выдохнул я.

Не в силах ничего с собой поделать, я коснулся ее живота, позволив кончикам пальцев дотянуться до ее ребер. Мне нужно было остановить это, остановить себя, но я не мог. На самом деле я этого не хотел. Все во мне хотело, чтобы она была ближе, прижалась ко мне, и это пересилило все благие намерения, которые у меня могли быть в какой-то момент в прошлом. Вероятно, именно поэтому я не мог удержаться от того, чтобы обхватить ее руками, именно поэтому я не мог не притянуть ее назад, прямо к себе.

У нее перехватило дыхание.

— Всё в порядке, 'angel? — прошептал я ей на ухо, чувствуя себя эгоистичным ублюдком, даже когда спрашивал.

Небольшая часть меня ожидала, что она пожалуется, надеялась, что она повернется и спросит, какого черта я делаю, что я себе позволяю, но с ее губ сорвался удовлетворенный вздох.

— Я думала, что мне это снилось, — сказала она тихо, очень тихо, ее руки обхватили мои предплечья и прижались ко мне. Она, чёрт возьми, прижалась к моему стояку, как будто ей больше нигде не хотелось бы находится. — Но это реально. Ты здесь.

Мой рот дразнил раковину ее уха.

— Ты не спишь, ты бодрствуешь, — и поскольку я на самом деле был эгоистичным ублюдком и с радостью узнал, что это с ней делает, я также пробормотал по-испански: — Buenos d'ias, preciosa(исп. доброе утро, красавица).

Из нее вырвался порыв воздуха, и ее зад снова сместился, потираясь о мой член. Она двигалась вверх и вниз, точно зная, что со мной делает.

Мои губы приоткрылись, стон хотел вырваться наружу, мои бедра умирали от желания прижаться к ней, зубы были готовы прикусить ее ухо, пока я шептал ей все, что хотел с ней сделать.

— Хм, это все еще похоже на сон, — сказала она хриплым голосом, который послал еще больше крови прямо к моему члену, заставив его пульсировать от желания.

Я промычал в ответ, позволяя своей руке на ее животе найти край ее топа. Я просунул пальцы под него, соприкосновение нашей кожи согревало мою кровь, затмевая все, кроме моей потребности в ней.

— Ты тоже похожа на сон, — сказал я ей, уткнувшись носом в ее волосы и медленно вдыхая. — И пахнешь также.

Дрожь сотрясла тело Рози, и ее пальцы обвились вокруг моего запястья, побуждая меня прикоснуться к ней, как будто я нуждался в каком-либо поощрении.

Опустив большую часть своего веса на нее, я провел рукой вверх, вверх, вверх, проводя ею по животу, ребрам, достигнув выпуклости ее груди. Стон сорвался с моих губ, когда я вспомнил, что на ней нет лифчика.

Рози снова прижалась попкой к моему члену, подстегивая меня. И снова я себя не остановил. Я не мог, когда ей было так хорошо рядом со мной, под моими прикосновениями.

Тыльная сторона моих пальцев коснулась теплой кожи, заставив ее вздрогнуть. И Господи, мне потребовалось меньше секунды, чтобы моя рука обхватила всю ее грудь.

Что-то похожее на «да» сорвалось с ее губ, и мои пальцы переместились, подушечка большого пальца скользнула по ее соску.

Я хотел снова услышать это «да», но громче. Яснее. Сорвавшимся с ее губ в крике удовольствия, сопровождаемым моим именем. Я хотел вытрахать из нее все это. Но было кое-что, о чем я забыл. Что-то, что…

Блять.

— Рози, — прохрипел я. — Твой брат спит на диване, менее чем в пятнадцати футах от тебя.

Она покачала головой, спина выгнулась еще сильнее, заманивая меня обратно в дымку, подталкивая меня все ближе и ближе к точке невозврата.

— Он спит как убитый, — пробормотала она.

Мой указательный палец присоединился к большому, сомкнувшись вокруг ее соска, и мне захотелось зарычать от разочарования, зная, что я не могу дразнить ее так сильно или так долго, как хочу. Что мне скоро нужно будет остановиться.

Рози очень тихо заскулила, ее попка теперь двигалась вверх и вниз по моим бёдра, дразня мой член покачивающимися движениями.

Убрав руку с ее груди, на что потребовалась вся моя чертова сила воли, я грубо прижал ее к себе.

Я сосчитал до трех.

— Рози, — предупредил я ее, приблизив свой рот к ее уху. Задевая зубами чувствительную кожу, даже когда не должен был этого делать. — Ты должна прекратить это.

Но она не прекратила. Напротив, она снова задвигалась, заставляя мой член набухать и пульсировать от ослепляющей волны желания.

— Но это так приятно, — пробормотала она, запыхавшись. — Разве тебе не хорошо, как мне?

Еще как хорошо.

— Preciosa(исп. красавица), — прорычал я ей в ухо. — Это чертовски потрясающе, — и мне не следовало, правда, не следовало, но я толкнулся к ней. Только один раз. — Так хорошо, что я кончу в свои спортивные штаны, если ты продолжишь.